ГЛАВА СЕДЬМАЯ

165 дней до окончания срока.

Выскочив из своей комнаты, я добежала до кабинета рекордно быстро. Повернув ручку, не постучавшись, я увидела его, сидящего там и злобно глядящего на экран компьютера.

— О, радость, это ты.

— Ты мог бы быть ещё большим засранцем?

— Пожалуйста, Прайс, скажи мне, чем я тебя обидел.

Я попыталась думать о чем-то успокаивающем, но вид его, развалившегося в кожаном кресле, с поднятыми руками, ладонями за головой, демонстрирующего мне свои предплечья… Я никогда раньше не испытывала такого сильного желания применить насилие.

— Что ты делаешь? Почему ты согласился курировать реставрацию? Ты не хочешь, чтобы я была здесь, и ты ненавидишь всё, что связано с этим проектом. Ты только будешь задерживать работу.

— Просто потому, что мне абсолютно неинтересно твоё шоу на HGTV...

— Ты видишь здесь камеры? – я жестом указала вокруг, хотя быстрая съёмочная группа была бы слишком заметной, даже для него.

— Ладно, – Оливер резко встал, так что стул ударился о стену, и подошёл ко мне. — Мой дед владеет этим местом и прекрасно знает, как сильно я его хочу. У меня нет выбора.

Мы стояли лицом к лицу, оба тяжело дыша, мои волосы выбились из заколки, которой я убрала выпрямленные пряди назад. Щёки Оливера были румяные, кулаки сжаты у его боков. Когда дело касалось его, я видела только красное, никогда в жизни я не злилась так иррационально.

— Ладно. Тогда скажи мне, почему это место так важно для тебя? – прядки волос вокруг моего лица разлетались от раздражения.

— Это не имеет значения, – Оливер ничего не выдавал своим бесстрастным тоном. — Если я не буду делать то, что он говорит, он выгонит меня. Если я буду следовать его правилам и начну несчастную жизнь в высшем менеджменте, у меня будет это место, но я никогда не увижу его из-за того, насколько я буду занят.

— Звучит, как очень тёплая семья.

Он положил руки на изогнутый край стола, его костяшки побелели.

— Конечно.

— Как бы ты его описал? – я закусила губу, не в силах представить его дедушку, обнимающего кого-то.

— Упрямый. Целеустремлённый, – голос Оливера снова стал тем ровным тоном, с которым я его ассоциировала, его рука потянулась к щетине на бороде.

— Даже после смерти твоих родителей?

Его плечи напряглись, и я пожалела о своих словах.

— Он дал близнецам дом, что я не смог бы сделать. Он — ещё один вздох — он сделал всё, что мог, – его глаза сузились, предостерегая меня от дальнейших вопросов. Очевидно, его сёстры были болезненной темой.

Но то, что он ещё не знал обо мне, это то, что я никогда не отступаю перед вызовом.

— Есть много способов показать, что тебе не всё равно.

Оливер фыркнул, наклонив голову, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Например?

— Например, извиниться, когда срываешься на человеке, который пережил самый неловкий ужин в мире.

Он потёр затылок, избегая моего взгляда.

— Я могу представить себе более неприятные ужины, чем тот.

— Ты хочешь продолжать это делать ещё шесть месяцев? – я жестом указала между нами.

Оливер снова сжал край стола, а затем выпрямился, опустив голову, чтобы наши глаза встретились.

— У нас нет выбора.

В серых глазах, ближе к радужке, я почти видела оттенки синего.

— Ладно.

Он сделал шаг ко мне, его губы были плотно сжаты, частично скрытые глупой бородой. Эти серые глаза пронзительно смотрели в мои, изучая все мои слои так, как никто раньше не делал. Это было тревожно.

Моя кожа покрылась злыми, наполненными яростью мурашками.

— Тогда, видимо, мы застряли друг с другом.

164 дня до окончания срока.

Весь вечер я провела в вихре своих чувств. В основном, одно чувство: ярость.

Я допускала это чувство, позволяла ему проникать сквозь меня и мотивировать, но отказывалась дать ему овладеть мной. Вместо этого я перечитывала один из своих любимых романов о любви, свернувшись на кровати, возвращаясь к безопасности истории, которая меня очаровывала, в то время как два любимых персонажа влюблялись, сжимая мое сердце лучшим образом. Я была романтиком только в отношении вымышленных отношений.

Но завтра нас ожидал новый день. Оливер не имел права испортить мне этот шанс.

На следующее утро, вооруженная своим стопкой меток, я прошествовала по особняку, маркируя предметы, которые отправятся в хранилище, на выброс и те, которые нужно будет восстановить. Это было тщательно. Каждая ваза, лампа, рамка для картин и безделушка требовали своей этикетки. Это давало моему мозгу возможность растянуться, вздохнуть.

И все же он оставался пустым по поводу того, как убедить Оливера позволить мне проникнуть в западное крыло.

Сверкание смеха, необычный звук в этом доме, заставило меня оглянуться. Ещё один смех. Я прижалась носом к окну, выходящему на задний двор, гостиная уже наполовину была покрыта моими метками. Стекло было искажено возрастом, но я могла разглядеть Ник за окном. Её улыбка была широкой, она была в своем стандартном наряде из комбинезона и футболки.

