3

МЭЛ

— Мисс О'Мара, как я уже говорил, мы не ищем моделей для текущего издания, — говорит управляющий агент журнала Impress.

Мое сердце замирает, желудок сворачивается узлом, и я стараюсь, чтобы слезы не затуманили мое зрение.

— Но это очень многообещающие снимки.

Мое сердце учащенно забилось, и я проглотила надежду, которая угрожала подняться в моей груди.

— Мы сохраним ваши данные и позвоним вам, если что-то появится.

Свинцовая тяжесть опускается в желудок, когда он повторяет ту самую заезженную фразу, которую я слышала сегодня уже слишком много раз. Я уже в пятом агентстве, и в каждом из них я получаю практически один и тот же ответ. Я стараюсь не выдать разочарования, натягивая улыбку. Но мой подбородок начинает дрожать. Никто не готов рискнуть со мной. Не то чтобы я ожидала большего. В последний раз, когда я пыталась пробиться в дверь на высоких каблуках, мне потребовалось немало терпения и готовность бросить все в один момент, если представится возможность. Я не могу ожидать, что в этот раз все будет по-другому.

— Спасибо, что уделили мне время, мистер Хантер. — Я поднимаюсь со стула напротив него и протягиваю руку. Он пожимает ее с вежливой улыбкой, а затем передает мои снимки.

Долгий спуск на лифте на первый этаж здания. Уже близится время обеда, и я знаю, что после этого Глебу нужно будет отвезти нас обратно в квартиру, но как бы я ни пыталась себя уговорить, я не могу отрицать своего разочарования. Теперь, когда Глеб снова открыл для меня эту дверь возможностей, я действительно хочу этого. Я хочу стать моделью, как и собиралась три года назад. И мне обидно, что в прошлый раз я провалила свой шанс, сбежав.

Однако зрелище, поджидающее меня на улице, помогает смыть чувство отказа.

Опустившись рядом с Габби, Глеб упирается локтями в колени так, что оказывается на ее уровне. Она стоит в круге укрытия, которое он создает своим телом, и смотрит на что-то высоко в небе, мимо суетящихся прохожих. И она говорит что-то, чего я не могу расслышать. Глеб следит за направлением ее пальца, и он что-то говорит ей в ответ, прежде чем жестикулировать своей рукой. Мое сердце замирает от этого милого общения и от того, как Габби поворачивается и смотрит на Глеба с таким открытым доверием и обожанием. Если бы только я могла взять пример с моей дочери, когда дело доходит до доверия. И все же мои чувства к Глебу усиливаются, когда я вижу, как он снова уделяет время общению с моей дочерью - нашей дочерью.

Я сглатываю новую волну растерянности, последовавшую за напоминанием мозга, которое мне сейчас совершенно не нужно. Потому что я не знаю, что рассказать ему правду о Габби - это правильный поступок. Я не нашла в себе смелости поговорить о том, что произошло прошлой ночью, или вернуться к вопросу о том, почему он был весь в крови.

Утро с Глебом, кажется, прошло гораздо лучше, и я не хочу это разрушать. Сегодня он только и делал, что поддерживал меня в моей независимости, по той самой причине, по которой я так не хотела ему доверять три года назад. И это очень много значит для меня. Не говоря уже о том, что Габби, кажется, увлечена Глебом так же, как и он ею. У меня сердце замирает, когда я вижу ее такой спокойной.

Словно почувствовав, что я наблюдаю за ними, Глеб смотрит в мою сторону, и его зеленые глаза находят мои сквозь плотный поток тел на оживленной нью-йоркской улице. Заставив себя улыбнуться, я приближаюсь, готовясь к очередному разочаровывающему интервью.

Глеб поднимается, его длинное, подтянутое тело вытягивается во весь рост. Его рука инстинктивно тянется к руке Габби, и она, не задумываясь, обхватывает его мизинец.

Почему это заставляет мое сердце трепетать, как у школьницы?

— Ты получила работу? — Взволнованно спрашивает Габби, практически скача рядом с Глебом, когда они помогают сократить расстояние между нами.

Ее вопрос настолько взрослый, что я могу предположить, что она научилась повторять вопрос Глеба. Я поднимаю глаза, чтобы встретиться с его умными зелеными глазами, и забава, скрытая за его сдержанным выражением, говорит мне, что я не слишком далеко ушла.

— Посмотрим, — говорю я Габби, беря ее на руки и перекладывая на левое бедро. — У меня был приятный разговор с главным. Он сказал, что позвонит, если освободится вакансия.

Глеб долго изучает мое лицо. Затем он выхватывает папку с фотографиями из моей руки, чтобы я могла держать Габби обеими руками.

— Ты в порядке?

Заставив себя улыбнуться чуть ярче, я киваю.

— Девочки, вы голодны? — Предлагает он, как будто чувствуя, что мне нужно думать о чем-то другом, а не о своей карьере модели с препятствиями.

— Разве тебе не нужно идти на работу?

Глеб проверяет часы.

— У меня есть еще немного времени. Я подумал, что мы можем зайти в "Чуи" и взять несколько уличных тако в Центральном парке.

— О, я обожаю "Чуи"! — Восклицаю я, и слова вылетают из меня раньше, чем я успеваю их осознать.

