Дверь хлопает. Я сажусь и тру глаза, прогоняя сон. Когда, черт возьми, я успел отключиться?

Дверь хлопает. Я сажусь и тру глаза, прогоняя сон. Когда, черт возьми, я успел отключиться?

— Что, черт возьми, это такое?

Стелла стоит в ногах кровати с кислым выражением лица и напряженным телом. Она бросает лист бумаги на матрас и сердито смотрит на меня.

— Где, черт возьми, ты взял эту фотографию, Джоэл? — она скрещивает руки на груди и покачивает бедром. Черт, она выглядит сексуально в моей футболке. — Эй, — огрызается она. — Я с тобой разговариваю.

Я все еще не показал ей фотографию, которую нашел в спальне Уайатта Дэнверса. Она и так была достаточно напугана. Но теперь... теперь я жалею, что не сказал ей, потому что предательство в ее глазах отвратительно, и я знаю, что облажался.

Я стону и выползаю из кровати, не заботясь о том, что я голый и щеголяю утренним стояком. Взгляд Стеллы скользит по моему члену, затем обратно к моему лицу, когда она делает огромный шаг назад.

— Я нашел это вчера в заброшенном доме и решил сохранить при себе, пока...

— До каких пор, собственно? — она визжит. — До тех пор, пока я больше не буду ездить на сумасшедшем поезде? Ну... — она маниакально хихикает. — У меня для тебя новости, приятель. Я провела в этом поезде большую часть своей жизни, и в ближайшее время он не остановится.

Мой рот шевелится прежде, чем мой мозг успевает сообразить.

— Ясно, — невозмутимо произношу я, затем сжимаю челюсть.

Стелла прищуривается, глядя на меня.

— Серьезно, Джоэл. Ты думаешь, это смешно?

— Вовсе нет, — отвечаю я без колебаний, затем решаю, что должен что-то сделать, чтобы разрядить ситуацию. — Послушай. Я нашел фотографию в спальне, которая, как я предполагаю, принадлежит...

— Остановись.

Стелла взмахивает рукой в воздухе. Проходит несколько секунд тишины, единственным звуком в комнате является затрудненное дыхание Стеллы.

— Ты должен был показать мне. Ты хоть представляешь, что означает эта фотография? — она прерывисто дышит, ее глаза блестят от слез. Понизив тон, она говорит: — Эта фотография была сделана той ночью.

— Я знаю, детка.

Выражение ее лица становится трезвым, но лишь на то время, которое требуется, чтобы приступ паники дал о себе знать.

Она качает головой, и вот оно начинается...

— Как я могу быть полноценным человеческим существом, когда весь мой мир был брошен в долбаный блендер? Карло нужно, чтобы я подписала кучу бумаг, в которых я на самом деле не разбираюсь. Харпер из-за всего выходит из себя. Мой мозг настолько перегрелся, что я даже не могу нормально надеть нижнее белье, не говоря уже о том, чтобы справиться с этим.

Я беру ее за подбородок и откидываю ее голову назад. Нежно касаясь своими губами ее губ, я нежно говорю:

— Вернись обратно, детка. Я обещаю, я справлюсь с этим. Просто дыши для меня. Это все, что мне от тебя нужно. Отныне и навсегда... просто дышать.

Она делает несколько судорожных вдохов, не сводя с меня глаз. Когда я провожу большим пальцем по ее нижней губе, она заметно расслабляется.

— Хорошая девочка. Теперь послушай. Слоун уже проверяет каждого человека, который проходил через полицейский участок в тот день. Уверяю тебя, мы не оставим камня на камне. Мы с этим разберемся. Но сейчас мне нужно, чтобы ты приготовила нам завтрак, пока я сделаю несколько быстрых телефонных звонков. Ты можешь сделать это за меня?

Стелла в последний раз смотрит на фотографию, лежащую на кровати позади меня, затем кивает, ее слезы уже высыхают. Затем она исчезает в коридоре, а я хватаю фотографию и впиваюсь в нее взглядом. Каждый нерв в моем теле кричит о том, что эта фотография — важнейшая часть тайны Уайатта Дэнверса.

Схватив телефон с тумбочки, я звоню Слоан, чтобы узнать, как дела. У нее ничего нет. Пока.

Затем я звоню Заку, который сообщает мне, что Харпер не только заноза в заднице, но и что она пыталась сбежать из окна своей спальни, как какая-нибудь современная Рапунцель, и теперь ковыляет с вывихнутой лодыжкой и постоянно хмурым видом.

Наконец, я звоню Лиаму. Кроме его обычного ворчания, ему нечем поделиться.

Итак, я выхожу из спальни и направляюсь на кухню, где нахожу Стеллу, открывающую и закрывающую шкафы в поисках бог знает чего.

Я прислоняюсь к стене и смотрю, как она на цыпочках тянется за чем-то на верхней полке. Моя футболка задирается на ее заднице, позволяя мне мельком взглянуть на восхитительные складки под ее ягодицами. Как обычно, на ней простые черные кружевные трусики.

Я облизываю губы, мой аппетит к ней и близко не удовлетворен. Если уж на то пошло, то то, что она была со мной прошлой ночью, только заставило меня осознать, что я упускал. Теперь... ничто не мешает мне брать то, что я хочу, когда я этого хочу.

Кончики пальцев Стеллы касаются банки с кофе, за которой она тянется, отодвигая ее подальше. Она бормочет ругательство, затем тянется так далеко, как только может. Я тихо крадусь к ней, как лев к газели, невинно пасущейся на пастбище.

Стелла замирает, мышцы ее спины напрягаются с каждым моим шагом. Похоже, моя трапеза чувствует надвигающуюся опасность.

