Я слышу за спиной шаги официантки по полу, ее каблуки ускоряют шаг, чтобы не отстать от меня, но ...

Я слышу за спиной шаги официантки по полу, ее каблуки ускоряют шаг, чтобы не отстать от меня, но я теряю ее где-то на своем пути через ресторан. Все вокруг меня расплывается, как туннельное зрение, в ту секунду, когда я вижу Стеллу, стоящую в столовой. Густые темные волосы, которые я хочу обернуть вокруг запястья. Кроваво-красные губы, в которые я хочу впиться зубами. Плавные, опасные изгибы, обернутые изумрудным атласом того же цвета, что и зеленые вкрапления в ее радужках.

Каждой частичкой своего жалкого существа я удерживаюсь от того, чтобы не затащить ее обратно в свою комнату, не привязать к своей кровати, не разорвать это платье в клочья и не выебать ей мозги.

Я хочу сказать ей, что она прекрасна, что она — самое невероятное, на что я когда-либо смотрел. Но единственные слова, которые я могу выдавить, это:

— Хороший выбор, принцесса. Выбрала это платье для меня?

Ее дерзкие красные губы приоткрываются, и она хрипло отвечает:

— Я даже не вспомнила о тебе с тех пор, как ты покинул мою комнату.

Я хватаю ее за запястье, на этот раз нежно, и притягиваю ближе к себе, ее дыхание сбивается, когда тело наклоняется вперед.

— Такая ужасная лгунья, — рычу я, затем отпускаю ее.

Кто-то прочищает горло, и мое внимание переключается на приближающегося к нам мужчину.

— А, Стелла. Ты великолепна, как всегда.

Это юрист, Карло Маркетти. Он встает передо мной и заключает Стеллу в объятия, целуя в обе щеки. Адвокат поворачивается ко мне и протягивает руку.

— Мистер Стоун. Так приятно видеть вас снова.

Я принимаю его рукопожатие как раз в тот момент, когда худенькая брюнетка с накладными сиськами останавливается за Карло. Он представляет ее как свою жену Андреа.

Лиам входит несколько мгновений спустя, игнорируя всех и усаживаясь за обеденный стол, как луч гребаного солнца, которым он и является.

Заходят другие гости, и Мартина с адвокатом знакомят их со Стеллой. Все они итальянки и источают богатство, совсем как Джулия. Мы проверили биографию каждого из них, так что я знаю, что все они чистокровные граждане.

После представления я выдвигаю стул для Стеллы. Она смотрит на меня с подозрением, но соглашается, и я сажусь рядом с ней. Она говорит только тогда, когда к ней обращаются, ее ответы кратки, и я вижу, что это размазано по ее лицу — она совершенно не в своей тарелке. Ее поза напряжена, глаза перебегают с одного угла стола на другой, а розоватый оттенок на щеках говорит мне о том, что ее кровеносный насос работает сверхурочно.

Но все, о чем я могу думать, это это гребаное платье и эти красные губы. Я точно знаю, что обычно она не стала бы надевать что-то настолько кричащее. На всех фотографиях в ее досье она одета в разные оттенки серого, никогда не привлекая к себе внимания. Но теперь… Теперь она хочет поиграть в маленькую грязную игру с искушением, и я не оставлю ей другого выбора, кроме как растаять под жаром огня, который она разжигает внутри меня.

Весь стол заполнен чем-то, о чем бубнит юрист, и я пользуюсь возможностью взглянуть на Стеллу сверху вниз. Ее платье задралось на бедра, высокий разрез обнажает загорелую, упругую кожу, которая так и просится, чтобы ее изнасиловали.

Я делаю глоток виски и ставлю стакан на покрытый скатертью столик, затем опускаю руку, проводя ею по ее гладкому, как шелк, бедру. Она напрягается, отталкивает мою руку и одергивает подол своего платья вниз.

Ее реакция вызывает во мне болезненный трепет. Я снова провожу костяшками пальцев по ее ноге, и от моего прикосновения по коже пробегают мурашки.

Протягивая руку выше, я останавливаюсь на вершине разреза. Я наклоняюсь к ней и шепчу:

— Скажи мне остановиться.

Пульс у нее на шее подскакивает, а щеки розовеют. Она хватает свой бокал с вином и делает жадный глоток, затем ставит его обратно, даже не взглянув в мою сторону.

Где-то на заднем плане адвокат отпускает шутку, которая, я уверен, совсем не смешная, и за столом смех взлетает в воздух от всех. Но не от Стеллы. Она напряженно сидит рядом со мной, ее грудь поднимается и опускается в коротких, панических вдохах. Она смотрит прямо перед собой, ее глаза круглые и немигающие. Я беру кубик льда из ведерка рядом со мной и убираю его под стол. Она резко втягивает воздух, когда я прижимаю лед к ее обнаженному бедру.

Когда она не отталкивает мою руку, я провожу линию вверх, отодвигая ее платье в сторону. Струйка воды стекает по изгибу ее бедра, затем стекает на ковер под ним.

Я останавливаюсь, не доходя до линии ее трусиков, затем медленно опускаюсь обратно к ее колену. Она хватается за край сиденья рядом со своими бедрами и раздвигает их. Я приподнимаю бровь, глядя на нее, но она не двигается с места.

Когда я провожу кубиком между ее бедер, я ожидаю обнаружить тонкий слой ткани, отделяющий мою руку от ее киски. Но я этого не делаю. Мои пальцы не натыкаются ни на что, кроме гладкой, горячей плоти.

Плохая девочка.

