ГЛАВА 7

ГЛАВА 7

Виктор • 20:01

Ужин

Корделия • 20:03

Я поем позже. Нужно закончить презентацию.

Виктор • 20:03

Лгунья.

Корделия • 20:09

Ты можешь идти домой. Я буду работать всю ночь.

Виктор • 20:10

Перестань избегать меня.

Я смотрела на три маленьких слова в моём телефоне, которые призвали меня прекратить это дерьмо. Проблема с поцелуем своего телохранителя, похоже, заключалась в том, что он знал каждое твоё движение лучше, чем ты сама.

Даже если он не мог меня видеть, я показала язык в сторону закрытой двери своего кабинета. Он должен был знать, что мне также не нравится, когда мной командуют.

Корделия • 20:12

Нет.

Виктор • 20:13

Я потащу тебя на кухню и накормлю насильно. Ты весь день ничего не ела.

При этом напоминании мой желудок скрутило, и я почувствовала, как внутри что-то скручивается. Именно поэтому Виктор появился со смузи-мейкером через несколько недель после того, как я его наняла. Я просто забыла, что была голодна. Обычно я не осознавала, что должна есть, пока мои внутренности не начинали поедать сами себя. К тому времени, как начинались эти судороги, я просто съедала всё, что попадалось под руку.

Смузи были полезной альтернативой шоколаду, крекерам и сыру.

Корделия • 20:14

Не голодна.

Виктор • 20:14

Лгунья.

Эта женщина собиралась довести меня до смерти.

Я вышел невредимым из перестрелки наркокартеля в 21 год, и именно Корделия Монтгомери сведет меня в могилу из-за чертовой печеной картошки.

Когда прошло десять минут, а от неё не было ни одного сообщения, я подошел к входной двери, открыл её, захлопнул и стал ждать в коридоре.

Через пять секунд её стул загрохотал по паркету. Ещё через пять дверь её кабинета открылась. Эта демоническая кошка выскочила первой и помчалась вверх по лестнице, а за ней показалась голова с растрепанными светлыми волосами. Похоже, она сегодня много возилась со своими волосами. Она высунулась из-за дверного проема, чтобы посмотреть через холл в сторону кухни.

Не избегает меня, как же.

Когда она, наконец, повернулась в другую сторону и заметила меня, все её тело дернулось.

– Крекеры, – прошипела она, прижимая руку к груди.

Её способность не ругаться, даже когда она была напугана, всё ещё держала меня в напряжении. Крекеры – это новое.

– Твоя еда остывает, – я не собирался давать ей шанс снова исчезнуть. Не тогда, когда она морила себя голодом из-за меня. Не дожидаясь её ответа, я обнял её за талию и потащил в коридор.

– Виктор, – взвизгнула она, хлопнув меня по руке.

Вместо того, чтобы уступить её попыткам сопротивляться, я просто поднял её. Несмотря на её рост и длинные стройные ноги, Корделия была всё ещё на несколько дюймов ниже меня. Она задрыгала ногами и взвизгнула, но у неё не было выбора. Иногда сохранить Корделии жизнь означало просто напомнить ей о её основных физических потребностях, таких как еда и вода.

К тому времени, как я опустил её на кухне, её лицо стало ярко-красным, а грудь быстро поднималась и опускалась. Дрожащими губами она поправила свой розовый свитер с оборками. Её голубые глаза впились в мои, в них кипел невысказанный гнев. Вся взъерошенная, с растрепанными волосами, она выглядела так, словно недавно занималась сексом.

Эта мысль эхом отдалась в моём мозгу.

Чёрт.

Это было не правильное направление.

Я оторвал от неё взгляд и заставил себя сосредоточиться на своих руках, когда доставал картошку из духовки. Просто тот поцелуй вскружил мне голову. Не более того. Прошло три дня, и я мог поклясться, что всё ещё ощущаю вкус её сладких губ на своём языке. Боже, я хотел большего.

– Говори, – рявкнул я, может быть, немного слишком грубо, но мне нужно было, чтобы она привела в порядок мои мозги. Скащала что-нибудь умное, чистое и, казалось бы, случайное, чтобы она могла снова стать просто Корделией.

– Как ты относишься к походу в кино? Попкорн, кинотеатр и всё такое. Что думаешь?

Идеально. Да. Случайный вопрос.

– Я не знаю. Никогда там не был, – ответил я, раскладывая нашу еду по тарелкам.

– Ты никогда там не был?

– На самом деле я не любитель смотреть.

Она фыркнула, явно не найдя ответа, который искала.

– А как насчет прогулок? – спросила она и последовала за мной к обеденному столу.

Это было здорово. Случайный разговор. За ужином, как всегда, я сидел напротив Корделии. Я поставил перед ней тарелку, на которой не было ничего, кроме картофеля и сметаны, а на моей были картофель и овощи.

– Куда? – спросил я.

– Без назначения. Просто прогулка.

– Зачем?

– Я не знаю. Люди гуляют, верно? Прогулки на закате, по пляжу. Это в порядке вещей.

– А нельзя мне вместо этого просто пробежаться? По крайней мере, я получу от этого хоть какую-то пользу.

– Я предполагаю, что люди действительно находят какое-то удовлетворение в часовой прогулке по берегу.

Я пожал плечами и покачал головой. Если я когда-нибудь и гулял, то не мог этого вспомнить. Я определенно никогда не прогуливался по Сансет-Бич.

– Никогда не пробовал.

