— Скажи это, — рычу я, перекрывая ее животные стоны. — Ты моя. Никто не заберет тебя у меня, Ангел.

Ее рот приоткрывается, а брови хмурятся, словно она сосредотачивается. — Твоя, — скулит она.

Этого недостаточно. — Никто не заберет тебя у меня. Верно?

Ее голова отчаянно мотается вверх-вниз, дыхание учащается, тело напряжено.

— Да! О, пожалуйста, я собираюсь кончить. Позволь мне кончить.

Нет. Я убираю пальцы из ее тугой киски.

Ее глаза распахиваются, стон замирает на ее губах.

— Нет, нет! Пожалуйста! — Боль обжигает мои плечи, когда ее ногти впиваются в плоть. — Я так близко.

— Нет, пока ты не дашь мне то, чего я хочу.

Когда все, что она может делать, это быстро моргать, ее грудь все еще вздымается, рука, которую я сжимаю у нее на горле, кажется, возвращает ее к реальности.

Как и присутствие моего члена. Я насаживаю ее на него одним уверенным движением, приподнимая на цыпочки. Она полностью моя, телом и душой, заперта со мной. Сама ее жизнь в моих руках - сдавливание ее горла напоминает ей об этом, заставляя глаза расширяться от удивления.

И что-то еще. Что-то, что проникает внутрь меня и пробуждает все мои самые темные, коварные порывы. Я понимаю, что это темнота в ней. Темнота, которая всегда была там, единственная причина, по которой ее тянуло к такому мужчине, как я.

За невинными голубыми глазами таится чувство, пробуждающееся к жизни от осознания моей власти над ней.

— Дай мне то, что я хочу, Ангел, — шепчу я, все еще погруженный в нее. — И ты получишь то, что тебе нужно. Обмажь мой член своими соками так, как этого жаждет твое тело.

Я слегка отстраняюсь, прежде чем вонзиться глубже, достаточно сильно, чтобы заставить ее вздрогнуть. И чтобы ее мышцы напряглись вокруг меня в ответ.

— Никто, — рычу я, подчеркивая это глубоким толчком. — Не заберет тебя. — Еще один, такой сильный, что я стискиваю зубы. — У меня.

— Никто, — визжит она едва слышно из-за сдавливания горла.

— Еще раз.

— Никто.

Я ускоряю свой ритм, потребность раствориться в ней пересиливает потребность услышать ее подчинение. Ее клятву верности.

— Никогда?

— Никогда, о боже, Рен... никогда.

Это слезы в ее широко открытых глазах? Черт, даже они меня возбуждают, заставляя меня наклониться и слизать одну из них с ее щеки, как только она проливается. Мои толчки учащаются, а яйца вздымаются от предвкушения разрядки. Мне принадлежит каждая ее частичка. Даже ее слезы.

— Ты моя ... моя ... моя. — Ее голова качается, тело скользит вверх-вниз по гладкому мрамору за спиной. Она сжимает, стискивает меня, и пронзительный вой наполняет воздух и, наконец, прерывается в тот момент, когда она отпускает меня.

Невозможно сопротивляться, когда ее киска начинает жадно сжимать меня, втягивая все глубже, мышцы трепещут, и в конце концов я заполняю ее каждой каплей своей спермы. Мир вращается вокруг, а ревущий шум наполняет мою голову, но он не такой громкий, как рев, который я издаю, рев абсолютного возбуждения.

Триумф предъявления прав на то, что принадлежит мне.

К тому времени, как я прихожу в себя, она трепещет на моих руках, а мой размягченный член все еще находится в ней. Я вытаскиваю его и наблюдаю, как драгоценные капли спермы стекают между нами, смешиваясь с нектаром, который она выпустила, и какой-то инстинкт заставляет меня запихнуть в нее столько, сколько смогу.

Подбирая ее пальцами, я подношу обратно их к входу.

Какого было бы наблюдать за тем, как внутри нее растет жизнь? Жизнь, которую я создал?

— Что ты делаешь? — Скарлет скулит, ее взгляд полон вожделения.

— Возвращаю ее на место, — бормочу я, просовывая два пальца в ее напряженный канал. Она скользкая, что облегчает мой вход, и я медленно вхожу и выхожу из нее, загоняя свое семя обратно.

Мне нужно, чтобы она была привязана ко мне всеми возможными способами. Ее отец не сможет запретить наш брак или отношения, если она забеременеет.

— Мой Ангел. — Я подчеркиваю это нежным поцелуем в ее макушку, мое сердце учащенно бьется. Все ее тело снова загорается.

— Рен... прекрати. Я сейчас кончу снова.

Все, что я могу сделать, это улыбнуться, медленно трахая ее пальцами, наблюдая, как ее хорошенькое личико наполняется удовольствием.

— Думаю, ты мне больше нравишься после оргазма. Твои глаза блестят от удовольствия, из твоей киски сочится желание. В любой день ты прекрасна настолько, насколько это возможно, но когда ты такая, нуждающаяся и извивающаяся, ты гораздо больше, чем просто красива. Ты - шедевр.

— О боже ...— Ее тело дрожит, и она обнимает меня, ее гладкие ногти глубоко погружаются в мою плоть. Черт, это так приятно.

Ее мышцы напрягаются, нос морщится, а губы приоткрываются в беззвучном крике.

— Ты такая хорошенькая, когда кончаешь. — Я знаю, в какой момент она достигает своего пика. Ее красивые пальчики подгибаются, а киска трепещет вокруг моих пальцев. — Моя, — рычу я, звук получается громче, чем предполагалось.

Она - все, что мне нужно, чтобы вернуться на твердую почву, напомнить мне о том, что сейчас поставлено на карту. Вся моя жизнь, мое будущее, смысл моей жизни.

Как только она разваливается на части, я заключаю ее в объятия, прижимая ближе к себе. Это все по ту сторону того, что будет после того, как мы избавимся от Нью-Хейвена. То, что мне нужно сделать. Должен сделать.

Это все еще у меня в голове, когда мы лежим в постели, соприкасаясь кожей.

Как обычно, она - маленькая кошечка, свернувшаяся калачиком у меня на руках, несмотря на размеры этой большой кровати. Ее влажные волосы касаются моего носа, и я наслаждаюсь их ароматом.

Не могу дождаться, когда ничто не будет мешать мне полностью раствориться в ней. В то, что она заставляет меня чувствовать. Когда все это останется позади, я женюсь на ней, и мы сможем начать ту жизнь, которую она заслуживает.

— Мы отправимся в Нью-Хейвен до рассвета, — шепчу я, прежде чем она успевает заснуть. — Мне нужно, чтобы ты боролась со мной. Я не смогу сделать это без тебя.

У нее перехватывает дыхание, и вместе с ним замирает мое сердце.

Только для того, чтобы расслабиться и успокоиться, когда она согласно кивает.