23

БЕЛЛА

Я все еще дрожу, когда встаю под душ. Мелкая дрожь пробирает меня изнутри. У меня дрожат руки, когда я включаю воду, а кожа все еще покрывается колючками, словно я чувствую его пальцы, проходящие по мне даже сейчас. Даже дыхание сбилось, когда я шагнула под горячие брызги и попыталась успокоиться.

Все это время я и не подозревала, что именно это меня ждет. Я так боялась, что отшатнусь при первом же прикосновении, рассыплюсь при поцелуе, но Габриэль сделал все так, что я почувствовала себя легко. Естественно. Как будто не нужно было ничего бояться, когда он целовал меня, прикасался ко мне.

Я знаю, почему. Он не торопился, двигался в заданном мной темпе, не давил, пока не понял, что может, а потом лишь слегка надавил. Я думала, что впаду в панику от ощущения, как он задирает лифчик и всасывает мою грудь в рот, но в тот момент я думала только о том, как сильно я этого хочу… как сильно я хочу его рот везде.

И до сих пор хочу. И все, о чем я могу думать, раздеваясь и заходя под горячую воду, это о следующем разе и о том, что еще мы можем сделать.

Когда я выхожу из воды, я все еще вижу отпечаток рта Габриэля на моем соске - красный след, оставшийся от всасывания и царапанья его зубов. Я легонько прикасаюсь к нему, и при виде его во мне вспыхивает теплое желание. Это не пугает меня. Я чувствую, что я его, что он как-то пометил меня, и это тоже не пугает меня, как я могла бы подумать.

Я одеваюсь, оставляя мокрые волосы распущенными, и иду поднимать Сесилию и Дэнни. У меня такое чувство, что Габриэля уже не будет, когда мы спустимся по лестнице, он и так опаздывает из-за того, что мы только что сделали, и я изо всех сил подавляю разочарование. Если уж на то пошло, говорю я себе, то немного пространства не помешает. Мы с Габриэлем просто друзья, потому что он тот, кому я могу доверять, и он ясно дал понять, что не может дать мне больше ничего. Но я не настолько наивна, чтобы думать, что что-то настолько интенсивное, настолько эмоциональное происходит без чувств. Мне нужно уметь обрабатывать эти чувства, иначе я потеряю контроль над ситуацией. А контроль, это то, что вообще делает ее возможной.

Я собираю детей, одеваю их и веду вниз по лестнице, только чтобы остановиться в фойе при виде Габриэля, который одет для работы в костюм, застегнутый на все пуговицы и кучи пакетов возле двери. Он выпрямляется, на его лице появляется широкая улыбка, и я с трудом сопоставляю эту его ухоженную, собранную версию с тем мужчиной, который вздрагивал надо мной менее часа назад, с растрепанными волосами и открытым ртом, разрывающимся от моего прикосновения. От этого контраста меня обдает жаром, и по тому, как темнеют его глаза, когда он смотрит на меня, я понимаю, что он думает о чем-то подобном.

Я тяжело сглатываю.

— Что это?

Габриэль хихикает.

— А ты как думаешь? Похоже, твое оборудование для камеры прибыло.

Мое сердце подскакивает, и я задыхаюсь, забыв обо всех остальных мыслях, когда бегу к коробкам.

— О… Боже, ты прав, — вздыхаю я, и Габриэль смеется.

— Дети, найдите Агнес и попросите ее приготовить завтрак, пока Белла рассматривает это. — Он улыбается мне, когда я выпрямляюсь, и в его глазах появляется озорной огонек. — Уверен, ты хочешь испытать все это на практике, верно?

— Да, но... — У меня впереди целый день, наполненный всеми делами, которые я обычно делаю с детьми, и он это знает. Я смотрю на него в недоумении.

— В эти выходные, — говорит он, — я возьму тебя на еще один урок вождения, и тогда ты сможешь показать мне кое-что из того, что тебе так нравится в фотографии. А пока почему бы тебе не сводить детей в Центральный парк сегодня? Уговори свою подругу встретиться с тобой, чтобы вы могли провести с ней время и повеселиться, делая снимки. Я скажу Джейсону и Джио, чтобы они были готовы пойти с вами через пару часов.

— Хорошо... — Я потрясла головой, пытаясь прояснить ситуацию. — Ты уверен?

— Конечно. — Габриэль посмотрел на меня так, словно не понимал, почему вообще возник этот вопрос. — Это будет хорошо и для них, и для тебя.

— Звучит замечательно. — Я смотрю на коробки и снова на него, внезапно переполненная чувством благодарности. Все это гораздо больше, чем я когда-либо могла исследовать, когда речь шла о вещах, которые меня интересуют и волнуют. Я годами обходилась одной старой камерой не потому, что отец не мог позволить себе лучшую, он мог бы купить мне целый магазин фотоаппаратов, если бы захотел, а потому, что не считал нужным тратить деньги на мое хобби. — Большое спасибо.

— Мне очень приятно. — Его взгляд встречается с моим, и в нем все еще чувствуется тепло, напоминание о том, что произошло между нами раньше, и от этого по моему позвоночнику пробегает дрожь. — Я с нетерпением жду, что ты покажешь мне в эти выходные.

— Я тоже. — Я прикусываю губу, и на короткую секунду, пока он стоит и смотрит на меня, мне кажется, что он собирается меня поцеловать. Но вместо этого он достает свою сумку и открывает входную дверь.