Редкая улыбка искривляет один уголок губ Глеба.

— Я помню.

И снова он заставляет мое сердце забиться.

— Что ж, если у тебя найдется время, это звучит здорово.

Крошечная уличная тако-лавка на углу Центрального парка оказывается такой же популярной, как я помню, и такой же вкусной. Габби более чем готова сидеть на скамейке и наблюдать за прохожими, пока мы едим и болтаем.

— У вас двоих было хорошее утро? — Спрашиваю я, пока мы обедаем.

Габби кивает, ее маленькие ножки покачиваются, пока она жует еду, ее щеки набиты, как у бурундука.

— Это было здорово, — соглашается Глеб. — Габби научила меня сегодня твоей игре с облаками.

— Правда? — В эту игру мама играла со мной, когда я была маленькой. Мы искали фигуры в небе. Сегодня идеальный день для этого, мягкие, подушечные облака плавают по голубому небу.

— Геб нашел пони! — Добавляет Габби, сияя, прежде чем откусить еще кусочек.

Глеб переводит глаза на ее лицо в форме сердца, юмор в его взгляде выдает его искреннюю привязанность к ней, и мое сердце сжимается. Не то чтобы кому-то могла не понравиться моя милая девочка, но эти двое, кажется, очень увлечены друг другом. Обычно я не вижу, чтобы Габби так быстро привязывалась к незнакомцам, а Глеб просто естественен с ней.

И снова война моих эмоций разгорается с новой силой. Сказать ли ему? Захочет ли он вообще знать? То, что произошло прошлой ночью, заставляет меня думать, что он хочет, чтобы мы как можно скорее убрались из его квартиры и из его жизни. Он почти так и сказал, когда мы ехали в Нью-Йорк, перед тем как жениться на мне, чтобы обезопасить нас.

Но сегодня мне кажется, что он хочет быть рядом с нами.

— Мама наелась? — Спрашивает Габби, прерывая ход моих мыслей.

Я опускаю взгляд и понимаю, что последний кусочек моего тако зажат между пальцами и висит у меня на коленях.

— О, просто смакую кусочек, — говорю я, прежде чем отправить в рот последний, слишком большой кусочек. Затем я бросаю взгляд на Глеба.

Он почти не притронулся к еде. Его первая тако висит забытая в руках. Что-то не так. Я чувствую это по неподвижности его позы, по едва заметному напряжению в плечах. Его глаза сканируют открытое пространство парка, настороженные и напряженные.

С трудом проглотив полупережеванный кусочек, я неуверенно спрашиваю:

— Глеб? Все в порядке?

Габби поднимает глаза от еды и смотрит на него, ее карибско-зеленые глаза расширены.

Оторвав взгляд от цели, он поворачивается и смотрит на меня. Юмор, который был мгновение назад, исчез, сменившись резким напряжением. Но его реакция размеренна и вдумчива.

— Просто предчувствие, — говорит он. Затем он наклоняет подбородок в сторону Габби. — Тебе нравится тако?

— Угу. — Она откусывает еще один большой кусок.

Я улыбаюсь, мое сердце разрывается от ее энтузиазма. Но прежде, чем приступить ко второму тако, я осматриваю парк, чтобы понять, что могло дать Глебу его "чувство". Он выглядит мирным, открытое пространство оживает и наполняется красками после зимнего сна. По периметру прогуливаются бегуны, а по извилистым дорожкам семьи толкают коляски. Ничто не кажется мне неуместным.

Снова сосредоточившись на еде, я наслаждаюсь ее богатым вкусом. Это помогает мне не думать о мужчине рядом со мной и о том, что делать с тайным слоном, который радостно чавкает между нами.

Глеб напрягается, и мой желудок опускается вниз, когда в голове проносится иррациональная мысль о том, что он каким-то образом выведал секрет из моих очень громких внутренних дебатов. Но когда я снова смотрю на него, его взгляд устремлен на что-то на другом конце парка. Мой пульс мгновенно наполняется адреналином, и я снова инстинктивно сканирую пространство вокруг деревьев в поисках угрозы, которую он видит.

На периферии я замечаю, как Глеб достает из кармана телефон. Мгновение спустя с губ Глеба срываются звуки плавного русского языка, когда он говорит что-то в телефон, чего я не понимаю. Его богатый, шелковистый голос становится абсурдно манящим, когда он говорит на родном языке, и, несмотря на страх, бьющийся в моих венах, я не могу побороть пульсацию влечения, которая сжимает мое ядро.

Невероятно, как сильно я скучала по этому звуку.

В конце концов, независимо от того, говорит ли он по-английски или по-русски, голос Глеба - одна из самых сексуальных черт в нем, может быть потому, что он никогда не использует его без необходимости. Но что-то в мелодичном языке в сочетании с его природным баритоном заставляет мой желудок вздрагивать.

Он кладет трубку, и между нами воцаряется леденящая душу тишина.

— Глеб? — Пробормотала я, сердце колотится о грудную клетку.

Он снова встречается с моими глазами, и буря, зарождающаяся в его радужных глазах, вызывает дрожь по позвоночнику. На этот раз я знаю, что он нашел то, что искал. И это нехорошо.

— За нами следят.