– Ужин в ресторане?

Я моргнул.

– Ты перечисляешь внешние занятия.

Не как на природе, а в не-в-этом-доме. Занятия, которые Корделия упустила. За последние годы мы выходили на улицу всего несколько раз, обычно по медицинским показаниям.

– Мне просто интересно, где ты мог быть весь день, – она вонзила вилку в еду.

– Перестань мне лгать.

– Я не лгу.

– Ты думаешь, я ужинал в ресторане? – я демонстративно наколол свою картофелину.

– Где ты был?

– Ты хочешь, чтобы я солгал? Или ты хочешь услышать правду?

Она сглотнула, её горло дернулось, и на одно мгновение мне захотелось провести языком по её шее и услышать, как она захнычет. Моя вилка со звоном упала на тарелку. Мне пришлось взять себя в руки.

– Ложь, – прошептала Корделия.

Мне нужна была безопасная тема. Что-нибудь приятное. Позитивное.

– Я ходил по магазинам за подарком тебе на день рождения.

Она фыркнула и покачала головой.

– Это ужасная ложь. Но заранее спасибо за чайную чашку.

Я отодвинул тарелку и наклонился вперёд.

– Тридцать – это много. У тебя получиться целый чайный сервиз.

– О, боже мой, именно этого я всегда хотела.

– Не притворяйся, что у тебя на телефоне прямо сейчас не открыты как минимум три вкладки eBay.

– Это не так.

– Хорошо, покажи мне свой телефон, – я протянул руку.

Её взгляд переместился с моей ладони на свой карман, пока она раздумывала, не отдать ли мне свой телефон. В этот момент что-то изменилось в её лице. Не поднимая глаз, она пробормотала:

– А теперь скажи мне правду.

– Я должен поработать на своего дяди пару месяцев, – ответил я, не задумываясь.

Всё её тело напряглось. Казалось, она даже не дышала. Возможно, она убедила себя, что я сорвался с крючка. Существовала вполне реальная возможность, что за последние несколько месяцев она забыла, что мой дядя больше не считает мою работу здесь достаточно полезной, чтобы оставить меня в покое. Без своего наследства Корделия всё ещё была богата, но, к счастью, недостаточно богата, чтобы приносить пользу. Её полезность не была чем-то, о чём она беспокоилась каждый час каждого дня. Именно для этого я здесь.

– Я и близко его к тебе не подпущу, – добавил я, когда её молчание стало зловещим.

– Я не беспокоюсь о своей безопасности, – сказала она, и жизнь вернулась в её конечности. Она выпрямила спину и расправила плечи. Она смерила меня твердым, уверенным взглядом. Такой же был у неё, когда она вела переговоры со своей командой юристов и готовилась к битве за свой фонд. – Ты замешан в чём-что опасном?

Я покачал головой из стороны в сторону, чтобы сделать ложь более правдоподобной.

– Нет, не совсем.

– Ты можешь сказать мне, в чём?

– Нет.

Не то чтобы Петя возражал. В любом случае, это недолго бы оставалось секретом. Возможно, рассказать Корделии правду было бы справедливо, но это также добавило бы ей беспокойства. Я не мог так поступить с ней.

Она знала, что я сошел с ринга после того, как из-за слишком большого количества сотрясений мозга мне сделали компьютерную томографию, которая показала, насколько сильно пострадал мой мозг на самом деле.

Она знала, что от непоправимого ущерба меня отделял всего один неудачный удар по голове.

Если я скажу ей правду, это не принесет ей никакой пользы.

– Виктор, – вздохнула она и откинула волосы с груди, пропуская прядь сквозь пальцы. – Я поцеловала тебя. Я практически бросилась тебе на шею.

Спасибо богу за сообразительность Корделии. Поцелуй. Я бы предпочел говорить о поцелуе, чем о моем дяде.

– Ты была пьяна.

– Это не оправдание моему поведению.

– Такое случается.

Такое случалось и раньше. Почти ровно шесть лет назад. Менее пьяный. Меньше её вины. Я поцеловал её тогда, и она была единственной, кто остановил это. Через минуту или две. Тогда у меня не было намерения оставаться. Это было единственное, чего я хотел, и если ей нужно было притвориться, что поцелуя не было, то его не было. Если она сожалела о поцелуе, мы просто пойдем дальше. Если она на самом деле хотела поцеловать меня…Я остановил эту мысль, прежде чем она успела полностью закрепиться.

– Если ты хочешь поговорить с юристом, или с психотерапевтом, или с обоими сразу...

Я откинулся на спинку стула, как будто она дала мне пощечину.

– Я имею в виду, потому что я твой босс. Это в пределах разумного.

– Чушь собачья, – сказал я.

– Значит ли это, что у нас всё в порядке?

– У нас всё в порядке, Корделия.

Двигаемся дальше.

Единственная причина, по которой мне мог понадобиться гребаный психотерапевт, заключалась в том, что я наблюдал, как её пальцы перебирают волосы, и я внезапно представил, как наматываю её конский хвост на кулак и откидываю её голову назад, стоя у неё за спиной – и ни на ком из нас в этом сценарии не было одежды.

– Кстати, о моем дне рождения. Про чайные чашки.

Я кивнул. День рождения. Безопасная тема. Неплохо. Полностью одетые.

– Я бы хотела пригласить кое-кого на свой день рождения, приготовить настоящий торт и устроить вечеринку. Дел, очевидно, и Бэка. Табиту и Дефне.