— Увидимся вечером, — говорит он так небрежно, как будто он ничего не изменил во всем моем мире этим утром.

А потом он уходит, идет по подъездной дорожке, оставляя меня с готовым к сборке оборудованием на тысячи долларов у моих ног.

***

Два часа спустя я вместе с Сесилией и Дэнни сажусь в машину и еду в Центральный парк, чтобы встретиться с Кларой. Моя новая камера лежит в кейсе рядом со мной, а все осветительные приборы и дополнительные аксессуары, которые я купила, аккуратно разложены наверху в моей комнате. Некоторые из них я даже не представляю, когда буду использовать, но Габриэль в тот день настаивал на том, чтобы я купила все, что захочу, и было слишком сложно отказать ему.

Кстати, это уже не единственное, в чем ему трудно отказать. Я больше не хочу ему отказывать.

Пока мы едем, я думаю, как много я хочу сказать Кларе. Какая-то часть меня считает, что я должна просто промолчать, не позволяя ей копаться в себе слишком глубоко с вопросами, которые у нее, несомненно, возникнут. Другая часть меня отчаянно хочет рассказать кому-то, в частности, моей лучшей подруге, обо всем, что произошло со мной с прошлой ночи. Как сильно все изменилось с тех пор, как мы обедали, за такой короткий промежуток времени.

Джейсон высаживает нас возле парка, и я сосредотачиваюсь на том, чтобы вывести детей из машины на тротуар. Я уже второй раз с ними в городе, и мне интересно, сколько раз это произойдет, прежде чем я перестану испытывать слабое чувство паники при мысли о том, что я несу ответственность за их благополучие. Неужели родители чувствуют себя так всегда? Я не могу не задаваться этим вопросом.

В кармане пищит телефон, и я смотрю на него, чтобы увидеть, что Клара указала мне свое местоположение в парке. Я надеваю свою новую камеру на шею, и меня охватывает чувство удовольствия от того, что я вижу ее там. Я пишу Габриэлю, пока мы идем в парк, чтобы сообщить ему, что мы благополучно добрались до места, а Джио идет за нами.

Его ответ появляется на экране всего через несколько секунд.

Габриэль: Хорошо. Веселись. Увидимся вечером.

От меня не ускользает, что он говорит это уже второй раз. Не ускользает от меня и то, что текст, как и многие другие наши разговоры в последнее время, кажется слишком интимным для того, чем мы на самом деле являемся друг для друга. Даже больше, чем друзья, которыми мы и должны быть.

Я засовываю телефон обратно в карман, сосредоточившись на том, чтобы доставить Сесилию и Дэнни к месту нашей встречи с Кларой. Дэнни бежит впереди, и я говорю ему, чтобы он был осторожен, а Сесилия бежит по тропинке, держа под мышкой свою новую куклу. Она хотела взять ее с собой на пикник, поэтому в кожаной сумке, перекинутой через плечо, лежит набор вещей именно для этого. Дэнни настоял на том, чтобы взять с собой несколько своих фигурок, чтобы присоединиться к веселью.

От одной мысли об этом у меня в груди становится тепло и мягко. Сесилия и Дэнни не мои, но я чувствую, что начинаю любить их так, как будто они мои. Уже сейчас, спустя всего месяц, я чувствую, что не могу представить, как уеду. Я не могу представить, что оставлю их, и когда я думаю об этом, это теплое чувство превращается в тугой, болезненный узел в моей груди.

Но мне не придется этого делать, напоминаю я себе. Пока я не позволю отношениям с Габриэлем выйти из-под контроля и все испортить.

Впереди я вижу Клару, которая машет нам рукой, вставая со скамейки, на которой сидит. Дети бегут к ней, уже решив после того единственного дня, что она и их друг тоже.

Клара, как я вижу, осторожничает, ведь она, по сути, все еще незнакомка, но они оба едва не опрокидывают ее на землю. Дэнни обхватывает ее за ноги, а Сесилия обнимает ее сбоку, обхватывая руками за талию. Клара смеется, наклоняясь, чтобы обнять Сесилию одной рукой, и гладит волосы Дэнни.

— Вам двоим следует быть поосторожнее с объятиями незнакомцев, — говорит она со смехом, а Сесилия морщит нос.

— Ты не незнакомка, — чопорно сообщает она Кларе. — Ты подруга Беллы. Значит, ты и наша подруга.

Я беру в руки фотоаппарат, не в силах удержаться от того, чтобы не сделать снимок. Он снимает как во сне, освещение, потрясающее еще до того, как я настроила параметры, и я чувствую трепетное волнение от перспективы возиться с ним до конца дня.

— Выглядит новеньким. — Взгляд Клары тут же останавливается на камере. — Работа няней действительно приносит свои плоды, да?

Я покраснела.

— Габриэль купил ее для меня. Наверное, в качестве извинения за то, что какое-то время моя зарплата уходила к отцу.

Клара поднимает бровь.

— И это все?

— А, нужно что-то еще? — Я поднимаю его и фотографирую ее. — С этим я стану еще более грозной, — сообщаю я ей, когда она сужает глаза.

— Отлично. Тогда я буду угрозой с вопросами. — Она идет со мной в ногу, пока мы следуем за Сесилией и Дэнни. — Например, сегодня у тебя, кажется, особенно хорошее настроение.