Глава 16

Уэст

Я вошел в амбар и замер.

Он выглядел… по-другому.

— Привет, Уэст. — Ганнер вышел из кладовой и вздернул подбородок. Он нес стопку пустых пятигалонных ведер.

— Привет. — Я упер руки в бока, когда он поставил ведра на полку вдоль стены.

Пустую полку. Вчера на этой полке лежала проволока для сращивания, а петли с шипами висели на стене.

Седла были смазаны маслом и аккуратно разложены на своих стойках. Поводья и уздечки висели на крючках. Газонокосилка, которую я оставил в углу, исчезла.

Я все еще оценивал изменения, когда чья-то рука хлопнула меня по плечу.

— Привет. — Джекс прошел мимо меня, Лука и Никки следовали за ним по пятам. Он остановился посреди амбара, затем медленно повернулся кругом. — Выглядит неплохо, ребята. Спасибо за помощь.

— Без проблем, — сказал Лука. — Что дальше?

Джекс взглянул на часы.

— Ребята, вы не могли бы принести немного дров из штабеля за амбаром в каминную яму для гостей? А потом можете идти. Уже почти пять.

— Принято. — Никки кивнул, и они втроем направились в амбар.

— Как у тебя дела с обвязкой? — спросил Джекс.

Обвязка? Я не хотел говорить об обвязке. Я хотел поговорить об амбаре и о том, почему он выглядит… чистым.

— Что здесь происходит?

— Что ты имеешь в виду?

Я обвел пальцем воздух.

— Ты все это сделал?

— Нет. Я весь день катался с гостями. Лука пошел со мной потренироваться, пока Ганнер и Ники занимались этим. Я отдал им список, который ты держал на рабочем столе.

Рабочий стол, на котором царил не такой хаос, как вчера, когда я зашел забрать свои плоскогубцы.

— Хм. — Я потер рукой челюсть. — Они убрались в амбаре?

— Думаю, да.

Амбар уже несколько месяцев был в плачевном состоянии. Он превратился в свалку грабель, лопат и другого садового инвентаря. Место, где мы обычно ставили газонокосилку, было забито, поэтому я оставил ее внутри.

Я собирался в нем убраться, но не было времени.

— Это… — Черт.

— Здорово, правда? — Джекс ухмыльнулся.

— Да. — Это было чертовски потрясающе.

— Звонила бабушка, ей нужна помощь, чтобы починить протекающую крышу в ее курятнике сегодня вечером.

— Нужна помощь? — Обычно эту работу выполнял папа, но, поскольку она явно больше не разговаривала с ним, она позвонила Джексу.

— Не-а. Это должно быть несложно. Я сейчас пойду к ней. Она обещала накормить меня ужином, а я умираю с голоду. Ты будешь дома позже? Я мог бы заскочить выпить пива.

— Звучит заманчиво. — У меня было пиво? В моем доме, конечно, было не так много еды. Вчера вечером я приготовил сэндвич с арахисовым маслом и желе на сомнительном хлебе.

Возможно, сегодня вечером я отправлюсь в город. Походы в продуктовый магазин обычно были поспешными и лихорадочными. Но все, что было в моем личном списке дел, могло подождать до завтра. На этот раз с этим списком можно было справиться.

Последние две недели были самыми продуктивными в моей жизни. Меня не звали ни на курорт, ни на пешие прогулки, и я смог сосредоточиться на ранчо. На прошлой неделе я заменил участок старого забора из колючей проволоки, которым слишком долго пренебрегали. Затем я перевез скот с одного пастбища на другое. А на этой неделе, учитывая жаркую июльскую погоду и обилие травы, я начал косить траву на сено.

Шесть лугов были расчерчены валками. Если повезет, погода продержится и в ближайшие несколько дней все высохнет. Тогда я начну собирать урожай в тюки.

Сенокос был одним из самых трудоемких ежегодных проектов на ранчо. Обычно это означало мало сна и долгие часы работы, потому что мне приходилось все время прерываться и помогать с гостями.

Но в течение двух недель я смог сосредоточиться, не отвлекаясь.

Потому что Индия управляла курортом и наняла троих детей, которые умели ездить верхом и работать.

Это было великолепно.

Я пожалел, что не сделал этого сам. Хотя папа никогда бы не нанял троих детей.

Нам не пришлось бы много платить мальчикам. К тому же он всегда возражал против того, чтобы на курорте работали подростки, если только они не его собственные.

Они наделают слишком много ошибок.

У меня нет времени присматривать за детьми.

Рискованно позволять маленьким мальчикам находиться рядом с нашими гостями, ведь они могут сказать что-нибудь не то или быть слишком дружелюбными с их дочерьми.

Папа был прав. Все это были веские причины держать персонал в основном из взрослых.

Но взрослые тоже нуждаются в присмотре. Взрослые совершают ошибки. И Индия установила четкие границы. Все, кому она платила, знали, что отношения с гостями — это черта, которую нельзя переступать. Вероятно, она ясно дала это понять этим мальчикам.

Тяжесть свалилась с моих плеч, когда я еще раз огляделся по сторонам. Тяжесть, о существовании которой я даже не подозревал.

