Его отец кивает и волна эмоций проскальзывает на его лице.

– У нее все хорошо?

– Она... – Деклан делает глубокий вдох, и его заминка полна тех вещей, о которых он не хотел бы говорить. Ее замужество с Аланом. Ее беременность. Я знаю это, потому что он говорил обо всем этом в машине. – Да. У нее все в порядке.

Его плечи напряжены. Он беспокоится, что его отец станет расспрашивать, и весь визит пойдет прахом.

Но его отец не настаивает. Он снова тянется, чтобы взять Деклана за руку, как будто не может пересилить себя.

– Я должен... должен сказать тебе, как сильно я сожалею. Как сильно я сожалею о том, через что заставил тебя пройти. Как сильно я сожалею о бедняжке Керри. – По его лицу скатывается слеза.

Деклан кивает.

– Мне тоже жаль. – Он убирает руку, затем смотрит на охранника. – Не хочу, чтобы они снова на меня орали.

Его отец улыбается сквозь слезы и снова трет лицо.

– Они орут на меня.

– Ох. – Деклан выглядит смущенным.

– Расскажи мне о себе. Расскажи, что я пропустил.

Деклан снова делает глубокий вдох и шумно выдыхает.

– Не знаю как вместить пять лет в тридцать минут.

Глаза его отца снова затуманиваются и он едва заметно смахивает слезы.

– Попытайся. Пожалуйста.

Лицо Деклана меняется, пока он просеивает воспоминания. Я гадаю, что он ищет.

Его мама – небезопасная тема. Возможно, ему так же некомфортно говорить и о Джульет, учитывая те обстоятельства, при которых они познакомились, и то, насколько тесно их отношения переплетены с горем и исцелением.

Так странно сидеть здесь и знать, что я так долго был частью жизни Деклана, а его отец ничего об этом не знает.

Внезапно я осознаю, что-то же самое можно сказать и о Деклане.

Наконец Деклан произносит: – Я все еще езжу на Charger.

– Вот как! – Лицо его отца светлеет.

Деклан кивает. Некоторое напряжение уходит из его позы. Он может говорить о машинах с кем угодно, где угодно, и сколько угодно. Так же, как и его отец.

– Я закончил ремонтировать его, после... – говорит Деклан и прерывается. – После.

Я бы показал тебе фото, но нам не разрешили проносить телефоны.

– Все в порядке. Все нормально. Я бы убил за право снова перебрать мотор.

На мгновение его слова повисают в воздухе. Как будто они оба осознают, что он только что сказал.

Деклан первым нарушает молчание.

– Я выполняю кое – какую работу в той автомастерской. Всякие заказы. Это интересно. Я откладываю деньги для школы.

– Школа! Верно, ты же выпускаешься в этом году. Куда ты собираешься поступать?

– Эй, – говорю я, и они будто бы забыли о моем присутствии. Что и неплохо.

Вообще– То, это даже хорошо. – Я подожду у двери, чтобы вам не мешать. – Я смотрю на Дека. – Ладно?

– Ага, – отвечает он. – Спасибо, Рев.

Я беспокоюсь, что охранники наорут на меня за то, что я не сижу рядом со «своим сопровождающим», но я подхожу к двери, и охранник, стоящий ближе всего ко мне, спрашивает, готов ли я покинуть помещение. Я отвечаю, что лучше подожду здесь, если это возможно, и он указывает на свободный стол.

– Правила все еще те же, – говорит он.

Сидя там, я не могу ни к кому прикоснуться, но, полагаю, он имеет в виду, что мне нужно держать руки на виду. Это я могу сделать.

Хотя это и кажется странным – сидеть за столом, вытянув на нем свои голые руки.

Совершенно очевидно, что я снимаю одежду, когда иду в душ и переодеваюсь, но я никогда себя не рассматриваю. Шрамов много и они все разные. Ожоги от плиты. Толстая белая линия от пореза ножом, который, вероятно, нужно было зашивать, но что так и не было сделано. Маленькие розовые пятна там, где меня жгли спичкой или зажигалкой.

Введенные под кожу чернила там, где мой отец хотел убедиться, что его послание действительно останется со мной навечно.

Так же, как и вид Джима Мерфи, эти отметины мне знакомы, но в то же время и нет. Я смотрю на них так долго, что начинает казаться, что я смотрю на кого-то другого.

– Рев. Мы закончили.

Я поднимаю взгляд на Деклана и он выглядит... помятым. Мой взгляд падает на стол, где они сидели, но его отца уже нет.

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

– Ага.

И он просто направляется к двери.

Он больше ничего не говорит, пока мы не выписываемся, не получаем назад наши вещи и не покидаем здание. Солнце начало садиться, принося с собой прохладу. Когда воздух касается моих рук, я не хочу надевать свитер. Я хочу вытянуть руки и чувствовать его.

Я чувствую себя дураком, идущим рядом со своим другом, который так очевидно «переживает Что-то Из Ряда Вон». Когда мы подходим к парковке, он вытаскивает ключи из кармана и протягивает мне.

– Можешь сесть за руль?

Я не задаю лишних вопросов; просто обхватываю пальцами металл.

– Конечно.

Он избегает смотреть на меня, пока мы, наконец, не садимся в машину.

– Ты не надел снова свой свитер.

– Знаю. – Я завожу мотор и переключаю скорость. – Ты голоден? Я сказал маме, что мы, возможно, не приедем к ужину.

Она знает, где мы. Я больше не могу им врать, и я знаю, что она не скажет маме Деклана.

– Нет. – Он смотрит на заходящее солнце. Затем переводит взгляд на меня. – Если хочешь остановиться, я не против.

– Я в порядке.

Когда мы выезжаем на шоссе, он, наконец, произносит: – Не знаю, чего я ожидал. Думаю, я превратил его в какого-то монстра в своем сознании. Если в этом есть какой-то смысл. – Он смотрит на меня и не ждет ответа. – Конечно же, есть. Но я так волновался, что он не захочет меня видеть, что все это время он винил меня. Но он не винил. Он винит себя. И он так несчастен. Я не ожидал, что он будет так несчастен. – Деклан трет ладонями лицо. – Он просто человек, который облажался, Рев. Он просто... просто человек. Не думаю, что я когда – Либо осознавал это. Это глупо?

– Нет, – говорю я.

Деклан больше ничего не говорит. В машине постепенно становится темнее, по мере того, как заходит солнце, и мы заперты в безопасности этого небольшого кокона. Он так непривычно долго молчит, что я бросаю взгляд в его сторону.

Кажется, он уснул.

Вау. По крайней мере, он попросил меня сесть за руль.

Я смотрю на часы на приборной панели. Мы почти дома, но сейчас только половина седьмого. Еще девяносто минут до встречи с Эммой.

Так что я пропускаю наш выезд. И еду дальше. А Деклан спит.