29

КЬЯРА

Мое лицо — отстой.

Это были три мучительных дня, когда я ничего не делала, кроме как жалела себя, за исключением прошлой ночи, когда я сделала передышку от агонии потери Киллиана и нашла радость на дне бутылки текилы.

Проснувшись этим утром, я сразу же пожалела об этом решении, но, по крайней мере, я смогла пожалеть себя по совершенно новой причине, и это меня освежило.

Эти последние три дня были ужасными. Я сделала все это заявление о том, что верну свою жизнь в нужное русло, вернусь к работе и позабочусь о том, чтобы мое зачисление в колледж осталось в силе, и все же все, что я сделала — это заперлась в своей дерьмовой квартире и уставилась в пустую стену. Я действительно творю чудеса со своей вновь обретенной свободой. Киллиан должен гордиться мной.

Однако сегодня вечером все изменится.

Я не собираюсь просто говорить о том, как встать на правильный путь, я действительно собираюсь это сделать. Я надеюсь.

Проглотив несколько таблеток обезболивающего, чтобы справиться с жутким похмельем, я бросаю последний взгляд в зеркало, чтобы убедиться, что выгляжу презентабельно для ночи на работе. Мои волосы выглядят тусклыми, и все остальное во мне выглядит чертовски скучно по сравнению с дорогой одеждой, в которую Киллиан одевал меня последние несколько недель. Черт, я была в шелковых платьях и модном нижнем белье, но сегодня вечером я в черных джинсах с пятнами от отбеливателя и скучной хлопчатобумажной майке.

Зная, что это самое лучшее, что может быть, я беру ключ со стойки и выхожу за дверь, прежде чем быстро запереть ее, затем, поскольку у меня больше нет сумочки, засовываю ключ в бюстгальтер и ухожу.

Едва смеркается, солнце только начинает опускаться за горизонт, оставляя достаточно дневного света, чтобы прогулка до бара не была такой утомительной, хотя кто знает, как я справлюсь сегодня вечером.

С каждым шагом, который я делаю, почти невозможно игнорировать черный внедорожник, который ползет по дороге, и каждый раз, когда я останавливаюсь и оглядываюсь назад, водитель жмет на тормоз и ждет, когда я продолжу.

Я закатываю глаза. Нет сомнений, что это люди Киллиана, которым поручено присматривать за мной и следить за тем, чтобы со мной все было в порядке, и, несмотря на то, как сильно я хочу закричать на них, чтобы они оставили меня в покое, это не их вина. Они просто выполняют приказы, от которых им не разрешается отказываться. Полагаю, мне следует рассматривать это как любезный жест, а не оскорбление, предполагающее, что я не в состоянии позаботиться о себе. Хотя, честно говоря, меня действительно умудрились похитить на обочине улицы и швырнуть головой вперед в круг торговцев людьми, так что нельзя сказать, что у меня большой послужной список.

Подходя к бару, я останавливаюсь на тротуаре, прежде чем оглянуться на внедорожник и спорю сама с собой, быть ли мне порядочным человеком или нет. Вздыхая, я поворачиваюсь и направляюсь к внедорожнику. Увидев, что я приближаюсь, водитель опускает стекло.

— Мисс Кьяра, как приятно видеть вас снова, — говорит наемная прислуга Киллиана, изображая удивление. — Я не знал, что вы будете здесь сегодня вечером.

— Прекрати нести чушь и перестань вести себя так, будто я не кидалась в тебя старыми фрикадельками из окна своей спальни последние три дня, — говорю я ему. — Но я планирую побыть здесь какое-то время. Я возвращаюсь на работу, так что ты можешь припарковать машину и зайти поужинать. Если с моим боссом все пройдет хорошо, то я, вероятно, пробуду здесь до часу, может быть, до двух ночи.

Водитель смотрит на другого охранника, вопросительно приподнимая брови.

— Это чертовски долгий промежуток, чтобы оставаться без ужина. Ты же знаешь, каким я раздражительным становлюсь, когда не ем.

Другой охранник тяжело вздыхает и закатывает глаза.

— Прекрасно. Но ты платишь.

— ДА!

Чувствуя себя так, словно я выполнила свой гражданский долг, я собираюсь отвернуться, но передумываю и оглядываюсь на пассажира, который, похоже, главный из этих двоих.

— Из любопытства, — отвечаю я. — Как долго предполагается, что вся эта затея с преследованием меня продлится?

Он натянуто улыбается мне, в то время как в его глазах вспыхивает жалость.

— На неопределенный срок, мэм. Киллиан не планирует прекращать вашу охрану, так что, насколько я понимаю, вы можете считать нас своей личной командой безопасности. Мы с Трэвисом будем работать в ночную смену, а днем с тобой будут Кэлвин и Гарри.

— Отлично, — бормочу я себе под нос. — Именно то, что мне нужно.

Внедорожник отъезжает, предположительно, в поисках места для парковки, и я, не теряя ни минуты, направляюсь в бар, чуть не налетая прямо на своего босса, и, черт возьми, он выглядит взбешенным.

— О, черт возьми, нет, — говорит он. — Ты можешь разворачивать свою задницу и убираться отсюда. Ты хоть представляешь, в каком беспорядке ты меня оставила? Даже не позвонила, чтобы сказать, что не придешь. Какого хрена, Лара? Ты как будто испарилась из воздуха.

