25

МЭЛ

Через каждые несколько шагов, пока я вышагиваю по гостиной, мой взгляд устремляется к входной двери. Плюшевый ковер мягко ложится под мои ушибленные ноги, но это нисколько не успокаивает меня. Как и эта тягостная тишина.

Глеб сказал, что скоро вернется, но его нет. А уже стемнело. Каждый раз, когда я пытаюсь сесть, тревога нарастает, сжимаясь в горле, пока я не задыхаюсь. Думаю, именно поэтому Лев и Дэн избегают меня. Они не выносят моей неугомонности. Но они по очереди заглядывают ко мне каждый час, покорно следя за мной и Габби.

Не так давно я уложила ее спать. И теперь она крепко спит в гостевой комнате, совершенно не обращая внимания на беспокойство, грызущее мой живот.

Что же так задержало Глеба?

К страху за его безопасность примешивается постоянное ощущение того, что вокруг меня смыкаются стены. То чувство клаустрофобии, которое возникает, когда тебя слишком долго держат взаперти в одной комнате. Предвкушение того, что я не знаю, что произойдет дальше и когда. И ничего из этого я не могу контролировать.

Я ненавижу это.

Это заставляет меня чувствовать себя очень уязвимой и беспомощной.

Мое сердце учащенно забилось, когда кто-то резко постучал во входную дверь. И прежде, чем облегчение успевает наступить, меня охватывает растерянность. Кто мог постучать в такой час? Нахмурившись, я медленно поворачиваюсь и изучаю неподвижную преграду. Это не может быть Глеб, потому что он просто зашел бы сам. И стук не такой, как у Льва и Дэна.

— Кто там? — спрашиваю я, медленно пробираясь к двери.

— Леон, — говорит он, его русский акцент густой от волнения и смутно знакомый. — Я один из людей Глеба. С ним что-то случилось. Он сказал, чтобы я немедленно привел тебя к нему.

От паники у меня холодеет кровь. То, что Глеб не пришел сам, означает, что дело плохо. Боже, неужели он смертельно ранен? В голове проносится образ Глеба, который ждет меня, истекая кровью. Холодный металл дверной ручки впивается в мою ладонь, когда я открываю ее, и влажный, застоявшийся воздух коридора проникает в комнату, как резкое дыхание.

Как только дверь распахивается, я понимаю свою ужасную ошибку. В момент тревоги я перестала думать. Мои пальцы соскользнули с дверной ручки. Я распахнула дверь перед двумя массивными русскими, заполнившими коридор.

Двое мужчин, выражение лиц которых говорит о том, что им совсем не место рядом с Глебом.

— Нет, — вздыхаю я, и сердце сбивается с ритма. Адреналин выплескивается через меня. На лице первого мужчины - того, что назвался Леоном, появляется злая ухмылка. И прежде, чем я успеваю пошевелиться, его рука смыкается на моем горле.

Он быстр.

Воздух застревает в легких, я бьюсь о его пальцы, пытаясь разорвать хватку. Но он слишком силен. Чувство беспомощности доводит меня до паники. Он направляет меня обратно в квартиру, а мужчина за его спиной закрывает дверь и запирает ее. Запирает меня вместе с ними.

Задыхаясь, я вырываюсь.

Отчаянно сопротивляясь, я отдаю ему все, что у меня есть. Но он с легкостью одолевает меня.

— Молчи, — рычит мой похититель.

Он вытаскивает стул из-под обеденного стола и с потрясающей силой впихивает меня на него. Моя спина и ребра стонут, а сидячие кости мгновенно сминаются, ударяясь о жесткое сиденье. Дерево шумно протестует под моим внезапным ударом, а нижняя часть ножек скрипит по полу. От этого звука, похожего на стук гвоздей по доске, по моей плоти бегут мурашки.

Его партнер хватает меня за запястья. Развернув мои руки, он связывает их за спиной. Острый пластик вгрызается в кожу, фиксируя меня на месте.

Первый парень, чьи темные глаза угрожающе сверкают, приседает передо мной. Но он продолжает душить мою шею.

— Издашь хоть звук, и я убью твою девочку. Поняла? — бормочет он.

Я вздрагиваю, страх горчит на языке. Я не сомневаюсь, что он подразумевает каждое слово. Из моего рта вырывается придушенный звук. Мне не хватает воздуха, чтобы говорить. Поэтому я киваю.

— Хорошо. — Тогда мужчина отпускает меня.

Я мучительно втягиваю воздух. Горло пересохло, я наклоняюсь вперед, голова кружится от внезапного прилива кислорода.

— Чего вам надо? — прохрипела я, наконец-то сумев успокоить свое сердце настолько, чтобы говорить.

Я не знаю, куда сегодня отправился Глеб, но эти люди могут с равным успехом принадлежать как Михаилу, так и Келли.

В любом случае я их не знаю. И они явно готовы причинить мне вред.

— Мы пришли за Глебом. Мы намерены убить его, как только он войдет в эту дверь, — ровно говорит он, вздергивая подбородок в сторону входа. — Потом мы отвезем тебя обратно в Бостон.

Значит, это люди Келли. Похоже, предупреждение Глеба не отпугнуло Винни. Это только обострило его.

И тут меня осенило. Если эти люди добрались до входной двери, то они должны были пройти через Льва и Дэна.

Мой желудок падает вниз. Слезы застилают глаза. Надеюсь, люди Глеба не погибли. Но по тому, как Леон мстительно ликует при мысли об убийстве Глеба, я чувствую, что он и его друг не сдерживаются.

