Глава сороковая
Бренна
– Джейкоб, ты ведешь себя нелепо! – кричу я, пока он пытается надеть рубашку.
– Я иду, а ты можешь либо помочь мне, либо не мешать.
Клянусь, мужчины – это совсем другая категория идиотов.
– Ты должен отдыхать!
Прошло только два дня, и он – худший пациент на свете. Он не делает того, что ему говорят, в его понимании отдых – это стирка или попытки помочь детям, когда он едва может держать глаза открытыми. Сегодня я застала его за попыткой собрать велосипед, который он купил Себастьяну.
Возможно, я именно та, кто убьет его.
– Я отдыхаю. Я лежал в постели, позволял тебе кормить меня и смотрел фильмы.
Я хмыкаю.
– Тем не менее, ты делал вещи, которые заставляли тебя морщиться, твои синяки все еще ужасны, и ты хочешь отважно выступить перед прессой, чтобы пойти на спектакль.
– Спектакль – это большое дело.
– Да, но то, что ты будешь в порядке и не поранишься еще важнее.
Джейкоб натягивает рубашку после изрядных усилий. Он пыхтит и вздыхает, и я не чувствую к нему никакого сочувствия. Сегодня последний вечер спектакля, и Джейкоб отказывается его пропускать, тем более что вчера вечером я ходила на спектакль без него. Себастьян был великолепен. Джейкоб ревновал. И когда я сказала ему, что Девни и Сидни придут посидеть с ним, пока я пойду на спектакль сегодня вечером, он решил, что это ему не подходит, и тоже собирается пойти.
– Я выложился по полной ради этого спектакля и собираюсь посмотреть на этих детей. Спектакль начнется через два часа, и мне плевать, если боль будет такой сильной, что я потеряю сознание, только поддерживай меня, чтобы я выглядел бодрым. Я иду, красавица, и ты ни черта не сможешь сделать, чтобы остановить меня.
Я поднимаю бровь.
– Хочешь поспорить?
Он ухмыляется.
– Я могу быть немного сломан, но ты не причинишь мне физического вреда.
– Нет, но я уверена, что есть три человека из семьи Эрроувудов, которые помогут убедиться, что ты не сможешь сбежать.
– Ты не станешь.
– Разве нет?
Он делает шаг ко мне, его зеленые глаза сфокусированы на мне так, что у меня сводит живот. Боже, как он сексуален. Даже весь в синяках и побоях, Джейкоб – это сила и мощь.
– Бренна, я люблю тебя, но я пережил все это не для того, чтобы подвести Себастьяна и других детей.
Я касаюсь его лица.
– Ты не подводишь их.
– Мне кажется, что да. Не быть там в ночь открытия было чертовой пыткой. Я хочу прийти туда пораньше и увидеть их в последний вечер.
Он прав. Я не стану причинять ему физическую боль или звонить его братьям – не то, чтобы я не была уверена, что его братья перейдут на мою сторону, но я не хочу это выяснять. Он найдет туда дорогу, что бы я ни сказала. Упрямец.
– Тебе не стоит одевать эту рубашку, – говорю я ему.
Джейкоб победно улыбается.
– Какую мне надеть?
– Ту, что не подходит к моей одежде.
На мне зеленый сарафан, и мы выглядим так, будто старались соответствовать друг другу. Стоит нам только приблизиться к этой школе, как все сойдут с ума. Кэтрин, которая, клянусь, не человек, дала мне инструкции, что делать, если мы выйдем на улицу. Что надеть, как ходить и как сидеть, видимо, осанка – это главное. Она обещала, что шумиха скоро утихнет, но до тех пор я должна была терпеть все это с улыбкой. К счастью, последние несколько дней я оставалась дома с Джейкобом, отвечая только на звонки Сибил.
– Ты такая красивая, – говорит Джейкоб, когда я достаю голубую рубашку из разрешенного ассортимента одежды.
– Когда я был там, я только и делал, что представлял твое лицо, твою улыбку и твои глаза.
Я поднимаю на него глаза. С тех пор как он вернулся, он почти не говорил о самой аварии. Он сказал, что было страшно, но это все.
– Знаешь, если ты захочешь поговорить о том, что случилось, я выслушаю.
– Я не хочу говорить о прошлом. Мне нужно только мое будущее, Бренна, а это значит – ты.
– В какой-то момент тебе придется больше раскрыться и рассказать о своих чувствах, а не только о самом событии.
Он выглядит подавленным.
– Почему? Почему я должен это делать?
– Потому что это было травматично. И это то, что я знаю.
– Пожалуйста, не будь моим психоаналитиком, не тогда, когда я бы предпочел предложить тебе кое-что другое.
Я морщусь.
– Кое-что другое?
Джейкоб притягивает меня в свои объятия, и я осторожно опускаю руки.
– Я хочу жениться на тебе, Бренна.
– Джейкоб...
Мое сердце бешено колотится, а в голове звучит миллион предупреждающих звоночков. Я не готова выйти за него замуж. Мы не так давно вместе, и у меня двое детей, о которых нужно думать. Я люблю его, и у меня нет ни малейших сомнений в том, что я хочу состариться с ним, но не так. Не потому, что он чуть не умер.
– Я видел, как передо мной промелькнула моя жизнь. Я видел жизнь, которая могла бы быть у нас. Я знаю, что мы недолго были вместе, – говорит он, повторяя мои мысли, – но я также знаю, что ты единственная женщина, которую я когда-либо любил, и я хочу провести с тобой всю свою жизнь. Выйдешь за меня замуж?
