Глава 5

Аврора заходит в спальню и обнаруживает множество коробок с надписями Dior, Yves Saint Laurent, Louboutin и многими другими. Она наклоняется, чтобы открыть их, и обнаруживает в каждой коробке туфли на каблуках. Разных цветов. На ремешках, с высокими каблуками, потому что она не носит короткие туфли.

Осмотрев их, она качает головой и поворачивается ко мне, как будто знала, что я буду стоять здесь, прислонившись к двери.

— Почему так много туфель на длинных ремешках?

Я прохожу в спальню и останавливаюсь за ее спиной, глядя на черные туфли на каблуках, которые она держит в руках. У них длинные ремешки, которые идут до самой икры.

— Потому что я бесстыдник, и мне нравится, когда ты надеваешь с ними короткие юбки.

Мои губы скользят по ее обнаженному плечу, но я не касаюсь ее кожи.

— Меня чертовски заводит, когда я вижу тебя такой.

Я отпускаю пальцы. Она не захочет, чтобы я так к ней прикасался. Не сейчас, по крайней мере.

— Ремо, — вырывается у нее, но я быстро отступаю назад.

— Куда я их дену?

Я пожимаю плечами и ухожу.

Теперь, неделю спустя, я жду ее в месте, которое купил для нее. Я знаю, что она сказала мне, что не хочет иметь ничего общего с деньгами, но каблуки и это место уже были в разработке до того, как она сказала мне, так что я мог бы показать ей. Попытка не повредит.

— Что на этот раз, Ремо? — Она вздыхает, но ее глаза сверкают любопытством, когда она смотрит на огромное стеклянное здание, похожее на оранжерею, только без растений, с двумя колоннами перед деревянной входной дверью кремового цвета.

Взяв ее за руку, я провожу нас внутрь и даю ей возможность все рассмотреть. Это массивное стеклянное здание с лианами, взбирающимися по стенам, но подиум в центре и белые сиденья вокруг него дают понять, что это место для показа мод.

Потолок высокий и округлый, с каждой стороны стоят по две колонны. Мраморные конструкции окружают помещение, а поток солнечного света, проникающий сквозь стеклянный потолок, создает отражающиеся радуги.

И одна из них случайно падает на лицо Авроры.

Улыбка трогает мои губы.

Моя жизнь.

Моя императрица.

Моя собственная богиня.

— Нет..., — она осекается, поднося руки ко рту и с недоверием глядя на строение.

— Только не говори, что ты купил здание, которое я хотела для своего следующего шоу.

Я киваю.

Она поворачивается ко мне, и слезы в ее глазах вызывают во мне панику. Она опускает руки, и я замечаю, что ее губы дрожат. Неужели я опять все испортил? Неужели она думает, что я хочу просто швырнуть в нее деньгами и ждать, что она меня простит?

Это не то, что я пытаюсь сделать.

— Как ты узнал? — спрашивает она с недоверием.

Я пожимаю плечами, внимательно наблюдая за тем, как она смотрит на закругленный потолок, и крошечная улыбка кривит ее губы.

Кислород снова поступает в мое тело.

Улыбка расширяется, и она подпрыгивает, хлопая в ладоши, осматривая все вокруг с широко раскрытыми глазами и открытым ртом, сканируя каждую щель этого места, проводя руками по стеклянным стенам и стульям.

Как только я вижу эту улыбку, она возвращает меня к жизни. От одного вида ее улыбки у меня слабеет сердце. Я потрачу еще миллионы, если это будет означать, что она будет улыбаться вот так.

Эти четырнадцать миллионов фунтов за стеклянное здание для одного из ее шоу - ничто для меня.

— Это ведь считается за что-то?

Она бездумно кивает, не обращая внимания на мои слова. Она обходит всю оранжерею, подпрыгивая на месте, и я следую за ней, очарованный ее улыбкой. Я встречаю ее каждый раз, когда она оглядывается на меня.

Четыре недели я умолял, и вот мы здесь. Наконец-то есть что-то, что вдохнет жизнь в потрепанные руины моего существования.

— Это будет выглядеть потрясающе, и я смогу проводить здесь время после того, как все закончится. Я даже смогу делать наброски, — продолжает она бессвязно.

Я наконец-то приблизился к тому, чтобы заслужить ее прощение. Эта улыбка на ее лице стоит сотни миллионов фунтов. Я с радостью потрачу все на нее.

— Теперь мы прибегаем к готовке? — Аврора ставит сумку на стол, садясь за приготовленный мною ужин, и окидывает взглядом равиоли, которые я сделал с нуля, домашний хлеб, стейк на гриле, салат с помидорами черри и сырную нарезку.

— Это китайская кухня? — Она знает, что это итальянская кухня, и в ее глазах отчетливо читается веселье.

— Как хочешь, так и называй.

Я сажусь за стол и предлагаю ей откусить первый кусочек равиоли.

Она подносит вилку ко рту, ее глаза закрываются, пока она жует.

— Вкусно, наверное. Кажется, чего-то не хватает, но я согласна, раз уж я голодна.

Я прикусываю губу, отворачивая от нее лицо, чтобы скрыть улыбку. Она не соглашается, но она достаточно голодна, чтобы съесть пир, который я устроил после раннего возвращения с работы.

Эта женщина меня уморит.

Каждый вечер после этого я готовил что-то новое. Я улавливал благодарность в ее глазах каждый раз, когда она садилась есть то, что я ей приготовил. Видимо, ей нравилось, что я готовлю для нее больше, чем покупаю ей вещи, как она и сказала мне в тот день на яхте.

Я продолжал пытаться. Когда наступило время обеда, я зашел к ней в кабинет и положил приготовленную еду на ее стол. Каждый день я видел удивление и крошечную искорку радости на ее лице.

В том, что ее доверие нарушилось, была моя вина, и я могу только надеяться, что она простит меня и прислушается к тому, почему я чувствовал, что должен был это сделать.

В течение следующего месяца вместо того, чтобы приносить цветы в ее офис, я доставлял их сам.

Весна переросла в прекрасное лето. Сейчас сезон близился к концу, листья медленно увядали, в воздухе витал слабый запах дождя, влажный воздух становился бодрящим.

И я наконец увидел, как она раскололась. Я уловил небольшой наклон ее губ, уловил ее яркие глаза, наблюдающие за тем, как я хожу по ее офису и дому, как она смотрит на меня, когда думает, что я не смотрю. Месяц молчания. Два месяца подарков и еды в ее офисе. Так прошли семь месяцев нашего брака, время пролетело так быстро.

На этот раз я преследую ее, захожу в ее офис, жду ее, хочу, чтобы она просто взглянула на меня. Даже простая улыбка делала мой день лучше.

Я откладывал все свои планы, откладывал Хелию, когда Аврора становилась моим приоритетом. Я ставил свою жену выше всего.

И я никогда так не поступал. Никогда.