— Я не успеваю постирать другие.

— Лгунья.

Что происходит?

Смятение бурлит во мне, пока я одеваюсь в леггинсы и мешковатую толстовку, собираю волосы в беспорядочный пучок и надеваю шлепанцы. Я беспокоюсь, что его визит как-то связан с Девином. Клянусь Богом, моему мужу лучше не делать глупостей, за которые я могла бы его кастрировать.

Когда я возвращаюсь в гостиную, Малики держит в руках фотографию в золотой рамке. Моя свадебная фотография.

Я хлопаю в ладоши.

— Мы должны сделать это быстро.

Он бросает на фотографию последний взгляд и кладет ее лицом вниз на стол.

— После тебя.

Я спрыгиваю с каждой ступеньки и замечаю «Камаро» Малики, как только мы выходим на парковку. Я глубоко вдыхаю, когда сажусь в машину, пытаясь уловить запах женщины, словно золотистый ретривер. Все, что я улавливаю, это насыщенный амбровый запах одеколона Малики.

Малики не говорит ни слова, и я достаю из сумочки свой телефон. Там сообщение от Элли, голосовая почта от моей мамы, и ничего от Девина. Я говорила с ним вчера вечером перед сном.

Я отвечаю на сообщение Элли и кладу телефон на колени. Как бы я ни хотела позвонить Девину, я не могу. Пока не могу. Когда я поднимаю глаза, то замечаю, что мы выезжаем из Блу Бич.

— Стоп, куда мы едем?

Малики смотрит на дорогу и не говорит ни слова.

Это только еще больше выводит меня из себя.

— Мне нужны чертовы ответы, Малики, или я выпрыгну из этой машины.

Его пальцы сжимают руль, а он все еще смотрит вперед, как будто ждет, что что-то выбежит перед нами.

— Поверь мне. Что бы ни случилось между нами, ты прекрасно знаешь, что можешь мне доверять.

— Ты меня похищаешь?

— Нет. Если я правильно помню, ты как-то сказала мне, что из тебя получился бы худший заложник – что-то про горячие крылышки и волосы. Я не занимаюсь этими проблемами.

Я не могу удержаться от улыбки при воспоминании.

Он проводит рукой по щетине на своей щеке.

— Ты любишь его?

Я тупо смотрю в его сторону, его вопрос застает меня врасплох.

— Кого? Девина?

— Нет, другого мужчину, за которым ты замужем.

Я ударила его по руке.

— Я забыла, как ты меня раздражаешь.

Он потирает место, по которому я ударила, и меня охватывает облегчение, когда он наконец-то смотрит в мою сторону.

— Тебе нравится, как я тебя раздражаю. Так же, как мне нравится, как чертовски раздражаешь ты.

На мгновение в моем сознании наша ситуация рассеивается, и я закрываю глаза, смакуя его комплимент.

Затем я вспоминаю, что я замужем.

Я поправляю кольцо и смотрю на ограненный бриллиант.

— Серьезно, — говорю я. — Что это значит?

— Ответь на мой вопрос. — В его голосе снова звучит раздражение. — Ты любишь его?

— Очевидно. Я бы не вышла замуж за того, кого не любила.

— Ты любишь его или идею о нем?

— Это смешно. Отвези меня домой. У меня есть дела поважнее, чем защищать свой брак.

— Тебе лучше не защищать его после сегодняшнего дня.

— Пожалуйста, перестань говорить загадками... или кругами... или чем ты там занимаешься. У меня тут голова кружится. Я рассказывала тебе о своей укачивающей болезни? На ярмарке Блу Бич в 1999 на «Наклонном вихре» меня всю ночь рвало розовой сахарной ватой.

— Ты хочешь прямо? — процедил он повышенным голосом. — Твой муж вчера вечером веселился в баре. Я видел его там.

Его ответ не беспокоит меня, и это не то, чего я ожидала.

— Я прекрасно знаю, что он был на мальчишнике, — говорю я.

Его раздражение растет.

— Ты также прекрасно знаешь, что он трахал другую женщину на том мальчишнике?

Неверие пронзает меня насквозь. Мне трудно дышать, трудно думать... черт, я даже с трудом вспоминаю собственное имя.

Не может быть.

Я открываю рот, чтобы возразить, но страх мешает мне говорить.

Наши отношения не идеальны, но с момента нашей свадьбы Девин был образцовым мужем. Я никогда не сомневалась в своем доверии к нему. Не было никаких признаков интрижки – ни шепота в другой комнате, ни парольного кода на его телефоне, ни одного из тех признаков, на которых мои подруги нарывались на своих мужей.

— Ты лжешь, — обвиняю я, когда мне удается собрать слова.

Он не врет.

Малики не стал бы тащить меня через эту пытку, если бы это было неправдой, какой бы потрепанной ни была наша дружба.

Он морщится от разочарования, кажется, что ему почти больно от того, что я сомневаюсь в нем.

— Ты думаешь, я бы сделал это просто так? Я был там прошлой ночью и был свидетелем этого.

Я качаю головой, по моей щеке течет слеза.

— Нет.

— Ладно, но я хочу, чтобы ты увидела это сама, чтобы этот маленький членосос не смог соврать.

— Что значит, увидеть? — Я смотрю на него с ужасом. — Господи, пожалуйста, скажи мне, что там нет секс-видео или чего-то в этом роде, и что ты знаешь об этом именно так.

— Секс-видео? Надеюсь, черт возьми, что нет. — Его лицо искажается в гримасе отвращения. — Есть ли у меня доказательства, не видя его пронырливого члена? Безусловно.

Я так растерялась.

