Верно, конечно.

Я делаю глубокий вдох и подхожу к столу. Я провожу пальцами по старому дереву и сосредотачиваюсь на двух стульях.

— Это предназначено только для меня или оно всегда здесь?

Эллиотт обнимает меня за плечи сзади, оставаясь рядом. — Мы с Хенли установили это, пока ты гуляла. На самом деле я не пользуюсь подвалом, но мне нужно убедиться, что ты в безопасности, и я могу гарантировать это здесь.

Я целую его руку, оценивая его сладкий жест. — Я понимаю. И что теперь?

— Фантом и Трейс ждут в Логове. Когда твой отец приедет туда, они приведут его сюда. Как только он будет здесь, мы приведем его сюда, к тебе. Я дам тебе уединение, которое ты хочешь, но я не буду далеко. Когда ты скажешь, что тебе нужно, ты пойдешь наверх вместе с Хенли и Трейсом. Я схвачу его и отправлю в лес.

Меня должно было бы пугать то, что меня окружат не четыре, а пять убийц, и у меня не будет выхода, но это не так. Я знаю без сомнения, что Эллиотт никогда бы не позволил, чтобы со мной что-нибудь случилось. Он будет защищать меня до последнего вздоха.

С Эллиоттом, каким бы странным это ни казалось, я чувствую себя в безопасности.

Одноразовый телефон, который дал мне Эллиотт, звонит, берет его со стола и протягивает мне.

Мое сердце колотится, когда я отвечаю на вопрос по громкой связи.

— Да?

— Я направляюсь в «Логово зверолова». Ты там?

Он звучит раздраженно, и это меня бесит.

— Я на месте, скоро увидимся.

— Тебе лучше приготовить для меня что-нибудь хорошее, Клара.

— О, поверь мне, я так и делаю.

Я кладу трубку и передаю трубку Эллиотту. Хенли уже разговаривает по телефону и, вероятно, сообщает Фантому и Трейсу, что мой отец уже в пути. Я смотрю на Эллиотта, и он ободряюще кивает мне.

— Все почти закончилось, детка.

Для него, может быть, но меня всю оставшуюся жизнь будет преследовать все, что сделал мой отец. Я надеюсь, что, когда я столкнусь с ним, это поможет, потому что я тоже хочу, чтобы с этим покончено.

— Он только что приехал, — говорит Хенли.

Эллиотт кивает Хенли, прежде чем обратить свое внимание на меня. — Ты уверена в этом?

Я выдвигаю стул и сажусь. — Я уверена.

— Она крутая сука, — смеется Хенли.

— Назови ее сукой еще раз, и я вырву тебе чертову глотку.

Я хихикаю над защитной натурой Эллиотта. Хотя я верю, что он действительно готов перервать кому-нибудь глотку.

— Клара, ты же знаешь, что я имел в виду это как комплимент, верно? — спрашивает Хенли позади меня.

Я поворачиваю голову и ухмыляюсь. — Я знаю, Хенли, — я смотрю на Эллиотта и улыбаюсь. — Я просто не могу поделать с тем, как мой парень защищает меня.

Эллиотт наклоняется и прижимается своими губами к моим. Это короткий поцелуй, но я чувствую за ним эмоции. Он кладет свой лоб на мой и усмехается. — Это первый раз, когда ты назвала меня своим парнем.

— Ты ведь мой парень, не так ли?

— Я твоя чертова вторая половинка, детка.

В моем животе кружатся бабочки, когда я кладу руку на его грубую щеку. — И ты мой.

— Я чувствую, что мне пора уйти, но я так не хочу, — говорит Хенли.

— Я убью его, — шепчет Эллиотт, быстро целуя меня, прежде чем выпрямиться.

Хенли посмеивается, и я не могу не присоединиться. Его зеленые глаза всегда полны озорства.

Эллиотт хватает телефон и смотрит на Хенли.

— Игра началась, — говорит Хенли, улыбаясь.

