11

МЭЛ

Сердце колотится о ребра, когда руки Глеба обхватывают меня за талию, прижимая к своему крепкому телу. Наши губы сомкнулись, и мы стоим в коридоре, словно не зная, в каком направлении двигаться дальше. Его пальцы скользят по моей спине, одна рука висит маняще низко, не доходя до моей попки. Я чувствую, как между нами разгорается возбуждение, и это заставляет мою кожу трепетать от предвкушения.

Наблюдение за тем, как Глеб так мило и комфортно ведет себя с нашей дочерью, прорвало мои защитные стены: видеть, как Габби прижималась к нему, когда он сидел с ней, как он редко улыбался, когда она это делала - высшая степень кайфа, а когда он рассказывал сказку на ночь своим низким, шелковистым голосом, я просто не могла оторваться.

Поэтому, когда он вышел в коридор, я не смогла сдержаться. Я бросила осторожность на ветер.

Я хочу Глеба. Я хочу доверять ему и хочу показать ему, как отчаянно он нужен мне в моей жизни. В нашей жизни. Потому что я уже не могу представить ее без него.

И боже, как же хорошо, когда я в его объятиях.

В то время как на диване он, кажется, не решался, почти сопротивлялся, чтобы поцеловаться со мной, в этот раз он чувствует себя более чем готовым к близости. И когда я незаметно веду его назад, в сторону спальни, он не останавливает меня.

Тепло пробегает по моей коже, когда мы переступаем порог его темной комнаты. Потянувшись за спиной, я с легкостью закрываю дверь, впуская нас в темноту, которая кажется Глебу естественной средой обитания.

Его руки, такие сильные и осторожные, скользят по моим бедрам, ощущая их изгибы и разжигая дремлющее в глубине души желание. Не задумываясь, я прижимаюсь к его плечам и подпрыгиваю, чтобы обхватить его ногами за талию.

Глеб стонет, и я задыхаюсь, вспоминая швы, которые я наложила на его ребра всего несколько часов назад. Но когда пытаюсь опуститься на пол, он не дает мне этого сделать. Вместо этого он легко несет меня к кровати. Когда он укладывает меня на матрас, а его тело слегка прижимается к моему, мне кажется, что мое сердце может просто взорваться - так быстро оно бьется.

Почему Глеб так на меня влияет, я не знаю, но ни один другой мужчина не пробуждает во мне такого отчаянного голода. И нервы, которые заставляют меня дрожать, скорее от возбуждения, чем от страха.

— Боже, ты чертовски красива, — хрипит Глеб, и от нехарактерной грубости его голоса у меня все внутри сжимается.

Я нежно провожу кончиками пальцев по почти кошачьим углам его лица.

— Кто бы говорил, — пробормотала я, а затем запустила пальцы в его темную стрижку и притянула его губы к своим.

Одна его рука опирается на матрас рядом со мной, а другая медленно движется вверх по длине моего тела, обходя только что надетый топ. Но мне до боли хочется ощутить его кожу на своей, грубые мозоли, напоминающие о том, что он - трудяга с еще более трудной работой. Поэтому я отпускаю его волосы и ногтями пробираюсь вниз по спине, задирая рубашку, пока та тащится вверх по позвоночнику.

Наши губы расходятся, когда Глеб плавным движением позволяет ткани соскользнуть через голову. И пульсирующие мышцы, которые он обнажает в темноте, приобретают почти неземное сияние. Его светлая кожа выделяется на фоне темных чернил его татуировок при таком освещении, а герб, выбитый на сердце, привлекает мое внимание.

Когда я провожу по нему пальцами, исследуя тонкие изгибы, он закрывает глаза, его адамово яблоко вздрагивает, когда он тяжело сглатывает. В голове мелькает воспоминание: рука Глеба накрывает мою, его пальцы нежно обхватывают костяшки пальцев, когда он отводит мою руку от той самой татуировки, которую я сейчас глажу.

— Возможно, сегодня мы сможем оставить прошлое позади, — предложил он, его русский акцент стал еще гуще от эмоций.

Эта татуировка имеет какое-то значение в его прошлом я полагаю, по единственной строке кириллицы, идущей по всей длине его левого бока. И я жажду узнать, что это такое. Но я не хочу портить момент. Поэтому на этот раз я неохотно убираю свою руку.

Дыхание дрожит между губами, когда я позволяю своим пальцам блуждать по его накаченному прессу, я стараюсь избегать его швов, любуясь им. Мужественный аромат кожи и хвои сильнее без рубашки Глеба, и у меня пересыхает во рту от предвкушения того, чем может закончиться эта ночь.

Мои пальцы находят талию Глеба, и, когда они загибаются вокруг резинки, его губы находят мочку моего уха.

— Мэл, — произносит он мое имя с оттенком предупреждения, а затем легонько прикусывает чувствительную плоть.

Я стону, мое тело пульсирует от желания, а сердцевина сжимается от удовольствия. Не говори мне нет, в мыслях умоляю я, а мои руки пытаются распутать завязки, удерживающие его штаны на месте.

К моему огромному облегчению, он не произносит ни слова. Вместо этого его губы находят нежную кожу за моим ухом. И пока я продолжаю раздевать его, он медленно спускается к моей ключице.

