Глава 24

Каллахан

Блять, блять и еще раз блять.

О, я уже сказал, блять?

Когда Грейс сказала мне несколько часов назад, что этот Старательный чувак поцеловал ее в щеку на их свидании, я, черт возьми, сошел с ума. И когда она спросила меня, могу ли я научить ее сексу, чтобы она не чувствовала себя неловко, когда будет заниматься этим — с ним, — я захотел узнать, где он живет, и сжечь его дом дотла.

Этого не должно было случиться. Я не должен злиться на весь мир из–за того, что Грейс интересуется кем–то другим. Черт возьми, я даже не хочу, чтобы она интересовалась мной.

Я не могу завязывать серьезные отношения, когда моя сестра и ее стабильность должны быть моим приоритетом номер один. Если я впущу кого–нибудь, Мэдди привяжется, и когда они уйдут — потому что, поверьте мне, они всегда так делают. — это расстроит ее сильнее, чем я могу позволить себе вынести.

Не говоря уже о том, что я не хочу быть в отношениях прямо сейчас. Мой последний роман закончился почти четыре года назад, после того как я узнал, что она изменяла мне в течение трех месяцев из семи, что мы были вместе. После того, как она все отрицала, и я показал ей доказательства — другой парень тоже думал, что она одинока, пока не увидел нас вместе, узнал меня по салону и сказал мне об этом — она выкинула и истерику, и экран моего компьютера через всю комнату в ближайшую стену.

Так что да, это совсем не травмирует.

Даже если бы я хотел завести девушку, в глубине души я знаю, что это не должна быть Грейс.

У меня никогда раньше не было таких близких, особенных отношений с женщиной. Я не могу точно определить, в чем именно, но наша дружба так отличается от любой другой дружбы, которая у меня, когда–либо была — даже от дружбы с Треем, которая насчитывает столько лет.

Как будто судьба встала на свои места, когда мы встретились. Как будто то, что она зашла в мой тату–салон, было предопределено.

Эта первобытная потребность увидеть ее, написать ей смс, поговорить с ней, рассмешить ее и вытереть ее слезы... Меня разрывает на части мысль о том, что все могло бы быть разрушено, если бы мы сделали следующий шаг, а он не сработал.

Но я не боюсь. Я просто не хочу встречаться с Грейс, вот и все.

Тогда почему я ворочаюсь с боку на бок в час ночи, просто думая о ней?

К черту мою жизнь, честно.

Я закрываю глаза в попытке отключить свой мозг и прислушиваюсь к тишине в моей квартире. Поскольку Мэдди сегодня здесь нет, я мог бы включить телевизор и посмотреть, что–нибудь, пока не засну, или поиграть в любую видеоигру, которая поможет мне заснуть быстрее всего, но я знаю, что ни то, ни другое не поможет мне расслабиться. Не тогда, когда в моей голове такой гребаный беспорядок.

Лежа на спине поверх одеяла, через некоторое время становится ясно, что сон не одолеет меня как по волшебству. Мой мозг начинает вращаться — не похоже, чтобы это когда–нибудь прекращалось, — и воображать сценарии, которые я должен игнорировать. Особенно потому, что в них задействован мой рот у нее между ног, и такое красивое зрелище ни в малейшей степени не поможет моему нынешнему состоянию.

Как прерывалось ее дыхание, когда я стоял так близко к ней, ее пылающие щеки и приоткрытые губы...

Нет, возьми себя в руки, черт возьми.

Я переношу свой вес на другую сторону кровати, надеясь, что ощущение холода от нетронутого покрывала хоть как–то успокоит меня. Это не помогает.

Я снимаю рубашку, думая, что это лучшее, что я могу сделать. Возможно, это из–за жары в комнате, которая не дает мне уснуть.

Я не замечаю, как моя рука оказывается у меня под боксерами, слегка поглаживая меня по всей длине.

Что ж. Если это единственное, что заставит меня заснуть, пусть будет так.

Моя рука блуждает по основанию члена, размышляя, отправлюсь ли я за это в ад. Придя к выводу, что, скорее всего, так и будет, я обхватываю ствол своими длинными пальцами и начинаю поглаживать его вверх–вниз, сначала медленно. Я сжимаю основание каждый раз, когда моя рука опускается вниз, чтобы имитировать восхитительное сжатие тела, в которое я хотел бы погрузиться. Но ее здесь нет, и мое извращенное воображение — это все, что у меня есть.

Я могу чувствовать себя виноватым завтра — и я это сделаю. Но сегодня вечером я хочу закрыть глаза и представить, что это Грейс доставляет мне удовольствие, пока я учу ее сексу, как она этого так сильно хочет.

Я запрокидываю голову, мои движения становятся быстрее и глубже, поскольку в моей голове возникает порочный образ моей милой маленькой Грейс, обхватывающей пухлыми губками мой член, сосущей и давящейся им. Блять. Я уверен, она была бы самоуверенна, доила бы меня так хорошо, пока я не кончил бы ей в глотку.

Я болен, чертовски болен из–за этого, но мне все равно. Я не могу остановиться.

Другой рукой я вцепляюсь в одеяло и подавляю громкий стон, представляя, как трахаю ее в рот, сжимаю в кулаке ее светлые волосы и засовываю свой толстый член в ее нетерпеливое горло. Боже, она была бы такой тугой везде.

Черт, черт, черт.

Мой член подергивается в моей руке, и я начинаю качать его быстрее, когда первые капли предэякулята пропитывают мои пальцы. Мысль о Грейс всепоглощающа. Держу пари, она бы закричала, когда я вонзился бы в нее, издавая самые сладкие стоны, которые я когда–либо слышал. Отчаянная, нуждающаяся, такая готовая для меня, когда я трахаю ее сзади, как животное.

Мысленная картина того, как ее девственная киска заглатывает мой член — это все, что нужно, чтобы заставить меня спуститься с этого гребаного кайфа. С хриплым стоном я кончаю сильнее, чем когда–либо, пользуясь своей рукой.

Блять.

Срань господня.

Что, черт возьми, это было?

Я больной придурок.

Позволив себе минутку просто полежать и отдышаться, прежде чем принять душ и привести себя в порядок, я решаю, что это больше не должно повториться. Это неправильно во многих отношениях, у меня начинает болеть голова при одной мысли об этом.

Грейс заслуживает лучшего, чем друг, который дрочит на нее, когда все, чего она хочет, — это невинная дружба. Она заслуживает лучшего, чем я, и осознание этого чертовски ранит. Я не хочу терять ее, и, если я не покончу с этим дерьмом, я это сделаю.

Поэтому я стираю последние пять минут своей жизни из памяти и надеюсь, что они не вернутся, чтобы преследовать меня позже.

***

Они возвращаются. О, да, они это делают.

Пока я жду у The Teak Rose, пока Грейс закончит свою смену, я не могу удержаться от нескольких быстрых взглядов в ее сторону. Пара обтягивающих джинсов облегает каждый греховный изгиб ее ног и задницы, и на ней черная водолазка, которая не имеет никакого отношения к тому, чтобы она выглядела так чертовски хорошо. Ее волосы мягким каскадом ниспадают на плечи, золотые кольца на пальцах поблескивают в свете люстры на потолке.

Она потрясающе сногсшибательна как внутри, так и снаружи.

И мне следует взять себя в руки, прежде чем свидетельства моих мыслей начнут натягивать мои джинсы. Она не видит меня в таком ключе, и я тоже не должен видеть ее в подобном смысле.

Последнее, чего я хочу — это разрушать отношения между нами, когда я вообще не хочу никаких отношений. Я также не думаю, что она их ищет. Черт, она, наверное, взбесится и больше никогда со мной не заговорит, если узнает, что пару ночей назад я прикасался к себе с мыслями о ней. Возможно, она начинает интересоваться сексом, но у меня все еще болит голова от того, что я даже представляю ее в таком сексуальном сценарии без ее согласия.

— Все сделано. — Она одаривает меня самой лучезарной улыбкой, когда выходит на улицу, чтобы запереть входную дверь, и от этого я чувствую себя еще хуже. Она доверяет мне, и она исцеляется, и я должен был пойти и сделать это. — Готов идти?

Этим утром она написала мне смс с просьбой отвезти ее в пару крупных книжных магазинов в окрестностях Уорлингтона, чтобы она могла почерпнуть немного вдохновения для своего задания. Мне больше нечем было заняться, да и как я мог сказать «нет» в любом случае? Она обвела меня вокруг своего мизинца.

По большей части мы едем в тишине, и только моя рок–музыка наполняет машину, хотя с ней никогда не бывает неловко. И, к счастью, отношения между нами не сильно изменились с тех пор, как она спросила меня о сексе ранее на этой неделе. На самом деле, это выглядит так, как будто нашего разговора никогда и не было.

Я не могу решить, заставляет ли это меня чувствовать себя лучше или хуже.

— Что мы ищем? — спрашиваю я ее, пока мы пробираемся между переполненными полками на нашей первой остановке.

Она останавливается прямо у раздела исторических романов и прикусывает нижнюю губу, задумавшись. Мой взгляд задерживается на этом невинном жесте, и я ненавижу себя еще больше.

— Ты убьешь меня, если я скажу тебе, что не уверена?

Я усмехаюсь.

— Я думал, у тебя уже есть наброски книги.

— Они есть, но это не совсем так, понимаешь?

— Не слишком ли это банально? Может быть, именно поэтому ты не уверена. Потому что это уже делалось много раз раньше.

Но она качает головой.

— Клише не так уж плохи. Каждый автор может сделать их уникальными, если они достаточно оригинальны, и большинству читателей они все равно нравятся.

Я ничего не могу с собой поделать.

— Какое из клише тебе нравится?

— Только одно? — Она фыркает. — Ладно, давай посмотрим. Когда им приходится, где–то ночевать и... Точно! Когда только одна кровать. — Все ее лицо светится, когда она говорит, и я клянусь, что она никогда не выглядела красивее, чем сейчас. — Когда они сначала ненавидят друг друга, но потом неизбежно влюбляются, и все это очень запутанно. О, и когда парень — телохранитель девушки, но они не могут быть вместе. По какой–то причине это всегда меня заводит.

— Это довольно специфично, — ухмыляюсь я.

Она пожимает плечами и бросает на меня озорной взгляд.

— Я знаю, чего я хочу.

Я тоже.

Нет, нет. Не этого.