Я знаю, что это значит. У них есть мой отец, и они уже едут сюда.

Мое сердце колотится, пока я жду. Мои ладони потеют. И мне трудно перевести дыхание. Я закрываю глаза, обретая контроль над своим телом. Ни Эллиотт, ни Хенли ничего не сказали. Может у них так и работает, понятия не имею.

Я слышу шаги наверху и оборачиваюсь.

— Они здесь, — говорит Эллиотт.

Я киваю и встаю, провожу руками по джинсам. — Я готова.

— Ты заплатишь за это, — кричит мой отец, спускаясь по лестнице.

— Я определенно этого не сделаю, — отвечает Трейс, подталкивая моего отца вперед.

Ему завязали глаза, а Трейс и Фантом держат по рукам. Они идут ко мне, и мое сердце колотится. Это не кажется реальным.

Эллиотт снимает повязку с глаз, и его взгляд останавливается на мне.

— Сюрприз, — говорю я.

— Клара, что это за херня?

Фантом бросает пистолет на стол и смотрит на меня. — Это было у старика.

Я хватаю пистолет и направляю его на отца. Я никогда раньше не держала в руках пистолет, но внезапно чувствую себя сильнее, чем когда-либо.

Я указываю на свободное место передо мной и говорю: — Садись.

— Клара, ты с ума сошла? - кричит он.

Эллиотт хватается за горло, тяжело дыша, и прижимается лицом к лицу моего отца. — Поговори с ней так еще раз, и я убью тебя прямо сейчас.

— Я это сама сделаю! — они все смотрят на меня, и я киваю. — Папа, сядь, черт возьми, сейчас. Ребята, идите наверх. Я позвоню тебе, когда закончу разговор.

Мой отец сидит на сиденье, и я слышу, как они поднимаются по лестнице. Я не спускаю глаз с отца, который скрещивает руки на груди, не обращая внимания на то, что я направляю на него пистолет.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — спрашивает он.

— Я знаю, что ты сделал, — говорю я, дрожа, когда мой адреналин берет верх.

Он усмехается и поднимает бровь. — При условии, что тебе будет хорошо жить? Дал тебе все, что ты всегда хотела? Заботился о тебе последние двадцать с чем-то лет?

— Сколько мне лет? — спрашиваю я, сжимая губы.

Он хлопает руками по столу и щурится на меня. — Чего, черт возьми, ты хочешь, Клара?

Он действительно самый снисходительный мудак. На него направлен пистолет, и он все еще верит, что имеет преимущество.

— Думаешь, ты дал мне хорошую жизнь? Ты этого не сделал. Мне было одиноко, грустно и страшно. Я никогда не знала, что такое любовь. Никогда не знала, что значит быть желанной или нужной. Меня выбросили, как вчерашний мусор, — говорю я.

Он смеется и откидывается на спинку стула. — Ты никогда ничего не хотела.

— Я хотела всего! Грязные деньги, которые ты мне дал, ничего не заменили, — кричу я.

— У тебя очень активный ум, — отвечает он.

Я отбрасываю стул со своего пути и приближаюсь к нему, держа пистолет ближе. — Я знаю, что ты убил мою мать.

— Ух ты, я не знал, какой чушью тебя кормили, — говорит он.

Хотя он нервничает. Я это вижу. Сейчас он не смотрит в глаза и проводит руками по штанам.

— У меня есть доказательства, не шути со мной. Ты будешь страдать за то, что сделал, — говорю я, и мои глаза наполняются слезами.

Он смеется. Он чертовски смеется, вставая. — Ты закончила с драматизмом? Мне нужно домой.

— Надеюсь, ты будешь гнить в аду за ее убийство, — шепчу я, когда слеза катится по моей щеке.

Он снова смеется, качая головой. — Ты слабая женщина, Клара. Ты всегда была и всегда будешь. Ничего, кроме бремени. Ты получишь то, что имеешь. Прямо как твоя мать.