Воздух вырывается из моих легких, а мое возбуждение нарастает до предела. И если он не удовлетворит мои потребности в ближайшее время, я просто могу умереть.

— Пожалуйста, Глеб, — хнычу я, беря его руку и проводя ею под рубашкой. — Прикоснись ко мне.

Низкое рычание, вырывающееся из его груди, не что иное, как звериный оскал. И этот эротический звук заставляет меня задыхаться. Тепло просачивается из его ладони в мое сердце, и я тяжело дышу, когда его рука поднимается вверх по моей грудной клетке, чтобы коснуться моей обтянутой кружевом груди.

— Блядь, ты такая охуенно совершенная, — простонал он.

Извиваясь под ним, я нащупываю подол рубашки. Я тяну ее вверх по длине своего тела, выгибая спину, чтобы снять ее через голову. Мне отчаянно хочется больше его. Всего его. А он так долго тянет, что это мучительно.

Кажется, он воспринимает мой жест как разрешение сделать еще один шаг вперед. Его губы медленно спускаются по моей груди, следуя за ее выпуклостями, пока его нос не щекочет мне грудину, а рот не оказывается между моими декольте.

Моя грудь вздымается, легкие втягивают рваные вдохи, а сердце бешено колотится. И мне интересно, чувствует ли он это на своих мягких губах? Рука Глеба нежно ласкает мой сосок сквозь кружево бюстгальтера, дразня его напряженную точку. И, не в силах больше терпеть, я хватаю его за руку, упирающуюся в кровать. Потянув ее вниз, я посылаю ее в сторону, чтобы я могла перевернуться на него. Он рычит, его глаза горят скорее от возбуждения, чем от боли. И я изо всех сил стараюсь не повредить повязку, закрывающую его ребра, когда мои бедра прижимаются к его.

Когда я тянусь сзади, чтобы расстегнуть лифчик, огонь в его глазах становится расплавленным. Мне нравится, когда он так на меня смотрит. Я не жду, пока он возьмет на себя ответственность и разденет меня. Я не могу.

Выпутавшись из брюк, я пытаюсь раздеться так соблазнительно, как только могу. К счастью, годы работы в «Жемчужине» научили меня как сделать так, чтобы это выглядело сексуально. А Глеб с восторженным вниманием наблюдает за тем, как я двигаюсь на нем. Его пальцы легонько касаются моей кожи, словно готовы стабилизировать меня, если я потеряю равновесие.

Когда я отбрасываю последний лоскуток ткани, прикрывающий меня, Глеб, кажется, уже не может сдерживаться. Обхватив сильной рукой мои бедра, он садится, крепко прижимая меня к своей груди и снова перекатывается на меня.

Его джоггеры по-прежнему низко надвинуты на бедра, обнажая резко очерченный V, указывающий на железный стержень, настойчиво вжимающийся в серую ткань. От его прикосновения к моей обнаженной плоти у меня перехватывает дыхание.

Я снова тянусь к поясу, но Глеб быстро перехватывает мою руку и заводит ее за голову. Он делает это медленно, намеренно, его хватка тверда и властна, но не настолько, чтобы я почувствовала себя скованной. Вместо этого он переводит мою руку в свою, которая упирается в кровать возле моей головы. А когда он заканчивает с одной, то делает то же самое с другой, скрепляя мои руки вместе, чтобы я не могла продолжать прикасаться к нему.

Дыхание становится поверхностным, сердце бешено колотится, пока его пленительные зеленые глаза изучают мое лицо. Что он ищет, я не знаю, но интенсивность его взгляда заставляет мою кожу гудеть от предвкушения.

Его свободная рука медленно движется вниз по моему телу. Начав с губ, он проводит по ним подушечкой большого пальца, затем по челюсти, горлу, ключицам и груди. Грубая текстура его мозолей контрастирует с тем, как мягко он щекочет мою плоть, вызывая мурашки по коже.

Мои соски настолько твердые, что ими можно порезать стекло, и они безмолвно умоляют его взять их в рот. Но он не делает этого. Его глаза неотрывно следят за моими, регистрируя каждое движение, когда я стремительно приближаюсь к оргазму еще до того, как он достигнет пика моих бедер. А когда он это делает, и кончики его пальцев наконец-то касаются моего чувствительного клитора, из меня вырывается задыхающийся стон. Мои мышцы напрягаются. Бедра дрожат, я выгибаюсь под ним, и мои бедра выгибаются в отчаянном стремлении к трению, которого я так жажду.

— Ты дрожишь, — бормочет Глеб, его тело напряжено, как струна рояля, когда он замирает на мне.

— Думаю, я могу сойти с ума, если ты продолжишь меня так дразнить, — вздыхаю я. Напряжение в груди душит, возбуждение настолько сильное, что у меня кружится голова.

Мой клитор запульсировал при звуке его злобной усмешки.

— Я не понимал, что делаю именно это, — хрипит он, и хрипота в его голосе заставляет мой живот совершать кувырки.

Господи, пожалуйста! Я хочу закричать, как он мне нужен. Мои бедра выгибаются под его ладонью и, кажется, обретают собственную жизнь, требуя большего. И я похотливо стону, когда его пальцы скользят между моими складочками и входят в мою киску одним скользким, скользящим движением. Пятка его ладони находит мой клитор, и когда он начинает давить, я полностью теряю контроль.