Мой желудок сжимается от его отказа рассказать подробности, и я боюсь спрашивать о деталях. Я беру телефон потными руками, разблокирую его и прокручиваю до имени мужа. То, что он не вернулся домой вчера вечером, меня не беспокоило. Он снял номер в отеле для себя и своих друзей в ночь вечеринки. Я ожидала этого. Черт, я помогла ему собрать сумку для ночевки.

Я покачала головой, выключила телефон и бросила его в сумку. Я спрошу его версию после того, как увижу эти доказательства.

Мы не разговариваем до конца поездки, и через двадцать минут Малики заезжает на парковку бара «Twisted Fox». Это более новое заведение в соседнем округе, и оно привлекает более молодую публику. Девин приезжает сюда, чтобы потусоваться с друзьями... и именно здесь вчера вечером проходил мальчишник.

Малики берет свой телефон из подстаканника и звонит кому-то.

— Эй, чувак. Мы здесь. — Он кивает несколько раз и заканчивает звонок.

Мы выходим из машины, и он ведет меня ко входу в здание. Дверь не заперта. Мужчина за барной стойкой – единственный человек здесь. Он выглядит примерно ровесником Малики и был здесь несколько раз, когда я приходила с Девином.

Он огибает бар и идет в нашу сторону. У него светло-каштановые волосы, и хотя он худой, он горяч.

Малики поднимает подбородок.

— Йоу, Коэн. — Он дергает головой в мою сторону. — Это Сьерра.

Я вежливо машу рукой Коэну, и он отвечает сочувственной улыбкой, после чего говорит нам следовать за ним.

Он ведет нас через кухню, пока мы не попадаем в кабинет, где стоит стол с двумя большими компьютерными мониторами. Реальность поражает меня, когда Коэн садится в кресло у стола.

Коэн покажет мне доказательства измены Девина.

Я не готова к этому.

Я стою в дверях, наблюдая, как Коэн нажимает несколько кнопок на клавиатуре, и поворачиваюсь к Малики с любопытным выражением лица.

— Ты уверен, что она хочет это видеть? — спрашивает он.

— Ей нужно, — отвечает Малики.

Я поднимаю руку.

— Ээ, она стоит прямо здесь.

Коэн только кивает и возвращает свое внимание к компьютеру.

Малики обхватывает меня за плечи и направляет меня к Коэну. Я сглатываю и сопротивляюсь желанию закрыть глаза.

Это должно произойти.

Когда Коэн открывает запись с камеры в баре, я сразу же замечаю Девина. Мой живот сводит от паники, пока я наблюдаю, как он выпивает рюмки с друзьями. Затем он разговаривает с женщиной в баре и покупает ей выпивку. Мои руки скручиваются и прижимаются к животу. Я читаю две быстрые молитвы: первая – о том, чтобы я не увидела измену своего мужа, а вторая – чтобы меня не стошнило на голову Коэна.

Я вцепилась в спинку стула и напряглась, когда Девин глупо обернулся.

О, этот ублюдок.

Он хватает женщину за руку и ведет ее в туалет. Несмотря на то, что Коэн ускоряет время, я осознаю, как много прошло. Через пятнадцать минут я вижу, как мой муж выходит из туалета, застегивая брюки, а женщина отстает от него.

— Этот ублюдочный мудак, — выдохнула я. — И эта двуличная шлюха.

Коэн откидывает голову назад и смотрит на меня.

— Ты ее знаешь?

— Она была сестрой по женскому обществу. Луиза. — Мое внимание переключается на Малики. — Та сучка, которая попросила у тебя «Масляные соски» на мой день рождения.

— Никогда не доверяй цыпочке, которая пьет «Масляные соски», — комментирует Коэн.

Я никогда не ладила с Луизой. Однажды ночью Девин по пьяни признался, что она написала ему в DMs^[7] во время одного из наших перерывов, но он поклялся, что проигнорировал это. Теперь я в этом сомневаюсь.

Я зарываю лицо в ладони.

— Ну, если это не унизительно, то я не знаю, как это описать.

— Для него, — говорит Малики, мягко сжимая мои плечи. — Не для тебя.

Я вырываюсь из его рук и поворачиваюсь к нему лицом.

— Почему? — Мой голос дрожит. — Почему ты показал мне это?

Я отхожу, когда Коэн отодвигает свой стул от стола и встает на ноги.

— Я оставлю вас двоих, чтобы вы делали что угодно, — говорит он.

Я жду, пока Коэн не исчезнет в дверном проеме, прежде чем заговорить. Мой подбородок дрожит.

Не плачь.

Не смей плакать.

— Почему? — спрашиваю я снова, стараясь сохранить спокойствие в голосе.

Малики поднимает руки рядом со своей головой в умопомрачительном движении.

— Ты издеваешься надо мной? Чего ты ожидала от меня? Сидеть на своем стуле в глубине бара и позволять ему трахать тебя?

Я молчу в поисках нужных слов.

— Делай с этой информацией что хочешь, но ты должна была знать. Останешься ли ты с этим ублюдком-изменником, решать тебе. — Он останавливает меня, когда я поворачиваюсь, чтобы уйти. — О, и не удивляйся, если у него будет синяк под глазом, когда ты его увидишь. Глава 7

Сьерра

Я мечусь в гостиной, вытирая слезы по мере их падения, в ожидании возвращения домой моего ублюдка-изменника мужа.

Моя жизнь изменится, когда он войдет.

Я разведусь, не дожив до тридцати.

Черт, я разведусь, не дожив до нашей первой годовщины.

Видео с ним и Луизой поглотило все мои мысли. Я выпила два бокала вина на завтрак после того, как Малики подбросил меня до дома – пыталась стереть воспоминания о видео, но это не помогло.