Я кладу лед между губками ее киски и прижимаю прямо к ее клитору. Дрожь сотрясает ее тело, а нижняя губа дрожит от вторжения холода.

Она сжимает мое запястье, ее ногти впиваются в кожу, но она не убирает мою руку. Я рисую медленные, ритмичные круги по ее клитору, и мой член болезненно давит на молнию моих брюк. Я оглядываю стол, проверяя, нет ли любопытных зрителей, и останавливаюсь как вкопанный, когда натыкаюсь на пару широко раскрытых карих глаз, мечущихся между раскрасневшимся лицом Стеллы и моим.

Андреа.

Жар приливает к ее лицу, когда она смотрит на меня в ответ, и я знаю, что она полностью осознает, что происходит под столом. Я растягиваю губы в циничной улыбке и подмигиваю ей. Она откашливается и неловко теребит столовое серебро, затем возвращает свое внимание к мужу, натягивая фальшивую улыбку, как будто все это время уделяла ему внимание.

Снова сосредотачиваясь на текущей задаче, я изучаю маленькое горячее месиво рядом со мной, пока запихиваю в нее то, что осталось от кубика льда. Она резко втягивает воздух, и ее мышцы сжимаются вокруг моего пальца. Я вынимаю и размазываю ее соки по клитору, массируя ее самое чувствительное местечко, пока из нее сочится холодная вода.

Все ее тело содрогается, и я наклоняюсь к ней и рычу:

— Не смей кончать.

Ее глаза закрываются, и она задерживает дыхание, желая избавиться от нарастающего внутри нее оргазма. Она чертовски красива в таком виде. Отчаявшаяся, нуждающаяся и полностью в моей власти.

— Ты в порядке, дорогая? — Мартина спрашивает с другого конца стола, в ее серых глазах вспыхивает беспокойство.

Я отступаю и с удивлением наблюдаю, как веки Стеллы распахиваются и она лихорадочно обыскивает стол. Сейчас все взгляды устремлены на нее, и она едва держит себя в руках.

Она прочищает горло и ерзает на стуле.

— Да... э-э, извините. Просто немного устала, — она натягивает платье обратно с бедер и сводит колени вместе.

Мартина хмуро смотрит на меня, и я поднимаю свой бокал за нее в знак приветствия.

Я кладу руку Стелле на поясницу и веду ее к лифту, изучая ее лицо в зеркальной стене. Двери закрываются, отрезая нас от остального мира. Она хранила гробовое молчание с тех пор, как Мартина чуть не поймала нас с поличным за обеденным столом, и ее нижняя губа сильно пострадала от того, что она ее прикусила.

— Ты прекрасно выглядишь, — говорю я, но она этого не замечает. — Ты можешь сколько угодно игнорировать меня, принцесса, но я никуда не уйду.

Она сердито смотрит на движущийся номер над дверьми.

— Я не игнорирую тебя. И в конце концов, да, ты куда-нибудь уйдешь.

— Тебя это разочаровывает?

Она поворачивается ко мне и прищуривает глаза.

— Вовсе нет. На самом деле, было бы здорово, если бы ты отправился куда-нибудь пораньше, а не позже. Возможно, в ад, — она убирает прядь волос с лица. — Я думаю, ты бы как раз туда подошел.

Я сокращаю расстояние между нами и прижимаю ее к стене. Она зажмуривает глаза и прижимает ладони к моей груди. Заключив ее в клетку, я наклоняю свое лицо к ее лицу, так близко, что кончики наших носов соприкасаются.

— Джоэл, — это самый слабый, надтреснутый шепот, и, черт возьми, мое имя звучит так приятно, срываясь с ее губ.

Я прижимаюсь к ней всем телом и позволяю ее теплу проникнуть в меня. У меня весь вечер стояк, и я хочу, чтобы она почувствовала именно то, что она делает со мной. Ее мягкое, сочное тело идеально сочетается с моим твердым, окаменевшим телом, как будто она была создана специально для меня.

— Открой глаза, Стелла, — её веки распахиваются, в тусклом освещении лифта радужки переливаются золотыми и зелеными искорками. — Хорошая девочка.

Она вздрагивает, когда я наклоняюсь и большим пальцем оттягиваю ее пухлую нижнюю губу между зубами.

— Ты меня боишься?

Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами лани, ее пламенный дух обдает холодной волной беспокойства.

— Я... я тебе не доверяю, — честно отвечает она.

Это удар под дых. Что-то разворачивается внутри меня. Что-то темное, примитивное и незнакомое.

— Почему? — я спрашиваю, поскольку моя потребность понять Стеллу пускает корни, проникая в щели моей почерневшей души, как дурной сорняк.

Ее глаза снова закрываются, тень длинных ресниц веером падает на щеки. Я осторожно провожу рукой по стройной колонне ее шеи, останавливаясь на ключице. Каждый мускул в ее теле напрягается, и из нее вырывается тихий стон. Температура внутри повышается с каждой секундой, пока я держу ее неподвижно перед собой.

— Почему ты мне не доверяешь? — я повторяю вопрос. Я не терпеливый человек, и я чертовски ненавижу повторяться, но ради Стеллы...

— Потому что... — заявляет она, как будто это что-то объясняет.

Когда дело доходит до физического прикосновения, обычно есть причина, по которой женщина не доверяет, почему она вздрагивает при малейшем контакте. Было бы пустой тратой времени говорить ей, что мы не все одинаковые. Она, вероятно, слышала это тысячу раз в своей жизни. Вместо этого я говорю ей: