16

МЭЛ

Давай, Мэл. Соберись. Так ты будешь двигаться вперед. Он должен знать.

Мое сердцебиение учащается от проницательного вопроса Глеба. И я с трудом срываю слова с губ, когда между нами повисает долгое и неожиданно тягостное молчание. Габби продолжает жевать свой завтрак, казалось, не обращая внимания на напряжение, которое витает в воздухе.

Наблюдая за Глебом в последние несколько дней и видя, каким заботливым отцом он может быть, я чувствую себя виноватой за то, что не сказала ему правду. Он должен знать, что он отец Габи. И сейчас, прямо сейчас, мне кажется, что представилась прекрасная возможность.

Он только что сказал, как ему нравится, когда Габби рядом. Он предложил купить для нее стульчик для кормления. Он старается. Он всеми возможными способами показывает мне, что достоин моего доверия. Но страх охватывает меня при мысли о том, что я расскажу ему такой большой секрет, и душит меня до тех пор, пока я полностью не потеряю дар речи. Просто пытаться дышать становится больно.

Я сосредотачиваюсь на этом, втягивая воздух через нос и выдыхая через губы, пытаясь ослабить узел беспокойства, в который я превратилась из-за такого искреннего, казалось бы, безобидного заявления. Но пока я уговариваю себя рассказать ему, набираясь смелости, чтобы сказать то, что мне нужно, кто-то стучит во входную дверь.

Я так взволнована, что это заставляет меня подпрыгнуть, а сердце на мгновение замирает.

— Мы кого-то ждем? — Спрашиваю я со страхом в голосе.

Глеб бросает взгляд в сторону двери.

— Это, наверное, Лев и Дэн.

Нахмурившись, я провожаю его взглядом.

— Зачем им здесь быть?

— Я оставляю Дэна с тобой. Он присмотрит за тобой, пока мы с Львом поедем в Бостон, чтобы уладить дела с Винни. — Уронив салфетку на стол, Глеб начинает подниматься.

— Подожди, что? — Я протягиваю руку и хватаю его за плечо, останавливая его, умоляя взглядом. — Я согласилась остаться, потому что думала, что ты останешься со мной. Мы должны были ждать, пока опасность минует.

— Ты остаешься, чтобы не подвергать себя, Габби или семью Велес ненужной опасности. Я держусь подальше от Петра и Сильвии ради их безопасности. Но это просто так не пройдет, Мэл. С Винни нужно разобраться.

Зеленые глаза Глеба стальные, властные. Они приказывают мне смотреть на вещи его глазами. Хотя вчера вечером он сказал, что не будет со мной считаться.

— Мне не нравится мысль о том, чтобы спрятаться, пока ты будешь встречать опасность без меня. Это из-за меня все случилось, а ты - тот, кого они пытаются убить. Может, это я должна пытаться убедить их отступить? — Я крепче сжимаю ладонь Глеба и чувствую, как Габби начинает ерзать на моих коленях, наконец-то уловив растущее напряжение.

— Этого не случится, — рычит Глеб, его лицо приобретает пассивное выражение, которое служит отличной маской.

— Ты снова делаешь это - берешь все в свои руки, вместо того чтобы обсуждать. Ты сказал, что будешь работать над этим. — Мой гнев нарастает, разочарование захлестывает мой мозг.

— Я знаю, но в данном случае у нас нет другого выхода, потому что я не позволю тебе вернуться в руки опасного сумасшедшего. Я не сомневаюсь, что Винни вполне способен убить тебя. Как минимум, он накажет тебя и не позволит уехать. Ты не вернешься в Бостон.

— Глеб, — ругаю я. Он вообще себя слышит сейчас? Одна команда за другой. Даже не пытается вести рациональный разговор. Он принял это решение без меня, и я снова чувствую, как у меня вырывают свободу выбора.

— Послушай, Мэл, я не стану идеальным за один день. И нам обоим явно еще нужно поработать над своими слабостями. Но сейчас не то время и не та ситуация, чтобы зацикливаться на моем умении вести переговоры.

Это отбрасывает меня назад на пятки, и это так же неприятно, как пощечина.

— Что это должно означать?

Я чувствую, как у меня поднимается температура, как мое разочарование доходит до точки кипения. И я встаю, обхватывая Габби за талию, чтобы притянуть ее к себе. Она извивается в моей хватке, скулит от волнения, пытаясь повернуться ко мне лицом.

Я подчиняюсь, перекладываю ее на одно бедро, не отрывая взгляда от Глеба. И Габби обхватывает мою шею руками, переводя взгляд с одного на другого.

Глеб поднимается вместе со мной, его тон размерен, а в глазах плещется невысказанное разочарование.

— Я могу сказать, что ты что-то от меня скрываешь, — заявляет он. И хотя его голос спокоен, а слова осторожны, у меня леденеют вены.

Он говорит о секрете, который я хранила о Габби. Я пыталась открыться. Я справлялась со своим страхом, но тут нас прервали. Вряд ли справедливо, что он держит это против меня, когда даже не пытается быть менее контролируемым.

— Это не...

Не успеваю я закончить свое заявление, как меня снова прерывают. Только на этот раз стук граничит с агрессией. Звук такой, будто кулаком бьют по дереву - бам-бам-бам!

Глеб рычит, его взгляд устремляется на дверь, а руки сжимаются в кулаки. И когда он начинает пятиться к двери, я окончательно теряю самообладание.

— О, так ты теперь уходишь? — Требую я, топая за ним.

— Нет, я собираюсь сказать им, чтобы они отвалили, пока мы не закончим спорить, — рычит он.

