Эпилог
Бренна
~Девять месяцев спустя~
– Еще несколько толчков, Бренна, – говорит врач, разводя мои колени в стороны.
– Я ненавижу тебя, ненавижу тебя, ненавижу тебя, – напеваю я, сжимаясь и пытаясь вытолкнуть из себя этого ребенка.
Эта беременность не должна была случиться. И вот я здесь, смотрю на своего мужа и проклинаю его за этот чертов шанс в 0,01%, который все же реализовался.
А Джейкоб был самодоволен.
Мы не говорили о том, заводить или не заводить детей. Честно говоря, я думала, что мы, вероятно, сделаем это, но не сразу. Мне нужно было время. Я уже начинала брак с беременности, и, видимо, мне суждено сделать это снова. Разница лишь в том, что мы с Джейкобом уже любили друг друга. Мы поженились не только потому, что я была беременна. Думаю, это бонус.
Джейкоб наклоняется и целует меня в лоб.
– Я люблю тебя, красавица.
– Пожалуйста, не говори мне этого. Я сейчас выгляжу ужасно.
– Для меня – нет.
– Не лги, Джейкоб.
Его глаза перебегают на доктора, а потом снова на меня.
– Ладно, ты выглядишь как чертенок, но ты рожаешь ребенка, а во время родов ни одна женщина не выглядит великолепно. Однако у Кэтрин есть команда, готовая к родам, и на первой фотографии ты будешь выглядеть так, будто присела на корточки, и ребенок выскочил без всяких усилий.
Я бросаю на него взгляд.
– Ты хочешь, чтобы я тебя ударила?
У него хотя бы хватает приличия выглядеть овечкой.
– Я просто хотел сказать, что никто, кроме этой команды врачей и медсестер, которые подписали договор о неразглашении, и меня, никогда не узнает, что ты не чувствуешь себя красивой. Я думаю, что ты прекрасна. Всегда. Ты просто безупречна.
Я определенно собираюсь ударить его. Доктор постукивает по моей ноге.
– Начинается очередная схватка. Я хочу, чтобы на этот раз ты действительно тужилась. Я вижу головку ребенка.
Не то чтобы у меня был выбор. Боль нарастает, и я сжимаю руку Джейкоба, тужась изо всех сил.
– Еще немного, – просит она.
Я стараюсь. Клянусь, я стараюсь, но это так трудно, и я так чертовски устала. Каждая мышца болит, и я просто хочу, чтобы меня разрезали, потому что этот ребенок не выйдет сам. Я всегда думала, что с каждым ребенком рожать становится все легче, но я ошибалась.
– Я не могу! – кричу я и падаю назад.
Доктор пытается улыбнуться.
– У тебя все хорошо. Подыши несколько минут.
Губы Джейкоба прижимаются к моему виску.
– Я люблю тебя, прости меня, я люблю тебя, я куплю тебе все, что ты захочешь.
Все заканчивается, и я поднимаю на него глаза.
– Что угодно?
Он кивает.
– Я хочу, чтобы ты купил вазэктомию.
– Это новая машина?
Я бросаю на него взгляд.
– Нет, и ты это знаешь.
– Мы скоро поговорим об этом.
Моя грудь вздымается, и я чувствую, как меня начинает ломать.
– Сколько еще? – спрашиваю я, измученная и потная.
– Еще одна сильная потуга, чтобы вытащить голову, а затем плечи. Ребенок прямо здесь.
– Возьми меня за руку, Бренна, – говорит Джейкоб, в его зеленых глазах плещется решимость. – Я здесь.
Я делаю несколько глубоких вдохов, желая, чтобы все это закончилось. Прошло девять часов схваток, и я тужилась уже двадцать минут. Я хочу спать, но еще больше я хочу подержать на руках этого малыша, который был зачат в ночь премьеры и вызвал очень, очень быстрый период помолвки.
– Я готова, – говорю я врачу.
Моя челюсть сжимается, и я кричу сквозь зубы, тужась изо всех сил. Мои пальцы сжимаются вокруг него, вытягивая все силы.
– Я здесь, детка. Я рядом.
– Головка вышла. На следующей схватке тужься.
Я едва успеваю перевести дыхание перед следующей схваткой. Я держу Джейкоба за руку, вспоминая все моменты, которые у нас были. Время, проведенное на рыбалке у ручья. Наше свидание за обедом, когда я поняла, что он мне нравится. Я думаю об ужинах в доме, о нашем первом поцелуе и колесе обозрения. Все эти моменты, связанные воедино любовью, привели нас к этому моменту. Когда мы узнали о ребенке. О нашем ребенке, который символизирует всю красоту, появившуюся во времена борьбы.
Я тужусь сильнее, чем раньше, потому что ощущение новой силы наполняет мое тело.
– Вот так, детка! Ты так хорошо справляешься! – голос Джейкоба звучит с трепетом.
У меня перехватывает дыхание, и я снова вскрикиваю. Но тут я слышу, как он вздрагивает. Боль уходит, и я ложусь на спину, чувствуя себя опустошенной, избитой и торжествующей.
– Ты сделала это, – Джейкоб целует меня в щеку. – Ты сделала это, красавица.
Громкий крик раздается от крошечного ребенка за секунду до того, как доктор кладет его мне на грудь.
– Он в порядке? – спрашиваю я.
Она кивает.
– Он идеален.
Рука Джейкоба обхватывает меня, и мы оба смотрим вниз на нашего крошечного мальчика.
– Джейкоб, – говорю я, глядя вверх мутным зрением. – Он такой крошечный. Я и забыла, какие они крошечные. У нас есть сын.
– Да. И ты сделала меня самым счастливым человеком на свете.
Мы нежно целуемся, обе наши руки так или иначе касаются сына.
Медсестра забирает его, чтобы немного привести в порядок и сделать несколько анализов. Джейкоб нависает над ним, такой заботливый. Они возвращаются и кладут его обратно мне на грудь.
– Нам нужно имя, – говорю я в миллионный раз.
В доме Эрроувудов уже давно ведутся дебаты по этому поводу. Себастьян хочет, чтобы мы выбрали имя Мейсон, которое носит Джейкоб в «Навигаторе». Мелани хочет назвать его Эриком, чтобы у нас была тематика Русалочки или что-то в этом роде. Я хочу имя Калеб, но Джейкоб, он единственный, кто поставил меня в тупик. К счастью, он не хочет нелепое имя вроде Яблоко или Компас. У него вообще нет имени, которое бы ему нравилось.
– У меня нет никаких идей. Ничего не приходит в голову, с чем мы могли бы согласиться.
– Это хорошо, но нам нужно что-то придумать. В какой-то момент мы должны прийти к согласию.
Он хихикает и проводит ладонью по персиковым волосам нашего ребенка.
– Тогда нам нужно сильное имя.
– А Калеб не подходит?
– Он не Калеб.
Мне хочется застонать, но вместо этого я смотрю на нашего сына и начинаю прикидывать, как его назвать.
– Единственное, в чем мы сходимся – это то, что мы хотим ирландское имя, – говорю я, и он кивает.
Его мать назвала так всех четверых мальчиков, и Сидни вроде как последовала этому примеру. Я бы тоже этого хотела. Элизабет Эрроувуд была сильной и чрезвычайно мудрой женщиной. Ее традиция должна быть сохранена, пусть даже в такой малой степени.
– Блейн? – я предлагаю.
– Нет. Мэддокс?
Я качаю головой.
– А как насчет Сойера?
Джейкоб фыркает.
– Сойер Эрроувуд? Он лучший друг Хака?
– Звучит немного... слишком.
– Мейсон неплох.
Он никогда не был против Мейсона. Мне нравится это имя, но оно кажется неправильным, потому что люди будут автоматически думать, что оно связано с его фильмами.
– Мы говорили о том, почему это плохая идея.
– Я знаю.
Я прижимаюсь губами к голове ребенка и закрываю глаза, вдыхая сладкий запах младенца.
– Оуэн.
– Оуэн?
Я смотрю на него сверху вниз, и мне кажется, что это так правильно. Как будто это имя предназначено для него.
– Он – Оуэн. Посмотри на него. Он сильный и он боец. Он боролся с контрацепцией пять лет, чтобы оказаться здесь. Если я правильно помню, это означает желание, и он явно хотел быть здесь. . .
– Это прекрасно, – соглашается Джейкоб.
– Оуэн Эрроувуд.
Джейкоб дарит мне сладкий поцелуй, а затем целует голову Оуэна.
– Какая истина о стреле? – спрашивает он.
Я борюсь с подступающими слезами.
– Сколько бы раз ты ни отводил лук назад, если ты сосредоточишься и будешь целиться, твоя стрела попадет именно туда, куда нужно...
Он смотрит на меня, на его красивых губах играет улыбка.
– Я знаю, что моя попала.
Конец
Перевод был выполнен телеграмм каналом books_lover 🎀