Глава 47

Когда в тот день Нора проверила почту и нашла еще одну пустую открытку, ее желудок провалился сквозь пол. Сорен снова оставил ее? Затем она увидела почтовый штемпель: Новый Орлеан. Она перевернула открытку. Это была просто старинная открытка с изображением Французского квартала, которую можно было купить за доллар в любом старом книжном магазине города. Вечером, когда вернулся из поездки, он рассказал ей, что означают его пустые открытки. Я тебя люблю. Я скучаю по тебе. Здесь ты можешь меня найти. Открытка была приглашением, в котором он просил вернуться в его жизнь. Он не стал бы навязывать ей свое присутствие. Он ждал, просто ждал, пока она решит, что их ждет дальше.

Вечером того же дня Нора отправила Сорену текстовое сообщение с просьбой принять приглашение.

«Осторожно, у меня для тебя подарок на новоселье», — сказала ему Нора. — «На самом деле три подарка.»

Сорен ответил: «Золото, ладан и мирра?»

«Еще лучше. Скоро увидимся.»

Нора еще раз зашла к «Доброй Ведьме», чтобы забрать первый подарок Сорена на новоселье, а затем поехала к нему домой. Она нашла его в музыкальной комнате за пианино, играющим песню, которую она смутно знала, но не могла назвать.

Она вошла и села рядом с ним на скамью у пианино. Его руки замерли на клавишах, но когда она ничего не сказала, он снова начал играть. Солнце садилось за окном, в комнате становилось все темнее. Дойдя до конца, он убрал пальцы с клавиш и положил руки на колени.

- Красиво, - сказала она. - Что это было?

— Старая валлийская колыбельная «Всю ночь». - Он тихо пропел ей строчки:

Спи, дитя мое, мир сопровождает тебя

Всю ночь

Ангелов-хранителей Бог пошлет тебе

Всю ночь

Он встретился с ней взглядом в первый раз.

- Грейс пела эту песню Фионну, чтобы убаюкать его. Однажды она позволила мне послушать по телефону. – Он нахмурил бровь. — Тебе это причиняет боль?

— Что ты слушал, как мать твоего сына поет ему? Конечно, это больно. Это разбивает мне сердце, потому что это можно услышать только по телефону и только один раз. Почему ты спрашиваешь?

- Думаю, я причинил тебе больше боли, чем осознаю. Нет, я причинил тебе больше боли, чем мне хотелось бы знать.

- Я справляюсь. - Она улыбнулась, — злой улыбкой, но короткой. В любом случае это все было для галочки. - Иногда. И иногда я не могу этого вынести.

- Miserere mei, Deus — secundum magnam misericordiam tuam. Et secundum multitudinem miserationum tuarum, dele iniquitatem meam.²³

Она тихо рассмеялась.

- Ты пытаешься меня возбудить, говоря на латыни? Если да, то это работает.

Он почти улыбнулся.

- Это известно как «стих на шею», — сказал он. - Первые стихи 51-го псалма на латыни. В старой Британии священнослужители получали меньше приговоров за свои преступления. Любой обвиняемый в преступлении мог сказать «преимущество духовенства». Ты бы спас свою шею от петли, если бы смог прочитать суду этот стих на латыни и таким образом доказать, что принадлежишь к духовенству. Конечно, этим пользовались многие люди, не являющиеся священнослужителями. Кто бы не стал?

- Кажется немного несправедливым. Я сомневаюсь, что они поверят, что женщина, обвиняемая в убийстве, была членом духовенства, даже если она прочитала всю Библию на латыни.

На самом деле ее могли обвинить в колдовстве.

- Очень несправедливо, но я приму любую помощь, которую могу получить прямо сейчас.

- Я не собираюсь вешать тебя. Или расстреливать.

- Или уходить от меня?

Она поцеловала его. Сначала нежный поцелуй, затем глубже, когда Сорен взял ее лицо в свои руки и вобрал дыхание ее тела. Кому вообще нужен воздух? Поцелуй утих, как буря, и они сели, прижав лбы друг к другу. Сорен нашел ее руки и взял их.

- Я люблю тебя, - сказала она.

- До сих пор?

- Всегда. Ты извращенный священник, а я извращенная женщина. Давай просто признаем, что мы заслуживаем друг друга.

- Я более чем счастлив принять это, - ответил он. Она улыбнулась.

- А теперь скажи мне, чего ты хочешь в первую очередь: подарков на новоселье или плохих новостей.

- Начни с плохих новостей.

- Нет, сначала ты получишь подарок. Я схожу за ней.

- Тогда зачем вообще спросила? - сказал он, когда она ушла в другую комнату. - Подожди, она? Элеонор? Она?

Нора тихо хихикала, направляясь за переноской из гостевой спальни. Она вынула из переноски кошку, обмякшую от ужаса перед новой обстановкой, и принесла ее Сорену на скамейку у рояля.

- Она бездомная, но милая бездомная, сказала Мерседес, — сказала ему Нора, сваливая мягкий пушистый комочек в руки Сорена. - И у нее еще нет имени. Но я думаю, вы двое поладите.

- Кошка? Ты даришь мне кошку? - Сорен, казалось, был ошеломлен подарком, хотя уже усаживал перепуганную кошку к себе на колени, поглаживая блестящую черную шерсть тыльной стороной ладони.