Не знаю, становится ли мне от этого лучше или хуже, но я замедляю шаг и смотрю, как он легкой походкой направляется к двери. Даже когда он в ярости, Глеб выглядит грациозно, его тело двигается, как у большой кошки.

— Мама, — шепчет Габби, ее пальцы сжимают мои волосы, и я чувствую, как бьется ее сердце колибри, когда она прижимается ко мне.

— Все хорошо, булочка, — заверяю я ее, прижимая ее лицо к своей щеке. Я такая плохая мать, что спорю при ней. Я должна была подождать. Найти лучший способ все сказать. Может, отвести ее в нашу комнату, прежде чем набрасываться на Глеба.

Но мой характер взял верх, и теперь она боится.

— Мама, — хнычет она, ее голос становится все более взволнованным, и она не сводит глаз с двери.

Ее маленькое тело дрожит, прижимаясь ко мне, и это разбивает мне сердце. Она боится Глеба? Боится, что он откроет дверь? Не успеваю я об этом подумать, как Глеб с силой распахивает дверь.

— Ты что, бл...

Мы с Габби вскрикиваем вместе, когда мощный кулак врезается в лицо Глеба, заставляя его попятиться назад, в комнату. Я никогда не видела, чтобы его так заставали врасплох. И мой желудок опускается, когда я задаюсь вопросом, не потому ли это, что он был слишком сосредоточен на нашей ссоре.

Он быстро восстанавливает равновесие, подтягивает под себя ноги и вовремя поднимает кулаки в защитную позицию. Потому что человек, переступивший порог, мгновенно оказывается на нем.

Это не Лев. И не Дэн.

Сердце колотится о ребра, когда я делаю шаг назад. Крепко прижимая к себе Габи, я с ужасом наблюдаю, как Глеб вступает в схватку с мужчиной, в котором, наверное, килограммов пятьдесят только одной крепкой мускулатуры.

Я знаю его. Я узнаю этого человека и по клубу, где я работала в Бостоне, и по той погоне, которая ввергла меня в трехдневную кому. Мико.

Глеб сказал мне, что он застрелил какого-то невинного старика, который остановился, чтобы помочь после нашей аварии. Больше я о нем почти ничего не знаю, кроме того, что он страшный, как черт. Даже девчонки в «Жемчужине» его избегают. И теперь я понимаю, почему.

Он быстрый. И сильный. И безжалостный.

Не оставляя Глебу времени на то, чтобы достать ножи, которые, как я знаю, хранятся где-то в этой квартире, Мико бросается вперед с кулаками. Глеб не опускает руки, блокирует их и уклоняется с впечатляющей скоростью, но он в невыгодном положении, поскольку с самого начала был выведен из равновесия. И сейчас он выглядит так, будто находится в опасной близости от того, чтобы забиться в угол.

— Мэл, иди в спальню, — прорычал он.

Правильно. Защита Габби. Это моя первоочередная задача. И когда Глеб смещает равновесие, нанося удар в нос Мико, от которого тот отшатывается, я пользуюсь моментом. Прижав голову Габби к своему телу, я бегу через открытое пространство, держа расстояние между собой и Мико. Но массивного русского, похоже, не волнует, куда я направляюсь. Он сосредоточен на своем противнике, и мой желудок опускается вниз, когда я понимаю, насколько тяжела ситуация с Глебом. Он совсем не успел оправиться от швов, которые мне пришлось накладывать ему прошлой ночью.

У него нет оружия. Он сражается один. И он не может просто убежать, потому что пытается защитить меня и Габби.

Яростно трясущимися руками я открываю дверь гостевой комнаты и падаю на колени.

— Габби, детка, мне нужно, чтобы ты спряталась под кроватью, — шепчу я. — Я хочу, чтобы ты оставалась там, пока я не скажу тебе, что можно выходить.

Тихо всхлипывая, Габби не сразу отпускает меня, и у меня разрывается сердце от желания отпустить ее. Но я должна что-то сделать, чтобы помочь Глебу.

— Ну же, булочка. Все будет хорошо. Я обещаю.

Я осторожно отстраняю ее руки от своей шеи. И когда она выпрямляется и встает на ноги, то торжественно кивает, выглядя совершенно испуганной, а по ее губам текут слезы и сопли. Я быстро вытираю их и подталкиваю ее к кровати, помогая ей спрятаться так далеко, как она может.

— Я люблю тебя, моя булочка, — заверяю я ее, ложась на живот, чтобы проводить ее в безопасное место.

Затем я вскакиваю на ноги и выбегаю из комнаты. Тихо закрыв за собой дверь, я осмеливаюсь украдкой взглянуть в сторону гостиной.

Мое сердце замирает.

Мико одной массивной рукой обхватывает шею Глеба, а свободным кулаком бьет по его ребрам. Прямо по швам. По крови, просачивающейся сквозь рубашку, я понимаю, что швы лопнули.

О боже, пожалуйста, не умирай, Глеб.

Мне требуется вся моя сила воли, чтобы оторвать взгляд от ужасного зрелища. Но застыв в коридоре, я никому не помогу. Поэтому я поворачиваюсь и бегу в сторону спальни Глеба. Мои ушибленные ноги стучат по твердому дереву, вторя стуку моего сердца, и я хватаюсь за дверную раму, чтобы проскочить за угол в его комнату. В спешке я ударяюсь бедром об угол комода и спотыкаюсь. Но это почти не замедляет меня, когда я в бешенстве открываю по два ящика и начинаю рыться в его одежде.