31

НОВА

Ворчун: Ты можешь прийти.

Игра состоится сегодня, и я бегу по своим делам, когда приходит сообщение от Клэя.

Меня охватывает тревога.

Клэй был нервным всю неделю, каждый момент, когда он не был занят тренировками команды или пресс-конференциями.

Волнительно, что «Кодиаки» могут выиграть конференцию. Это будет новый рекорд для них, и весь город гудит.

Когда я добираюсь до его квартиры, дверь открыта.

Я просовываю голову внутрь.

– Привет? – настороженно спрашиваю я, широко распахивая дверь.

Прохладный зимний свет проникает через открытые окна, делая гостиную бледно-серой.

Спортивная сумка Клэя «Кодиак» стоит рядом с дверью вместе с его парадными туфлями.

Он на кухне, прислонившись к стойке, в черных брюках. Его волосы торчат во все стороны.

На стойке рядом с ним лежит рубашка.

– Вот ты где.

Он поднимает голову, когда видит меня.

– Привет.

Я протягиваю ему рубашку.

– Эта будет хорошо смотреться. Возможно, они захотят, чтобы ты ее надел. Иначе начнутся беспорядки, – поддразниваю я.

Когда я поднимаю ее, то замечаю под ней блокнот.

Он открыт, страницы исписаны наклонным почерком.

Боже. Он его весь исписал.

– Похоже, тебе нужен новый.

– Нет. Мне нужна ты.

Он притягивает меня к себе и упирается лбом в мой лоб.

– Что случилось? – говорю я, стараясь не шуметь.

– Я просто чертовски сильно этого хочу, – признается он.

Я тяжело выдыхаю.

– Я хочу этого для тебя.

Хочу, чтобы у него было все, что он хочет, все, ради чего он так старался.

– В этот раз все по-другому, – пробормотал он. – В каком-то смысле это сложнее.

– Потому что ты уже побеждал, и если ты не победишь, то будешь чувствовать себя разочарованным?

Он нахмурился.

– Мне нужно, чтобы они играли так, как я знаю, они могут. Каждый из них. Если они это сделают, у нас будет шанс.

Мой взгляд останавливается на медведе, нарисованном у него на груди, – мой рисунок, как и у каждого из ребят. Я никогда не привыкну видеть его.

Клэй наклоняется и проводит своими губами по моим. Его вкус напоминает все те острые ощущения, которые я когда-либо испытывала, все те мечты, о которых я осмеливалась мечтать.

Его прикосновение обжигает, но еще больше оно напоминает дом.

– Я люблю тебя, – прошептал он. – Что бы ни случилось сегодня, это не изменится. То, что ты делаешь, ничего не значит по сравнению с тем, с кем ты это делаешь.

Я вдыхаю его. Каждый дюйм этого огромного мужчины, склонившегося надо мной.

– Я тоже тебя люблю, – шепчу я.

На его телефоне звучит сигнал тревоги, разлучая нас.

– Это, должно быть, тренер, – думаю я, сожалея о том, что прервала его, хотя и предвкушаю грядущий день.

– Да. Я сказал ему, что заеду за ним и отвезу на стадион.

– Надеюсь, все готово к большому празднованию. Джеймс справился?

С тех пор, как тренер объявил о своей отставке, Хлоя работает над тем, чтобы подготовить специальную благодарность за сегодняшнюю игру.

Выражение лица Клэя помрачнело.

– Неа. Но мы понимаем.

Любопытство берет вверх. Я хочу рассказать ему больше, но времени нет.

Я прижимаюсь поцелуем к его колену.

– Будь умницей. Я слежу за тобой.

Он фыркает.

– Что заставляет тебя думать, что ты можешь заставить часть моей анатомии выполнять твои приказы, Пинк?

Я наклоняю голову, кивая в сторону его промежности.

– Только тот факт, что я делаю это каждый божий день.

Медленная улыбка Клэя стоит каждого момента трудностей, через которые мы прошли.

– Ладно, тебе пора бежать, – быстро говорю я, передавая ему рубашку. – Я собираюсь воспользоваться твоей ванной. Я доеду сама.

– Конечно. Увидимся на игре, – он снова целует меня, потом отстраняется.

– Ты потрясающий, – говорю я ему вслед.

Радует, что он подходит к этому здраво.

Я иду в коридор, чтобы сходить в туалет. На обратном пути я заглядываю в комнату со спортивными памятными вещами и останавливаюсь.

Стеклянная витрина с его чемпионским кольцом пуста.



– Как себя чувствует Джей? – я хватаю Брук за руку, желая, чтобы реальность вошла в привычное русло.

– Он в полном расстройстве, – она ухмыляется. – А как Клэй?

– Он старается вести себя спокойно, но ему это совсем не нравится.

Стадион погружается в темноту, и начинается музыка.

Прожекторы с логотипом «Кодиак» прорезают темноту.

Диктор начинает говорить:

– Дамы и господа, сегодня у нас специальная презентация, на которой мы благодарим давнего бывшего тренера «Кодиакс».

Когда в зале зажигается свет, показывают видео, снятое в честь отставки тренера. Я слегка подпрыгиваю на носках, сжимая руки в кулаки. Это трогательно, видеть его невероятную историю карьеры, наблюдать, как игроки говорят, как много он для них значил. У меня наворачиваются слезы, и не только у меня.

На площадку выходит команда Лос-Анджелеса, затем по очереди объявляют Денвер.

– Что за... – начинает Брук. – Во что они одеты? – спрашивает она, увидев Атласа, а затем Майлза, лежащего на полу.