- Для нее на кухне есть еда и вода. Лоток в ванной на первом этаже. Ты можешь заставлять Кингсли его чистить. - Он посмотрел на нее, немного ошеломленный. Очень редкий день, ведь ей удалось его удивить. - У тебя есть всего около года на свободе. С таким же успехом можешь наслаждаться этим годом как можно больше, делать все то, что ты не можешь делать, когда вернешься в строй. А когда вернешься, Селеста может ее забрать. Она очень хотела кошку.

- Почему ты так уверена, что я вернусь?

- Грейс написала по электронной почте и спросила, все ли со мной в порядке. Это все, что было в письме. Я догадалась, что ты связался с ней и попросил письмо, освобождающее тебя от родительской ответственности перед Фионном, и она хотела связаться со мной. Затем Сайрус сказал, что ты спросил имя его терапевта. Тебе придется пройти курс лечения, прежде чем тебя пустят обратно в иезуиты, верно?

- Хорошее предположение, но неверное. Не бросай пока свою основную работу, мисс Марпл.

Он не смотрел на нее, только на свою новую кошку, которая начала мурлыкать у него в руках. Он всегда умел обращаться с кошками.

- Значит...ты не вернешься? - Спросила Нора.

- Я еще не знаю, - ответил он. - Я звонил Грейс заверить ее, что у меня нет намерения добиваться совместной опеки — или какой-либо формы опеки над Фионном — независимо от того, вернусь я или нет.

- Почему? Если не вернешься, если ты не уверен, зачем сейчас принимать решение?

— Трудно объяснить, — сказал он, отвел взгляд и вздохнул.

Кошка ткнулась головой в его руку, и он услужливо почесал ей макушку.

- Ты был бы замечательным отцом, — сказала она. - Я знаю, ты переживаешь, что станешь таким, как твой отец, но это не так. Я знаю, что не станешь.

- Я воспользовался девочкой-подростком из моей церкви, Элеонор. Я уже похож на своего отца. - Он посмотрел на нее, как будто провоцируя ее на возражение. Она открыла рот, но ничего не вымолвила. - Если бы я действительно верил, до глубины души, что я лучше для Фионна, чем Закари и Грейс, ничто не удержало бы меня от моего сына. - Он провел руками по гладкой спине кошки, словно ища утешения. — Я… я бы не очень хорошо справился в роли «Доктора Кто».

— Сорен, — сказала она, желая не упоминать Зака, Фионна и Доктора-ебаного-Кто. Он глубоко вздохнул, затем встретился с ней взглядом, и по выражению его лица она поняла, что тема закрыта. На данный момент.

Нора сглотнула комок в горле.

- Так зачем тогда психолог, если ты не вернешься?

- Как бы мне не нравилась сама мысль о посещении психолога, я подумал, что он может помочь. Нам.

- Нам?

- Мне, - наконец сказал он.

- Я думаю, нам обоим стоит пойти. Могут ли католические священники посещать консультации для пар?

Наконец на его губах появилась улыбка.

- Итак... смею ли я спросить какие у тебя плохие новости? - Спросил он. - Или ты сначала вручишь мне остальные два подарка?

Кошка спрыгнула с его колен и начала исследовать свое новое окружение. Она запрыгнула на диван с изогнутой спинкой и начала вылизываться, это уже ее дом.

- Плохие новости. Потом подарки. Договорились?

- Да.

- Прежде чем я скажу, ты должен знать, что это решение далось мне нелегко.

- Какое решение?

- Независимо от того, вернешься к иезуитам или нет, я не вернусь, — сказала Нора, — в церковь.

- Что? - Он резко посмотрел на нее.

- Я ухожу из церкви. Из католической. Навсегда.

- Элеанор...

- Просто послушай. Я больше не могу находиться рядом с мужчинами, играющими в Бога. Я не могу больше уделять организации, которая не будет рукополагать женщин в священники, ни своего времени, ни денег, пока они играют в шаффлборд с сексуальными хищниками. Наказание для изнасилованной женщины, сделавшей аборт, более строгое, чем для священника, который приставал к ребенку.

- Это потому, что я пытался отговорить тебя звонить в прессу? Я был не прав, признаю. Это был страх, страх, что тебя упомянут в таком скандале. И я не мог последовать собственному совету. Я сказал Сайрусу предполагать худшее, а потом не смог заставить себя сделать это.

- Дело не в этом, — сказала она. - Ты сделал очень хорошие выводы. При других обстоятельствах ты, возможно, был бы прав. Я ухожу не поэтому. Я ухожу, потому что хочу.

Сорен поднялся со скамьи за фортепиано и подошел к окну. Он положил одну руку на подоконник, а вторую на бедро, — в образе глубочайшего созерцания.

- Не делай этого со мной, - мягко сказал он.

- Я делаю это не для тебя. А для себя.

- Чем для тебя полезен уход из нашей церкви? Католическая церковь — это ее люди, ее таинства, а не ее священники.

- По таинствам я тоже скучаю. Но таинства везде. Я буду искать их, и найду.

- Это потому что ты зла на меня? Или зла на Бога?

- Ни то, ни другое. Это не имеет никакого отношения к тебе. - Норе пришлось заставить его понять. — Я люблю ее, ты знаешь.

- Кого? Твою новую подругу-ведьму?

- Бога.

Он повернулся и посмотрел на нее.

- Даже ты, самый либеральный католический священник, которого я знаю, — сказала она, — не можешь представить себе, что Бог — это «она».

- Это невероятно несправедливо, Элеанор.