— Продолжай умолять, малышка, — напеваю я. — Мне нравится слышать, как ты умоляешь меня.

— Мне нужно кончить, — умоляет она меня, между сисек у нее стекает пот, она не может сделать полный, глубокий вдох. — Мне больно… Боже, мне больно, пожалуйста.

— Здесь? — предполагаю я, проводя языком по ее пульсирующему клитору. Она резко стонет, насаживаясь на мой язык. — Эта киска болит прямо здесь?

Мой рот ласкает ее сердцевину снова и снова, облизывая ее, играя с ней.

— Да, Сайлас. Прямо здесь, прямо здесь.

Огонь пробегает по моим венам, когда мои бедра беспорядочно ударяются о кулак, сбиваясь с ритма. Мое затрудненное дыхание смешивается с дыханием Коралины, когда я стону между ее бедер.

— Я так близко, пожалуйста, не останавливайся, — в ее глазах стоят слезы. Боже, мысль о том, что ее милое личико покрыто слезами, потому что ей нужно кончить, заставляет мои бедра дрожать.

Я втягиваю ее клитор в рот, обводя языком вокруг бутона, прежде чем засунуть дуло пистолета в ее влажную дырочку, заставляя ее стенки растягиваться вокруг него, заставляя ее перелезть через край и погрузиться в океан эйфории.

Коралина закрывает глаза, выгибает спину, и ее крики наслаждения разносятся по всему кабинету. От силы оргазма ее начинает трясти, ее киска сжимается в крошечных спазмах вокруг металлического стержня, который находится внутри нее.

Когда ее ногти впиваются мне в плечо, я бесцельно толкаюсь в свою руку. У меня в животе взрывается неизбежный оргазм.

— Коралина. Черт возьми, детка, — стону я, когда достигаю оргазма. Напряжение во мне наконец ослабевает, когда толстые струйки спермы покрывают мои пальцы, растекаясь по ее шелковым трусикам.

Раскаленное добела блаженство разливается по мне, язык не может удержаться, чтобы не слизать вытекающие из нее соки, пока я содрогаюсь от толчков своего освобождения. Солоноватый и в то же время сладкий вкус ее возбуждения покрывает мой подбородок, когда я поднимаю голову. Она откидывается на стол, опираясь ладонями за спину, чтобы не упасть.

Она измучена. Устала и пребывает в блаженстве.

Если бы она только знала, что это только начало того, что я хочу сделать, прежде чем трахнуть ее. Как будто мой член согласен с этим, он дергается и твердеет, когда я встаю. Делаю шаг между ее бедер, она смотрит на меня, все еще пытаясь выровнять дыхание.

Я обхватываю ее сзади за шею, соединяя наши губы. Она стонет, сосет мой язык, чтобы насладиться вкусом своей влаги. Я едва представлял, как глубоко хотел бы зарыться в нее.

У нее есть я, и она даже не осознает этого, она так поглощена попытками держать меня на расстоянии, что не понимает, что я хочу ее боли. Я хочу, чтобы она кричала от боли и ноющей ярости. Того человек, которого она прячет от мира, того, кого она боится увидеть в зеркале.

Я хочу ее.

И я не знаю, что это значит для меня, для нас. Я никогда не был тем, кто ясно мыслит, когда на горизонте появляется что-то, чего я хочу.

— Открой, — приказываю я ей, наблюдая за тем, как ее брови хмурятся в замешательстве, но челюсть опускается, и розовые губы раскрываются для меня.

Я сжимаю ее щеки ладонью, прежде чем засунуть шелковые трусики ей в рот. Моя сперма пачкает ткань, некоторые капли все еще стекают с кружевных краев.

В глубине души я испытываю желание, которое накапливается с того самого момента, как я увидел Коралину. Это неистовый огонь, который мечется и стонет, бьется под землей так же, как под моей кожей. Это совершенно неожиданно и ошеломляюще, как будто оно не может насытиться само собой. Оно кровоточит и распространяется от прикосновения.

Солнце меркнет, и на смену ему приходят золотые искорки в ее глазах.

— Ты моя жена, Коралина Хоторн. Если я захочу покрыть себя кровью еще тысячи мужчин, чтобы защитить тебя, я это сделаю, — говорю я ей. — Они не смогут причинить тебе вред, и не ответить передо мной.