А значит, я осталась одна.

Мой ужас усиливается, когда я думаю о Габби, крепко спящей в другой комнате. У меня нет возможности защитить ее. Она совершенно уязвима, абсолютно беззащитна. И Глеб. Он идет в ловушку. Вслепую. Со мной в качестве приманки.

Сердце колотится. Мысли бегут вскачь. Я почти чувствую в воздухе острый запах своего страха. Я оглядываюсь через плечо на напарника Леона, чтобы оценить этих двух мужчин. Они оба вооружены пистолетами и ножами. А судя по объемистым грудным клеткам, я подозреваю, что под одеждой у них кевлар.

Они не собираются рисковать.

Глеб будет в меньшинстве, без оружия, вслепую. А со мной в качестве заложника он может даже не пытаться сопротивляться. В горле поднимается желчь.

Я выкручиваю запястья, пытаясь освободиться от пут. Пластиковая застежка-молния впивается в мою плоть, не давая ни дюйма. Невозможный угол наклона заставляет мои плечи кричать.

— Пожалуйста, отпустите меня, — умоляю я, стараясь не шуметь, чтобы не напугать Габби. В то же время я хочу показать своим похитителям, что готова сотрудничать.

Леон гортанно усмехается.

— Ну, раз уж ты так вежливо попросила..., — шутит он, и они с напарником дружно смеются за мой счет.

Как я могу спасти Глеба, не подвергая риску жизнь Габби?

Мой мозг выкидывает одну отчаянную идею за другой в поисках той, которая не закончится смертью всех троих. Большинство из них настолько далеки от реальности, что я чувствую, как моя надежда ускользает.

— Неужели нам действительно нужно ждать Глеба? — спрашиваю я, отчаянно пытаясь найти решение. — Почему бы просто не забрать меня в Бостон прямо сейчас?

— И пусть он едет за нами, чтобы снова отвезти тебя обратно? Я так не думаю. Боссу надоело играть в игры.

— А что, если я напишу записку, в которой скажу, что решила уйти от него? Он не станет нас преследовать, если подумает, что я ушла добровольно.

Мужчины снова смеются, а Леон с самодовольным бесстрастием скрещивает руки на груди.

— Это не имеет значения. Винни хочет, чтобы Глеб умер, потому что Келли очень серьезно относятся к своей вере. Он не хочет нарушать святость брака. Но ничто не говорит о том, что он не сможет заполучить тебя, когда ты станешь вдовой.

Блядь. Это так плохо. Леону явно наплевать на то, что его послали сделать. Никакие уговоры с моей стороны не спасут Глеба. Непомерная беспомощность захлестывает меня, заставляя плечи сгорбиться в поражении. Из-за меня, из-за того, что Глеб женился на мне, чтобы попытаться защитить меня, его убьют.

Но, может быть, люди Винни не знают, что мы с Глебом подписали юридически обязывающий контракт? Если они не удосужились сходить в суд, то полагаются на слово Глеба.

— Мы с Глебом на самом деле никогда не были женаты, — быстро заявляю я. — Он придумал это, чтобы отвадить Винни от меня.

Леон усмехается, но на этот раз мужчина за моей спиной молчит. Тогда:

— Я бы не стал ставить ему это в вину. Маленький заноза в заднице был коварным даже в детстве.

Мое сердце учащенно забилось при этих словах. Значит ли это, что эти двое могут быть братьями Глеба? Тот, кто назвался Леоном, очень похож на Мико. Я оглядываюсь через плечо на другую возвышающуюся фигуру. К своему удивлению, я обнаруживаю, что его глаза того же необычного цвета морской пены.

Выражение его лица также говорит о том, что он не так стремится выполнить задание, как Леон.

Надежда учащает мой пульс, и я сосредотачиваю свое внимание на нем, поворачиваясь так далеко, как только позволяют мне мои оковы.

— Я говорю правду. Глеб просто сказал это, чтобы Винни не посылал людей. Но если Глеб поймет, что я не хочу быть с ним, он оставит все как есть. Вам не нужно его убивать.

Зеленые глаза парня поднимаются и встречаются с глазами Леона, и они молча обмениваются взглядами.

— Пожалуйста, — умоляю я. — Если у вас есть к нему хоть какая-то привязанность, даже к тому, кем он был в прошлом, оставь его в живых. А я... я уйду по доброй воле, если вы только позволите мне написать ему письмо.

— Миша, — предупреждает Леон.

Но зеленоглазый мужчина качает головой.

— Если они не женаты, что в этом плохого?

— Вред в том, что ты пытаешься думать самостоятельно. Винни не понравится, если мы ослушаемся приказа.

— Когану тоже, наверное, не понравится, что мы убили правую руку Петра Велеса. У Винни туннельное зрение. Сомневаюсь, что босс действительно хочет начать конфликт с нью-йоркской Братвой из-за одной девушки.

Леон молчит, и между ними происходит, похоже, еще один бессловесный разговор. Затем Миша переводит взгляд на меня.

— Я прочту письмо, как только ты закончишь, чтобы убедиться в твоей честности, — жестко предупреждает он.

Я киваю, сердце замирает в горле, и я молюсь о том, чтобы мой план сработал.

Мне уже не помочь. Мне некуда бежать. Но если я смогу защитить Габби и спасти жизнь Глеба, это главное. Это будет один маленький шаг к тому, чтобы отплатить ему за все, что он для меня сделал.