Я отодвинула окно, нужно было подтвердить то, что я видела. Оливер был с ней, бросая футбольный мяч, делая шаг назад после каждого броска. Он не улыбался, но его плечи были расслаблены. Это было странно видеть его на солнце, вместо того чтобы таскаться по коридорам. Я была слишком далеко, чтобы услышать, что они кричали друг другу, но было приятно знать, что не обижать детей было его чертой хамства.

В его движениях было удовлетворение — он был умел, те статьи не лгали. Наблюдать его в его лучшие годы, должно быть, было что-то.

Оливер до сих пор оставался для меня чужим. Чужим, который, даже я видела, нуждался в друге. Я обняла себя за талию, невозможно было не заметить, что он изолировал себя от мира в этом разваливающемся поместье. Его слова были защитной реакцией, чтобы убедиться, что я оставалась далеко за его стенами, вдалеке от западного крыла.

Ник поймала мяч с громким хлопком, когда он коснулся её кожи, затем она рванула мимо Оливера, закидывая его на землю и поднимая руки в триумфе.

Вдохновение пришло.

В конечном итоге, уговорить их оказалось намного проще, чем я ожидала, что, вероятно, говорило о том, насколько им было плохо. Но все это было ради нашей пользы. Мне нужно было попасть в западное крыло, и я не стеснялась использовать вину перед Ру, Амброзом и Ник, чтобы заговорить с ними. Им тоже хотелось восстановить особняк — обновить кухню, создать швейную комнату — и это был единственный способ, чтобы мы все получили то, чего хотели.

Оливер вошел в столовую, часто моргая, когда я сидела за накрытым для двоих столом. По моей просьбе Ник попросила его помочь ей с домашним заданием за ужином. Он оглянулся через плечо, и я поняла его паранойю. После недавнего инцидента я старалась не открывать новые темы.

— Мне кажется, нам стоит поговорить, – сказала я. Моя нога беспокойно подрагивала под столом, пока я ждала, когда он решится.

Оливер пожал плечами и сел рядом со мной, взглянув на своё грибное ризотто.

— Это мое любимое блюдо.

Я молча поблагодарила Ру, наклонив голову, улыбка направлена на мою тарелку.

— О, да? – мой голос дрогнул. Я не была склонна к тонкостям.

— Прайс.

— Мм?

— О чем это?

Он указал мне ложкой, обвиняя в недобросовестном поведении, словно сыщик в каком-то телесериале.

Я улыбнулась.

— Если мы все-таки собрались сидеть здесь вместе, я подумала, что стоит принести мирный дар.

— Ты спросила у Ру, какое мое любимое блюдо? – спросил он.

— Мм? – я воткнула кусок еды в рот. Я, конечно, спрашивала, но только чтобы заставить его расположиться, а не потому, что мне было бы важно, понравится ли ему его ужин.

Оливер ухмыльнулся, подняв бровь, и тоже погрузился в свою тарелку.

Дверь из кладовой для батлера распахнулась, дерево треснуло, когда она врезалась в стену, и мои сообщники появились. Оба в костюмах, Ру несла поднос, уставленный высоко слоенными пирожными, и Амброз играл на волынке. У меня не было много вариантов, поэтому я работала с тем, что было под рукой. Задача заключалась в том, чтобы показать Оливеру выгоды восстановления поместья, и я позволила им решить, ошибочно полагая, что это лучший путь, так как они знали Оливера лучше, чем я когда-либо смогла бы.

— Могу представить десерт? – сказала Ру, сдвигая поднос между нами, гордость освещала их лицо. — Красный бархат с крем-сырной начинкой. Хотя если бы у меня были инструменты…, – Ру вздохнула с преувеличенной тяжестью, глаза поднялись к потолку, когда Bl8z3 играла фоновую музыку к мелодии Амброза на волынке. — Я хотела бы заполнить их ликерной начинкой, но с моей печью…, – она издала вопль в такт звукам волынки.

Я прижала салфетку к губам, скользнув в ужасе взглядом на Оливера за его реакцию. Вокруг его глаз было что-то неясное, и его руки были спрятаны под столом. Что казалось идеальной идеей полчаса назад, быстро оборачивалось против меня.

— Если только бы у меня были подходящие инструменты, чтобы по-настоящему кормить тех, кто мне дорог… Ой! – закричала Ру, и вместе с звуками волынки мне пришлось остановиться, чтобы не прикрывать уши, мои плечи поднимались. — Даже эта одежда, практически насквозь потрёпанная по сравнению с тем, что мы могли бы иметь с наличием правильной швейной комнаты.

Ру отступила, и моя осанка расслабилась у спинки стула.

Но это еще не конец.

— Если в еде найдётся штукатурка с потолка, извините.

Оливер начал кашлять, перерывая прием пищи, и я подняла ладонь, чтобы похлопать его по спине, когда челюсть Ру обвисла, она смотрела на меня и своего работодателя, подняв брови, как бы спрашивая, не перегнули ли они палку. Ну, и что думаешь ты?

Как только риск смерти миновал и он сделал глоток воды, Оливер кивнул Ру, давая доказательство жизни.

— Ну что, мы оставим вас в покое, – Амброз глубоко вдохнул, прежде чем возобновить свою громкую мелодию, когда он и Ру покинули столовую, и не слишком скоро. Может быть, Оливер поймет их страсть? Может быть, он пережил затмение?