Человек, который хочет существовать, когда никто не видит, заботится о Коралине. Хочет показать ей, как помочь себе исцелиться. Хочет быть плечом, на которое она может опереться. Этот человек может подарить ей мир.

А человек, которого я демонстрирую миру? Ему все равно, что она сейчас чувствует. Безжалостный человек, который, не колеблясь, отправит другого человека с воплями в ад, если он будет угрожать моим близким. Я видел слишком много коррупции и потерял слишком много людей, чтобы беспокоиться о том, насколько проклята моя душа. Этот человек принесет ей только войну.

— Черт возьми, Сайлас, — шипит она, в отчаянии проводя руками по волосам. — Почему? Почему ты, блядь, просто не мог оставить все как есть?

Я наклоняюсь вперед на стуле, ставя стакан на стол, глаза темнеют, а челюсть сжимается.

— Следи за своим гребаным языком, Коралина, — предупреждаю я, и угроза застревает у меня в горле. — То малое терпение, что у меня осталось, подходит к концу. Не спорь со мной сегодня вечером.

Она движется в темноте, прижав кулаки к бокам. Крошечный комочек гнева. Мне нравится наблюдать, как она пытается запугать меня. Она хлопает ладонями по столу напротив меня, волны волос падают ей на плечи, и в этих двух белых прядях отражается лунный свет.

— В твои обязанности не входит защищать меня. Я просила тебя присмотреть за Лилак. Таков был наш уговор, — она тычет указательным пальцем в стол. — Я не соглашалась на то, чтобы ты подыгрывал стереотипу мудака-альфы.

— Как насчет того, чтобы ты оказала услугу нам обоим, Коралина? — я скрежещу зубами. — Убирайся на хуй.

Она дергается, как будто я ее ударил. До меня доходит, что я впервые с ней так разговариваю. В первый раз, когда мне это понадобилось.

Я делаю это не для того, чтобы казаться злым. Я делаю это потому, что если она не уйдет, то, что я заставлю ее сделать дальше, приведет к тому, что она ляжет спать сытая и проснется с чувством полного сожаления.

Я не хочу, чтобы она ненавидела себя за то, что позволила себе быть со мной, даже если это всего лишь одна ночь.

Ее розовый язычок скользит по нижней губе, голова наклоняется, поскольку она играет в игру, которую собирается проиграть.

— А если нет? Что ты будешь делать, Хоторн?

На моих губах появляется ухмылка, языком провожу по передним зубам.

— Я буду трахать тебя, пока ты не сломаешься, — мой голос хриплый от вожделения. — У меня не хватит терпения быть ласковым с твоим телом. Я буду вытрахивать свою сдерживаемую агрессию в твою тугую киску, пока из нее не потечет по твоим бедрам. Так что вали отсюда на хрен или усаживайся задницей на мой стол и раздвигай ноги.

Она упрямая, ей приходится усваивать уроки на собственном горьком опыте, вместо того чтобы слушать, а я слишком погружен в свои мысли, чтобы обращать внимание на то, как она себя чувствует по утрам.

Не тогда, когда все, на чем я сосредоточен, — это нагнуть ее задницу над этим столом и оттрахать ее на своем полу.

Коралина слишком прозрачна; я вижу, как она обдумывает варианты. Она хочет остаться, хочет отдаться мне, но боится. Так боится, что я жду, что она уйдет.

Оставит меня дрочить, пока я не обкончаюсь с ее проклятым именем на губах.

Но вместо этого она начинает обходить край моего стола. Ее рубашка свободно сползает с плеча, позволяя лунному свету увидеть белый шрам, проходящий через ключицу.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

Коралина проскальзывает между мной и столом, от ее влажных волос пахнет лавандой, и усаживает свой зад на столешницу, ноги болтаются прямо перед моими коленями.

— Я все еще должна тебе одну услугу, — мягко говорит она. — Так мы будем квиты.

