Я ослеплен яростью, багровая дымка застилает мне зрение.
Я ослеплен яростью, багровая дымка застилает мне зрение.
Он взял это.
Душераздирающие слова Стеллы снова и снова звучат в моей голове. Я знал, что она что-то скрывает. Я, черт возьми, знал это. И теперь я готов выследить ублюдка, который сделал это с ней, и разорвать его на куски голыми руками.
Я хватаю ее за плечи и отталкиваю назад, чтобы заглянуть ей в лицо и повторить в третий раз.
— Имя, принцесса. Сейчас же.
Когда ее глаза наконец встречаются с моими, вот тогда я вижу это — боль. Жестокая, безжалостная, ядовитая боль, которая была похоронена слишком долго. Я смахиваю слезы с ее щек подушечками больших пальцев и обхватываю ладонями ее подбородок.
Она закрывает глаза, на ее длинных темных ресницах блестят слезы, и я борюсь с желанием ударить кулаком по приборной панели.
— Стелла, — ее губа дрожит, и она прикусывает ее зубами.
Она икает, и это самый милый звук. Я нежно целую ее в губы, и она сдается. Ее плечи опускаются, и она смотрит на мою грудь, как будто ответ выгравирован там чернилами.
— Роджер Донован, — хрипло произносит она.
Роджер Донован. Я запомню это имя на потом, когда выслежу его и выпотрошу очень тупым, очень ржавым ножом для разделки филе.
— Когда?
Она прерывисто выдыхает, шепчет мое имя, качает головой, и я совершенно замираю.
— Скажи мне когда, и я больше не буду задавать вопросов.
Пока.
Она поднимает веки и вглядывается в мое лицо, затем говорит:
— Мне было четырнадцать, а он был социальным работником.
В моей голове проносится список вопросов без ответов. Прежде чем я успеваю задать хоть один из них, раздается стук в окно. Стелла вздрагивает. Черт возьми, я ненавижу, когда она так делает. Я прижимаю ее грудь к своей, чтобы скрыть ее обнаженное тело от посторонних глаз, опускаю окно на несколько дюймов и вижу Лиама с другой стороны, его глаза мечутся между мной и Стеллой.
— Что? — я рявкаю на него.
— Звонил Мак. Возможно, ты захочешь... ну, ты знаешь, — он многозначительно кивает, прежде чем развернуться и исчезнуть на темной парковке.
Я снова поднимаю стекло и сжимаю Стеллу в объятиях, когда она пытается оторваться от меня.
— Что ты делаешь? — она шмыгает носом, ее слезы уже высыхают, а страдальческое выражение лица исчезает.
— Когда я обещаю тебе, что никто никогда больше не прикоснется к тебе, я говорю серьезно. Ты понимаешь меня?
Она обхватывает себя руками, пылкость момента давно прошла. Затем она кивает.
— Хорошая девочка.
Я достаю телефон из заднего кармана и звоню Маку, пока Стелла натягивает тонкие бретельки платья на плечи. Я сдерживаю стон, наблюдая, как ее пальцы скользят по гладкой, загорелой коже прямо у меня на глазах. Она — настоящая пытка.
— Говори, — рычу я в трубку, когда Мак отвечает после первого гудка.
— Частный детектив. Какой-то парень нашел его без сознания на скамейке в парке с иглой в руке. Он жив, но в тяжелом состоянии.
У частного детектива проблемы с наркотиками?
— Есть что-нибудь о Дэнверсе? — спрашиваю я, не сводя глаз со Стеллы.
Я знаю, что она слышит Мака по телефону, и, судя по тому, как она постукивает зубами по нижней губе, я знаю, что она нервничает.
— Ничего. Но, э-э, Стоун. Возможно, нам стоит подумать о том, чтобы поместить ее пока в безопасное место.
Я даже не думаю, прежде чем заговорить.
— Она не поедет в безопасное место. Она останется со мной.
Спина Стеллы выпрямляется, и она смотрит на меня с забавным недоумением на лице.
На линии пауза, затем:
— Хорошо. Зайди позже, — Мак заканчивает разговор.
Лицо Стеллы бледнеет.
— Ни в коем случае, — возражает она и поднимается с моих колен на пассажирское сиденье.
— У тебя нет выбора.
— Черта с два.
— Это мой дом или конспиративная квартира. Выбирай.
Я быстро застегиваю рубашку, джинсы и ремень.
Она фыркает и скрещивает руки на груди, очаровательно надув губы на своем хорошеньком личике.
Именно так я и думал.
Я отвожу Стеллу обратно в отель, пока Харпер ловит попутку с Заком и Лиамом. Очевидно, они втроем подружились в клубе, и парни настояли на том, чтобы сопровождать буйную блондинку, пока я позабочусь о Стелле.
Четырнадцать. Она была совсем ребенком.
Я отправляю сообщение Слоан, прося ее навести справки о Роджере Доноване, социальном работнике. Как только я узнаю, что Стелла в безопасности, я нанесу ему визит.
Стелла тихо бродит по гостиничному номеру, ее взгляд перебегает от огромных окон, за которыми виднеется непроглядно черное небо, освещенное миллионами мерцающих звезд, к темным углам комнаты.