Список лежащий на рабочем столе больше не будет преследовать меня каждый раз, когда я буду заходить в амбар. Мне не нужно будет беспокоиться о том, чтобы подстричь газон или сложить дрова. Глубокой ночью не будет писем, на которые нужно будет отвечать, и я с радостью передал управление почтовым ящиком курорта Индии.

— Вот дерьмо. — Я должен признать, что она помогала, не так ли?

Было почти пять часов, и, если бы я захотел, я мог бы просто пойти домой. Хватит работать.

Было тревожно, что у меня появилось свободное время.

Но я не собирался просто идти домой. Сначала мне нужно было увидеть женщину.

Я не видел Индию с тех пор, как она позвала нас к себе, чтобы встретиться с ребятами и рассказать о новом названии курорта. Последние две недели я старался избегать лоджа любой ценой — за исключением субботних костров, которые Индия пропускала. Наши пути не пересекались.

Мне нужно было время подумать. Время поработать. Время перевести дух.

Пусть мы и не разговаривали две недели, но она не давала мне покоя. Всякий раз, когда она приходила мне на ум — чаще, чем я хотел бы признаться, — я открывал веб-сайт курорта.

Я запоминал почти каждое слово на каждой странице.

Ранчо «Хейвен Ривер».

Она могла бы назвать его своим именем. Ранчо «Келлер Ривер». Курорт «Келлер Маунтин». Что-то в этом роде.

Но нигде на этом сайте, даже в разделе «О нас», не упоминалось ее имя. Вместо этого она оставила историю, которую бабушка написала тридцать лет назад о том, как Хейвены поселились на этой земле. Она оставила фотографии десятилетней давности, чтобы рассказать историю моей семьи, а не своей.

Возможно, все это было стратегическим решением. Наша история во многом способствовала развитию скотоводства. Это привлекало людей, которые тратили тысячи долларов за неделю в Монтане.

Но мое нутро подсказывало, что было что-то еще. Что-то, о чем Индия мне не говорила.

Почему она купила это ранчо?

Шок, гнев и опустошение так сильно омрачали последний месяц, что я не задавался этим вопросом. Я слишком беспокоился о себе.

Но две недели, проведенные в одиночестве, дали мне достаточно времени для размышлений.

Почему Индия была здесь? Из-за денег?

Нет. Это было непростое вложение средств, особенно в то время, когда она каждый день надрывалась в лодже. Это было ради Гранта? Или из-за Блейна? Это был кризис после развода? Она не говорила мне, что разведена, но я знал Индию достаточно хорошо, чтобы понимать, что она не залезла бы ко мне в постель, если бы была привязана к другому мужчине.

Почему? Я был готов к ответам. И было только одно место, где их можно было получить.

Я только вышел из амбара, как хлопнула дверца грузовика, и этот звук привлек мое внимание к парковке.

Папа стоял, уперев руки в бока, и смотрел на лодж.

На крыльце стояли кресла-качалки. В вазонах с цветами было полно петуний. У подножия ступенек крыльца была деревянная табличка ручной работы с надписью: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА РАНЧО «ХЕЙВЕН РИВЕР».

Все это было делом рук Индии.

Месяц назад я бы возненавидел это. Месяц назад я бы уставился на эти цветы так же, как папа уставился на вывеску.

Месяц назад я все еще тонул в обиде и горе.

Принятие было не таким уж плохим.

Мы с папой не разговаривали с тех пор, как я был у него дома несколько недель назад. Он не появлялся, чтобы помочь с ранчо, и, насколько я знал, стал затворником. Я даже не был уверен, выходил ли он из дома за едой. Хорошо, что в его морозилке всегда было полно продуктов.

Должно быть, он также потерял бритву и забыл, где находится прачечная.

Выглядел он дерьмово. Бело-серая щетина на его лице напоминала бороду. Его джинсы были грязными на коленях, а рубашка — мятой.

У меня защемило в груди, я почувствовал укол беспокойства. Несмотря ни на что, он все еще был моим отцом. Даже если я не был уверен, как его простить.

Думаю, у нас с мамой это было общее. Мы любили его, даже когда терпеть его не могли.

Папа презрительно усмехнулся, глядя на лодж, затем выковырял из нижней губы комок «Копенгагена» (прим. ред.: Копенгаген — марка табака для макания, производимого американской компанией по производству бездымного табака) и бросил его на землю. Когда он заметил меня, то выпрямился и вытер рот.

— О, привет.

— Папа. — Я остановился у решетки радиатора его грузовика.

— Слышал о здешних изменениях. Пришел посмотреть сам. — Его челюсть напряглась. — Ранчо «Хейвен Ривер». Несколько поколений работали на Скотоводческом Курорте «Крейзи Маунтин», а она только что переименовала его.

Он ведь уже несколько недель мучился по этому поводу, не так ли?

— Бьюсь об заклад, твои бабушка и дедушка волнуются из-за этого. Они, вероятно, переедут в город.

Я усмехнулся.

— Нет, не переедут.

Дедушка ездил в Биг Тимбер только тогда, когда бабушке нужно было съездить в магазин. После того, как он вышел на пенсию и передал ранчо отцу, он сам стал немного замкнутым. Он не возражал против людей, особенно когда они приходили навестить его в его доме. Но он уже не был таким общительным, как раньше. Любое движение на дороге вызывало у него стресс. Толпа делала его раздражительным. А его любимым занятием были воспоминания о более простых временах.