Когда я кладу руки ей на бедра, она подпрыгивает, страх волнами накатывает на нее. Но затем она прижимает ладони к столешнице и смотрит на меня через плечо.

— Что ты делаешь? — спрашивает она, прикрыв глаза, на лице нет косметики. Черт возьми, она красивая.

Я прижимаюсь к ней бедрами, мой член прижимается к ее пояснице. Откидывая ее волосы в сторону и стягивая футболку с ее плеча, я прикасаюсь губами к ее шее, чтобы попробовать солоноватую, сладкую кожу, которую я жаждал с той секунды, как открыл глаза.

— Мм, — напеваю я, прокладывая поцелуями путь от ее плеча к чувствительному местечку под ухом. — Я умираю с голоду, принцесса. Но не из-за еды.

Она издает тихий стон и снова роняет голову мне на грудь, пока я не спеша наслаждаюсь каждым дюймом ее тела. Я приподнимаю подол ее футболки, и мои руки скользят по ее ребрам, обхватывая ее грудь и проводя большими пальцами по ее затвердевшим соскам.

— Ты чертовски красива в таком виде. Такая теплая. Такая мягкая и сладкая, — я сжимаю оба ее соска, и она выгибает спину. — Такая нуждающаяся.

Когда она отрывает ладони от столешницы, я хватаю ее за запястья и заставляю опустить руки обратно на холодную поверхность перед ней.

— Пошевели хоть мускулом без моего разрешения, и ты будешь наказана. И ты помнишь, что случается с плохими девочками, не так ли, детка?

Она прикусывает нижнюю губу и кивает.

— Говори своими словами, Стелла. Я больше не буду спрашивать.

— Да, я помню, — выдыхает она.

— Вот так, моя хорошая девочка.

Я отпускаю ее запястья и провожу руками вверх по ее рукам, наслаждаясь гусиной кожей, когда она реагирует на мои прикосновения. Я сжимаю ее плечи, массируя, снимая напряжение, затем спускаюсь вниз по ее спине, пока мои пальцы снова не достигают подола моей рубашки. Прижимаясь к ней всем телом, я зацепляю большими пальцами ее трусики и рычу ей на ухо:

— Держу пари, ты уже мокрая для меня, не так ли? — она прижимается задницей к моему члену, не подчиняясь моему приказу не шевелить ни единым мускулом. — Ты заплатишь за это.

Проталкивая большой палец сквозь тонкое кружево, я отрываю одну сторону ее трусиков от тела, и лоскуток материала соскальзывает на пол. У меня есть намерения порвать в клочья все до последней пары трусиков в ее гардеробе, и такими темпами это произойдет скорее раньше, чем позже.

Стелла вскрикивает, когда я грубо хватаю ее за бедра и притягиваю к себе ее задницу.

— Лицом на стойку, — требую я.

— Джоэл, пожалуйста...

Прежде чем она успевает закончить, я задираю футболку на ее теле, оборачиваю ее волосы вокруг своего запястья и прижимаю ее лицо к столешнице между ее ладонями. Она шипит, когда ее обнаженные груди прижимаются вплотную к холодному граниту. Затем я раздвигаю ее ноги, открывая бедра.

Ее глаза расширяются, когда она понимает, что именно я задумал. Качая головой, она умоляет:

— Нет, пожалуйста, не надо. Я слушалась. Я не сделала ничего плохого.

Я откидываюсь назад и мельком вижу ее хорошенькую розовую киску, выглядывающую сзади. Поглаживая ладонью ее ягодицу, я говорю ей:

— Если ты примешь свое наказание как хорошая девочка, я позволю тебе кончить. Если нет, что ж… ты знаешь.

Ее колени начинают дрожать, но я практически уже чувствую запах ее возбуждения.

— Я собираюсь отшлепать тебя десять раз. Ты будешь считать для меня. Готова, детка?

— Н-нет, — заикается она. — Пожалуйста, Джоэл. Я больше не буду этого делать.

— Ты мне доверяешь? — спрашиваю я, игнорируя ее пустые обещания.

— Я... я не знаю, — нерешительно признается она.

Моя рука замирает на ее заднице, и хватка в ее волосах усиливается. Я наклоняюсь вперед и нежно целую ее в румяную щеку.

— Как насчет стоп-слова? — спрашиваю я.

Она тихонько всхлипывает.

— Говори, Стелла.

— Ладно. Стоп-слово.

— Ты скажешь мне его, и даю тебе слово, что в ту секунду, когда ты хотя бы прошепчешь это, мы остановимся.

Ее поясница блестит от пота, когда она дышит в коротких штанишках, запотевая на полированном черном граните перед ее лицом.

— П-пиклз.

— Пиклз, — невозмутимо отвечаю я, и в уголках моих губ появляется ухмылка. Эта девушка продолжает меня удивлять.

— Да, маринованные огурцы.

Посмеиваясь, я соглашаюсь:

— Ладно, пусть будут пиклз.

Я еще раз провожу рукой по ее округлой попке, прежде чем ударяю с резким шлепком.

— Ах, черт! — вскрикивает она, и ее тело дергается вперед.

Нежно поглаживая красный отпечаток ладони, я напоминаю ей:

— Считай.

— Один, — хрипло произносит она.

Я поднимаю руку и опускаю ее снова, на этот раз сильнее.

Она сопротивляется и снова вскрикивает.

— Два.

За каждым быстрым шлепком следует хриплый стон, заставляющий мой член пульсировать.

— Три, — еще один шлепок. — Четыре.

С каждым шлепком ее киска блестит все больше и больше, пока, в конце концов, она не становится такой мокрой, что влага покрывает внутреннюю поверхность ее бедер. Нежно поглаживая рукой цветущий рубец, я стону, затем продолжаю.