— Я вижу, ты все еще чувствуешь себя неловко.
Она бросает на меня извиняющийся взгляд, затем плюхается на край кровати и сцепляет пальцы на коленях.
— Я не должна была тебе говорить, — ее голос срывается, и это почти разрывает меня на части.
Я сокращаю расстояние между нами и приподнимаю пальцем ее подбородок.
— Я сохраню твой секрет. Моя работа — защищать тебя. Не разрушать свою жизнь.
У меня в кармане жужжит телефон. Я достаю его и отвечаю.
— Что? — рявкаю я в устройство.
— Боже, Стоун. Это всего лишь я.
Слоан.
Я бормочу неискренние извинения, жестом показываю Стелле, что это займет всего минуту, и выхожу на балкон, закрывая за собой дверь во внутренний дворик.
— Что ты нашла? — спросил я.
— Покойный Роджер Донован иммигрировал в США со своими родителями, когда ему было четыре года. Окончил колледж в Калифорнии и устроился социальным работником. Женился, завел пару детей, затем переехал в Мичиган. Его жена Мария погибла в автокатастрофе несколько лет назад. Его дочь Тринити живет в Аризоне со своим мужем и двумя маленькими детьми. Сын Донована, Лукас, ушел...
— Вау. Подожди, — обрываю я Слоан. — Донован мертв?
— Положительно.
Когда я ничего не отвечаю, Слоан прочищает горло и продолжает.
— Роджер Донован был объявлен мертвым пятнадцать лет назад после того, как автостопщик напал на него и девочку-подростка, находившуюся на его попечении. Тело Донована так и не было найдено. Автостопщика так и не опознали и не нашли. Девушка избежала нападения, отделавшись лишь несколькими ушибами. Полиция подобрала ее, когда она шла по шоссе. В отчете говорится, что она была в шоке, когда ее нашли, но в остальном в порядке.
Мой желудок опускается, как камень в озеро.
— Кто была та девушка? — спрашиваю я.
Слоан жует жвачку, затем вздыхает и говорит:
— Я думаю, ты уже знаешь. Эмма Романо.
У меня по коже бегут мурашки, когда я смотрю на Стеллу через двери патио. Она расхаживает взад-вперед, проделав дырку в полу, и грызет ноготь на большом пальце.
Гнев прокатывается по моим венам, как раскаленная лава, по мере того как всплывает все больше и больше информации.
— Есть еще что-нибудь, что мне следует знать?
Словно почувствовав, что я сверлю ее взглядом, Стелла останавливается в ногах кровати и смотрит на меня, как олень в свете фар.
— Ничего важного. Но если я на что-нибудь наткнусь, ты узнаешь первым.
— Спасибо, Слоан.
Я заканчиваю разговор и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на небо, пытаясь обуздать свой гнев. Роджер Донован мертв. Эмма Романо была с ним, когда на него якобы напал автостопщик, после чего он пропал.
Дверь во внутренний дворик открывается позади меня. Стелла останавливается рядом со мной и смотрит на полуночное небо. Я опускаю взгляд на ее профиль. Черт возьми, она прекрасна. И умна. И умеет манипулировать.
— Так это была Слоан, — говорю я ей, мой тон пронизан обвинением.
Ее лицо резко поворачивается к моему, глаза округляются.
— И?
Поворачиваясь к ней лицом, я облизываю губы и говорю:
— Ты упустила несколько незначительных деталей ранее. Не хочешь уточнить? Или ты хотела бы услышать мою теорию о том, что на самом деле произошло в тот день?
Ее лицо расслабляется, и она поворачивается, чтобы убежать, но я хватаю ее за руки и разворачиваю так, что она оказывается прижатой спиной к перилам. Я хватаюсь за железные перила по обе стороны от ее талии, пока не чувствую, что костяшки моих пальцев вот-вот прорвут кожу.
— Вечно убегаешь, — усмехаюсь я, качая головой, затем приближаю свое лицо к ее на дюйм. — Я обещал, что сохраню твой секрет, Стелла. Это обещание все еще в силе. Но, как я вижу, у тебя есть два варианта. Ты можешь упростить это, заполнить пробелы для меня. Или ты можешь потратить мое время впустую и заставить меня копать снова. Как это будет, принцесса?
Дует порыв ветра. Стрекочут сверчки. Над нами ревет двигатель самолета. Я прижимаюсь к ней всем телом, чтобы она почувствовала жар моей угрозы.
— У тебя есть три секунды, чтобы сказать, или я буду считать, что ты выбрала трудный путь.
Слезы наполняют ее глаза, рот открывается и закрывается. Наконец, она выдыхает:
— Роджер пропал.
— Это хорошее начало, детка, но в этой истории есть что-то еще, и мне нужно это услышать.
Она шмыгает носом и кладет свои руки рядом с моими. Ее мизинец тянется к моему большому пальцу, как будто она ищет утешения в этом контакте. Всего лишь этот крошечный жест заставляет мою кровь закипеть.
Прищурившись, я спрашиваю:
— На тебя напал автостопщик? — ее взгляд перемещается влево, и она кивает. Садист внутри меня рычит, бьет себя в грудь, затем больной ублюдок улыбается. — Лгунья.