Зачем ему понадобилось говорить все это? Теперь я должна отвечать и молить Бога, чтобы он понял. После травмы люди часто принимают необдуманные решения. Если это то, чего он хочет, то нам нужно время.
– Я хочу сказать «да». Я хочу выйти за тебя замуж, состариться с тобой, растить детей вместе и проводить с тобой все свои дни, но я хочу, чтобы ты сделал мне предложение, когда ты не будешь оправляться от переживаний, связанных с близкой смертью.
– Ты же не думаешь, что я этого не хочу?
Я вздыхаю, проводя пальцем по его сильной линии челюсти.
– Я думаю, что я психолог. Я думаю, что в своем подсознании я всегда задавалась бы вопросом, было ли это просто какой-то рефлекторной реакцией или я действительно была той самой.
Его глаза закрываются, и я вижу в них боль.
– Ты даже не представляешь, что я чувствую, правда?
– Дело не в этом. Я знаю, что я чувствую. Я знаю, что люблю тебя так, как никогда не думала, что смогу снова.
Он наклоняется и целует мой нос, щеки, а затем губы.
– Тогда верь мне, когда я говорю, что чувствую то же самое.
– Я верю тебе. Я просто прошу еще несколько месяцев. Давай пройдем через сумасшествие, связанное с тем, что наши отношения стали достоянием общественности. Давай дадим детям привыкнуть к этому и дадим себе время побыть просто нами, не добавляя к этому еще больше стресса.
– Что бы мне ни пришлось сделать, чтобы удержать тебя, я сделаю это. Я хочу, чтобы ты это знала. Возможно, мне придется уехать в Голливуд, но я всегда буду возвращаться к тебе.
По моей щеке скатывается слеза, он наклоняется и целует меня.
– Не плачь, красавица.
– Это слезы счастья.
Он нежно целует меня.
– Я люблю тебя и никогда не хочу быть тем, кто причиняет тебе боль.
– Тогда просто скажи мне, что ты останешься. Обещай мне, что останешься ради меня.
Джейкоб закрывает мне лицо, прижимая к себе так нежно, словно думает, что я могу сломаться.
– Я останусь... ради тебя. Я не знаю, почему ты этого хочешь, ведь ты идеальна, а я – чертов беспорядок.
Я беру его лицо в свои руки, чтобы наши взгляды соединились, когда я произношу эти слова.
– Мы все несовершенны, Джейкоб. Именно найдя того, кто видит красоту в трещинах, делает его идеальным для тебя. У тебя могут быть крошечные недостатки, но именно это делает тебя таким, какой ты есть. Я не идеальна.
Он прижимается лбом к моему.
– Было время, когда я не думал, что когда-нибудь найду человека, которого смогу полюбить. Я смирился с этим, а потом в моей жизни появилась ты. Я думал, что пробуду здесь шесть месяцев и уеду, отмахнувшись от слов «Возвращайтесь поскорее». А теперь, Господи, я не могу представить, что оставлю тебя.
– Тогда не надо.
Он целует меня нежно, но в то же время глубоко. Как будто все эмоции, которые есть, между нами, проходят через этот поцелуй. Страх, любовь, счастье и чувство комфорта – все это тихо смешалось вместе.
– Не думаю, что я смогу.
– Хорошо, потому что я люблю тебя и хочу всего того, чего хочешь ты. Я обещаю, Джейкоб. Не то чтобы я не хотела выходить за тебя замуж, клянусь, я хочу…
– Шшш. Я понимаю. Мне все равно следовало бы догадаться.
Я смотрю на него, недоумевая, о чем, черт возьми, он говорит.
Джейкоб хихикает.
– Шон сделал это с Девни, и я сказал ему, какой он дурак. Ты заслужила предложение, цветы, свечи, кольцо... это было... ты была права, и я сожалею.
– Мне не нужно все это.
Его руки крепче обхватывают меня.
– Может, тебе это и не нужно, но ты этого заслуживаешь.
И это, возможно, самое приятное, что он когда-либо мог мне сказать. Чувство спокойствия поселяется вокруг нас, когда мы стоим в моей спальне, обнимая друг друга. Мы оба немного напуганы и измучены, но мы вместе.
– Знаешь, если мы сможем пройти через такие вещи, то станем потрясающей парой.
Он улыбается мне.
– Почему ты так говоришь?
– Ты так не думаешь?
– Почему мы вернулись к тому, что ты не отвечаешь на вопросы?
Я смеюсь.
– Потому что большинство пар не умеют общаться. Я не хочу, чтобы это было с нами. Если мы сможем просто поговорить, мы найдем выход из любой ситуации.
– То что случилось до того, как я уехал...
– Это было ужасно.
Джейкоб кивает в знак согласия.
– Я больше так не уйду.
– Я не позволю тебе.
– Хорошо. А сейчас у нас свидание на спектакле в средней школе, и я не собираюсь опаздывать.
Я испускаю долгий вздох и целую его.
– Хорошо, но ты придешь домой и сразу ляжешь в постель.
– А еще сегодня вечером мы с тобой займемся любовью. Это мое предупреждение, так что приготовь свои аргументы.
Я делаю шаг назад, одаривая его робкой улыбкой.
– О, я не думаю, что буду спорить.
– Чертовски верно, не будешь.
– Ты мой, и я буду любить тебя очень долго.
Он игриво рычит и крепко целует меня.
– Мне нравится, как это звучит. Я надеюсь, что у нас это навсегда.
– Я тоже, Джейкоб. Я тоже.
По мне, так вечность – это просто идеально.