— Ну... думаю, именно это и произошло, — говорю я ему. — У меня были действительно запутанные несколько недель, включая то, что меня схватили на обочине дороги, когда я шла отсюда домой, и я не хочу рассказывать вам это как какую-то слезливую историю, я просто хочу быть честной с вами. Но сейчас я дома и готова попытаться вернуться к нормальной жизни... Если ты все еще примешь меня, конечно.

Его брови хмурятся, когда он подходит ближе ко мне, и я наблюдаю, как его взгляд фокусируется на темно-розовом шраме, оставшемся на моей губе благодаря Монике.

— Ты серьезно? — спрашивает он, в его взгляде вспыхивает глубокая озабоченность, когда он продолжает изучать мое лицо, замечая другие мои новые шрамы. — Что, черт возьми, с тобой случилось, Лара? Тебе нужно, чтобы я связался с кем-нибудь от вашего имени? Семья? Полиция?

— Нет. Нет, нет. Пожалуйста, не делай ничего подобного, — говорю я ему. — Я попала в действительно дерьмовую ситуацию, и я встретила кое-кого, кто смог мне помочь. Он оберегал меня, но, как я уже сказала, теперь я дома, и все кончено, и я была бы очень рада, если бы ты смог забыть о последних нескольких неделях радиомолчания и вспомнить, что тебе действительно нравилось, когда я работала в твоем баре.

— Черт, Лара, — говорит он, хватаясь за шею. — Конечно, ты можешь вернуться на свою работу. Я просто... Ты же знаешь, что всегда можешь поговорить со мной, верно? Я знаю, что я твой босс, и у нас никогда по-настоящему не было таких отношений, но ты мне небезразлична, и если ты проходишь через что-то или кто-то причиняет тебе боль, мне просто нужно, чтобы ты знала за, что у тебя есть выбор. Я могу предложить тебе безопасное место для ночлега или дать денег на билет отсюда, только скажи.

Нежная улыбка растягивается на моем лице, и я ругаю себя за нахлынувшие эмоции.

— Спасибо, — бормочу я. — Я ценю это, но на самом деле, сейчас у меня все в порядке.

— Ладно, будь по-твоему, но это открытое предложение. В нем нет срока годности, — говорит он мне, протягивая руку и нежно сжимая мое плечо. — А теперь возвращайся туда. Бар неделями надирал мне задницу. Я действительно не знаю, как тебе это удается.

Спасибо, черт возьми, за это.

Приступая сразу к работе, я направляюсь в подсобку, чтобы засечь время, и не успеваю опомниться, как снова оказываюсь за стойкой и погружаюсь в рутину. Сегодня напряженный вечер, и клиенты продолжают прибывать, так что мне легче выбросить Киллиана из головы.

Моя новая команда охраны занимает угловую кабинку, ловя на себе любопытные взгляды посетителей, без сомнения зная, что они не вписываются сюда в своих импозантных черных костюмах и кожаных оправах, и учитывая то, как они наблюдают за мной, словно преследователи в ночи, другому персоналу не потребуется много времени, чтобы понять, зачем они здесь, но, к счастью, они не спрашивают.

Несмотря на то, что они заказывают еду сами — еду, оплаченную черной карточкой с именем Киллиана ДеЛоренцо на лицевой стороне, — я постоянно приношу им еще картошки фри и содовой, делая все возможное, чтобы им было удобно, несмотря на их постоянные возражения. Но если они вынуждены быть здесь только для того, чтобы присматривать за мной, тогда я сделаю все, что в моих силах, чтобы облегчить это всем нам. Черт возьми, я могла бы даже подумать о том, чтобы не бросать в них едой из окна своей спальни. Хотя, без сомнения, меня переполняет радость, когда самая сочная фрикаделька разбрызгивается прямо по их лобовому стеклу, и только для того, чтобы идиоты включили дворники и размазали это месиво повсюду.

Было чуть больше десяти, когда я поставила очередную порцию газировки к их столику и заметила, как они оба застыли в своей кабинке, их взгляды были прикованы к женщине, входящей в дверь.

Оборачиваясь, я замечаю Монику в ее нелепом дизайнерском наряде, выглядящую как какая-нибудь конченая цыпочка из Беверли-Хиллз.

— Мэм, — говорит мой новый начальник службы безопасности с явным предупреждением в голосе. — Только скажите, и мы выпроводим ее отсюда.

— Нет, все в порядке, — говорю я, проглатывая страх, который пытается поднять свою уродливую голову. Она уже уничтожила меня во многих отношениях, украла мое достоинство и нанесла удар по моей жизни. Ей тоже не достанется моего страха. — Она не собирается ничего здесь предпринимать.

— Мэм, — повторяет он. — Я настоятельно рекомендую вам отойти и позволить нам разобраться с этим.

— Она не выгонит меня отсюда. Она уже стоила мне того, что для меня важно. Мне нечего терять. Больше нет.

Прежде чем у него появляется шанс предупредить меня снова, я возвращаюсь к бару, наблюдая за ней, как ястреб, но не остается незамеченным то, как подкрадывается моя новая команда охраны — один из них небрежно держит руку на пистолете, а другой уже разговаривает по телефону, вероятно, посвящая Киллиана в эту маленькую ситуацию.