Я ухмыляюсь, проводя рукой по челюсти. Я никогда не был человеком, который требует возврата долга, но если это оправдание, которое она хочет дать мне, чтобы я мог прикоснуться к ней, то отлично.

— Сними шорты, — приказываю я хриплым от вожделения голосом, застрявшим где-то в глубине моего горла.

Она беспрекословно выполняет мои просьбы. Как бы ей ни хотелось отрицать свое влечение, она больше хочет быть хорошей девочкой для меня. Медленно спуская шорты с длинных ног, не торопясь, она дразнит меня каждым дюймом исчезающей ткани. Я впиваюсь зубами в нижнюю губу и чуть шире раздвигаю бедра, откидываясь в кресле. Мои пальцы расстегивают пуговицу на джинсах, затем молнию, я опускаю голову, нацелившись на черные шелковые трусики с кружевной отделкой, которые почти ничего не скрывают от моих голодных глаз.

— И трусики тоже.

Ее грудь вздымается, дрожащий вздох срывается с ее губ, пока она нервно следует моим указаниям. От стыда и желания ее соски твердеют, бутоны напрягаются под тонким материалом. Это смертельно опасная комбинация: необходимость делать то, что я говорю, чтобы я вознаградил ее, и чувство слабости за то, что она подчиняется приказам без боя.

Коралина Уиттакер любит вести себя прилично.

И нет ничего, что я любил бы больше, чем превращать упрямую женщину в нуждающуюся шлюху. Полностью, целиком в моей власти наблюдать, как она скулит и плачет, ожидая оргазма, которого она не сможет получить, пока я не разрешу.

Ее нижнее белье соскальзывает к лодыжкам, и, прежде чем она позволяет ему упасть на пол, я подхватываю его левой рукой, сжимая в кулаке мягкий материал.

Я зажимаю его зубами, запах ее возбуждения так близко к моему носу, что я издаю стон, когда рывком стягиваю джинсы, ровно настолько, чтобы вытащить свой пульсирующий член из боксеров. Толстый кончик покраснел, ноет и молит об облегчении.

Громкий вздох заставляет меня поднять глаза, как раз когда Коралина спрашивает:

— У тебя пирсинг?

Серебристый свет луны ловит металл вдоль моего ствола — три штанги, равномерно расположенные от основания до середины, сверкают, пронзая твердые мышцы моего члена.

Прежде чем ответить, я выплевываю ее трусики себе на колени.

— Если ты будешь умолять меня трахнуть тебя, я покажу, для чего они нужны.

Ее взгляд отрывается от моего лица и скользит вниз по моему телу, останавливаясь на моих пальцах, обхватывающих основание члена, на пирсинге, холодном под моей ладонью.

— Мы… — она сглатывает, переводя взгляд с моей талии на глаза. — Это не очень хорошая идея.

— И поэтому ты течешь на мой стол? — я хмыкаю, указывая глазами на ее киску.

Ее обнаженная, выставленная напоказ киска, розовая и умоляющая, чтобы я заставил ее кончить. Она хочет, чтобы я вошел в нее так глубоко, что она, черт возьми, не сможет этого вынести. Я провожу подушечкой большого пальца по набухшей головке, размазывая предэякулят.

Она краснеет, зрачки расширяются. Коралина наблюдает за каждым движением, пока я высвобождаю свой член полностью, поднимаю ее шелковые трусики и оборачиваю их вокруг моего ствола.

Ощущение моих мозолистых рук и ее нижнего белья, натягивающего пирсинг под моей ладонью, вызывает шипение у меня в горле.

Я двигаю ногами вперед, стул подо мной подкатывается ближе к краю стола, за которым она сидит, заставляя ее раздвинуть ноги шире, чтобы соответствовать размеру моих плеч. В результате мое лицо оказывается прямо напротив ее киски, как раз там, где я уже несколько месяцев умирал от желания оказаться.

— Не волнуйся, Хекс. Я не собираюсь трахать тебя сегодня вечером. Но ты пожалеешь, что я этого не сделал.