32

АРИЯ

Прошло несколько дней с тех пор, как Габриэле появился посреди ночи в моей постели, а мне все еще не стало легче от нашего разговора. Было очевидно, что он избегает разговора о нашем будущем, и хотя я хотела получить ответы, я не хотела давить на него, как какая-нибудь нуждающаяся девушка. Он сказал, что мы поговорим об этом, как только разберемся со всей этой неразберихой, и я поверила.

Может, он сам не знает, какими хочет нас видеть, а может, у него действительно много забот и он хочет сосредоточиться на угрозе. Какой бы ни была причина, я старалась задвинуть на задворки сознания свою потребность в ответах и неуверенность в том, почему он может не захотеть мне их дать.

Из-за того, что произошло, Габриэле и мой брат решили, что мне не стоит больше гулять по кампусу в одиночку. Так что если я не с кем-то из них, то кто-то из семей Коста или Витале всегда крадется в отдалении. Это немного раздражает, когда кажется, что за мной все время присматривает нянька, но, поскольку я и так на взводе, я не жалуюсь.

— Ты в порядке? Ты выглядишь уставшей, — спрашивает Бьянка, пока мы работаем над групповым проектом в классе по рэкету.

— Я не очень хорошо спала, вот и все, — вру я.

Она усмехается. — Габриэле не давал тебе спать всю ночь?

Она вздергивает брови.

Мы не обсуждали, что происходит между мной и Габриэле, так что слухи, очевидно, дошли и до нее. Полагаю, заговорив о нем, она таким образом спрашивает.

— Иногда. — Я слегка ухмыляюсь и пожимаю плечами.

— Боже мой, девочка, расскажи мне, как это с ним. Никто толком не знает, но в нем есть что-то напряженное, понимаешь? Готова поспорить, что в спальне он просто бог.

Она смотрит на меня с нетерпением, и я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. Говорить о нем в таком тоне как-то неправильно, и я, конечно, не собираюсь делиться с ней какими-то его наклонностями, но ведь подруги говорят о таких вещах, верно? Я чувствую, что должна ей что-то сказать.

— Я просто скажу, что это лучше, чем я могла себе представить.

Она опирается подбородком на руку и вздыхает. — Это то, чего я хочу, но, блин, это трудно найти.

— Ты найдешь. Ты молода. — Я улыбаюсь ей, и в этот момент у меня появляется ощущение внизу.

Черт, кажется, мне нужно в туалет.

— Я сейчас вернусь. — Я отталкиваюсь от стола, за которым мы работаем, и подхожу к столу профессора. — Могу я воспользоваться туалетом?

Он смотрит на часы над дверью. Осталось еще полчаса занятий. — Да.

Я направляюсь к двери и замечаю, как мой сопровождающий на этот день, один из парней нашей семьи, начинает вставать из-за стола. Я машу ему рукой, чтобы он сел обратно, и говорю: — В туалет.

Он новый солдат, а его отец служит в армии уже несколько десятилетий. Мне не нужно, чтобы он слушал, как я писаю. Кроме того, туалет находится буквально в соседней комнате.

Зайдя в кабинку, я спускаю штаны и проверяю нижнее белье. Как я и предполагала, там есть небольшое количество крови. Я вздыхаю с облегчением, радуясь, что у меня начались месячные. При других обстоятельствах я бы с радостью забеременела ребенком Габриэле, но я еще не знаю, кто мы и есть ли у нас будущее, и есть вполне реальная возможность, что кто-то попытается убить меня, если я не найду этот чертов USB, который им нужен.

Я натягиваю штаны и выхожу из кабинки, направляясь к стене, где хранятся бесплатные женские средства, поскольку у меня нет с собой сумки. Решив пока обойтись трусиками, я поворачиваю ручку, чтобы опустить их в секцию диспансера, но они застревают на полпути внутрь и наружу. Я сгибаюсь в талии и тянусь вверх, чтобы взять его.

Я выпрямляюсь и поворачиваюсь, чтобы вернуться к кабинке - прямо в твердую грудь. Я поднимаю глаза и вижу мужчину в балаклаве. Трусики выпадают у меня из рук.

Я открываю рот, чтобы закричать, но он закрывает мне рот рукой и прижимает к дозатору. Ручка впивается мне в спину, и в кожаной перчатке, закрывающей рот, раздается приглушенный крик.

Я сопротивляюсь, но он сильнее меня. Сердцебиение и дыхание звучат в моей голове так громко, что я больше ничего не слышу. Я понятия не имею, достаточно ли шума производит наша борьба, чтобы предупредить кого-нибудь в классе рядом с нами о том, что происходит.

Он поднимает руку, чтобы закрыть мне нос, и я с трудом пытаюсь дышать. В моей крови разгорается паника, и я, руководствуясь инстинктом, поднимаю колено. Мне не удается хорошо упереться, чтобы сделать это, но я бью его по яйцам достаточно сильно, чтобы он вскрикнул, и его хватка ослабевает настолько, что я могу вывернуться.

Увернувшись от него, я успеваю сделать всего пару шагов, как он хватает меня за волосы и тянет назад. Я топаю ногой - единственный вариант, поскольку он стоит у меня за спиной, - и он отпускает мои волосы. Еще один шаг, и я вскрикиваю, когда он хватает меня за ногу, и я падаю лицом в пол, ударяясь головой. Мне требуется мгновение, чтобы собраться с силами и поползти к двери, но ветер выбил из меня все силы, и я не могу кричать о помощи.

Я оглядываюсь через плечо, когда он глубокомысленно усмехается. Он медленно идет ко мне, и я понимаю, что это конец. Я должна собрать все силы, которые у меня остались, и заставить их считать, иначе мне конец.

Когда он подходит достаточно близко, я поднимаю ногу и бью его ногой в коленную чашечку. Он вскрикивает от боли и падает. Подняв ногу еще раз, я бью его копытом в лицо и, шатаясь, поднимаюсь на ноги. Я открываю дверь и направляюсь в класс. Когда я открываю дверь, на лицах всех появляется шок, а затем все вокруг становится черным.