– Вот черт, Нова. Они просто свирепые.

Их обычные майки для плей-офф были заменены на новые: фиолетовые и золотые с серым медведем в честь тренера. Дизайн мой, и Харлан лично позвонил в лигу, чтобы получить разрешение на их ношение командой. Хлоя работала круглосуточно, чтобы подготовить майки.

Я ухмыляюсь, болея за каждого игрока. Клэя объявляют последним, и я прыгаю вверх-вниз, крича до хрипоты.

– Если бы толпа могла выиграть для них, мы бы это сделали, – говорит Брук.

Вся арена стоит с того момента, как Атлас забирает мяч для прыжков.

Игра начинается напряженно, взад и вперед.

Два очка здесь. Два там.

Затем «Кодиаки» передают мяч, подготавливая для Майлза идеальный трехочковый...

И он промахивается.

Раздается коллективный стон.

В следующей комбинации Атлас спотыкается, пытаясь защититься, и получает данк.

Брук хватает меня за руку.

К концу первой четверти мелкие ошибки складываются в шестиочковое отставание «Кодиаков».

– Черт возьми, – шепчу я.

Я смотрю на джамботрон, чтобы крупным планом увидеть Клэя, когда он возвращается на скамейку запасных. Выражение его лица напряженное, пока они с Джеем совещаются.

Команды возвращаются ко второму раунду.

На этот раз Новичок пытается взять верх и получить свое.

– Давай, – кричу я, хлопая.

Айзек, бывший товарищ Клэя по команде, перехватывает у него мяч и делает трехочковый в другую сторону.

Нет.

Я вижу момент, когда Клэй решает что-то изменить. Его лицо меняется от напряженной озабоченности до непробиваемой решимости.

Он берет на себя ответственность в третьей четверти. Он взваливает команду себе на спину и выводит ее на ровное место.

– Он играет не в свое удовольствие! – кричит Брук. Я едва слышу ее за ревом стадиона.

В конце третьей четверти игра равная. Клэй поднимается для броска, и один из защитников «Лос-Анджелеса» ставит блок.

– Осторожно! – кричу я, как будто он меня слышат. Как будто он еще не готов.

Мое сердце замирает, когда два огромных тела летят навстречу друг другу.

Клэй сосредоточен на корзине, другой мужчина намерен повалить его.

Они сталкиваются в воздухе.

Мяч попадает в кольцо, раздаются радостные возгласы, когда оба игрока падают на корт кучей конечностей.

Мы с Брук ахаем.

Другой парень встает первым, но Клэй не двигается.

Денвер объявляет тайм-аут.

Остальные «Кодиаки» бегут к нему, чтобы помочь подняться. Он слишком долго не может подняться, и ему слишком много помогают другие ребята.

Он пытается отмахнуться, но когда его взгляд находит мой, я понимаю.

Ему больно.

– Все в порядке, – говорю я себе под нос. – Доверься им.

Клэй отворачивается.

– Это самое неудачное время, – Брук говорит то, о чем думает каждый человек на арене, когда истекают последние секунды четверти. – У них есть двенадцать минут, чтобы выдать что-то волшебное.

Тренеры и игроки совещаются между собой, склонив головы.

Судья дает свисток, и Клэй остается на скамейке запасных.

Но когда на сцену выходят другие «Кодиаки», это происходит с новой силой.

Каждый вливается в игру.

Джей перехватывает мяч у Айзека.

Новичок обводит защиту «Лос-Анджелеса», вклинивается в болевую зону, чтобы получить передачу от Атласа, который двигает ногами лучше, чем я видела за весь сезон.

Майлз скрывается в углах и забрасывает два трехочковых в первой смене.

Это работает.

Но «Лос-Анджелес» тоже прибавляет в игре.

В заключительные две минуты игра становится равной. Обе команды усиливают защиту, останавливая несколько попыток подряд.

На шестидесятой секунде все еще ничья.

Тридцать.

Двадцать.

Десять.

Лос-Анджелес объявляет тайм-аут, чтобы определить ход игры, но первую замену делает Денвер.

Я вытираю рукой свой вспотевший лоб, когда Клэй поднимается со своего места и снимает пиджак и брюки.

– Что он делает? – требует Брук.

– Он собирается вернуться, – шепчу я.

Он работает не в полную силу. Я это вижу, как и все остальные здесь.

Но у них есть план.

Когда тайм-аут заканчивается, Лос-Анджелес передает мяч через Майлза Айзеку, который устремляется к корзине.

Атлас оказывается в нужном месте. Он ставит заслон, который дает Джею время выхватить мяч у Айзека. Он разворачивается и отдает пас Клэю, который оказывается открытым на половине корта.

Толпа замирает.

Клэй кивает Майлзу, кричит что-то, что невозможно расслышать за ревом арены, и Майлз устремляется к корзине.

Клэй выносит мяч на площадку, а Лос-Анджелес пытается вернуться назад.

Пять секунд.

Он берет мяч в одну руку и отступает назад, кивая Майлзу в угол.

Все внимание приковано к Клэю и его адресату.

Четыре.

Лос-Анджелес мчится с удвоенной скоростью, стремясь перехватить входящий пас.

Три.

Клэй поворачивается и выпускает мяч...

Два.

...Новичок, прорывающийся через центр поля.

Вся арена встает на ноги. Мы все смотрим, затаив дыхание.

Остается одна секунда, и он встает перед корзиной.

Все парни на поле смотрят на мяч. Денвер смотрит с надеждой, Лос-Анджелес – с ужасом от обмана.