24

БЕЛЛА

В субботу, как и было обещано, Габриэль оставляет детей с Агнес на целый день, чтобы провести утро и день со мной. Я вижу ухмылку на лице Агнес, когда мы встаем из-за стола после завтрака, но стараюсь притвориться, что она не означает того, о чем я думаю. Она не может ничего знать о том, что происходит между нами.

И что же это такое? Спрашиваю я себя, пока Габриэль идет за ключами, а я поднимаюсь наверх, чтобы переодеться, так как на мне треники и футболка с длинным рукавом после нашей тренировки. Прошло два дня с того утра в спортзале. На следующее утро мы прошли половину тренировки, прежде чем я оказалась у стены, Габриэль прижался к моему рту, а мои руки стягивали его тренировочные шорты. Я еще не была готова к тому, чтобы он прикасался ко мне ниже пояса, поэтому я кончила сама, пока он гладил себя, и снова кончил на мой живот, причем мы оба кончили почти одновременно. А вчера...

Вчера я все еще не была готова зайти дальше. Мысль о руке Габриэля между моих ног или о чем-то большем, все еще вызывала у меня паническое, нервное чувство. Поэтому вместо этого он целовал меня и играл с моими сосками, пока я заставляла себя кончить, и ждал, пока я не кончу. А потом он высунул свой член и положил мою руку на него, а его рука обхватила мою, пока мы вместе его возбуждали.

Я была абсолютно уверена, что рукоблудие не должно быть таким интимным, как это было. Его взгляд не должен был быть таким горячим, каким он был, наши руки двигались вместе, подталкивая его все ближе и ближе к грани, его рука сжимала мою, когда он пульсировал в моем кулаке и растекался по моему животу. Это так сильно возбудило меня, что мне пришлось снова возбуждаться в душе, думая о нем.

Этим утром мы даже не пошли дальше растяжки. Габриэль придвинулся ко мне ближе на коврике, запустил руку в мои волосы и целовал меня до тех пор, пока у меня не перехватило дыхание. Я уже готова была снова начать дурачиться, но он остановился и встал с коврика.

— Позже, — сказал он, и мы вернулись к тренировке, хотя я не думаю, что у меня хорошо получалось. Я была слишком рассеяна.

Теперь, когда я поднимаюсь, чтобы переодеться, я не могу не задаваться вопросом, что он имел в виду под «позже». Я перебираю свою одежду, чувствуя нервную дрожь в животе.

Я хочу надеть что-нибудь летнее. Что-то, что ему понравится, что я бы надела, если бы это действительно было свидание. Но это не так, и я знаю, что это не так, в лучшем случае, это такое свидание, на которое ходят друзья, например, как обед с Кларой.

Вот только с Кларой я ничем таким не занимаюсь, верно? Так что это другое. Это свидание. Настоящее свидание.

Я тяжело сглатываю, пытаясь прогнать эту мысль. Габриэль не назвал бы это свиданием, и я тоже не собираюсь. Он очень четко определил, кем мы являемся друг для друга, все границы установлены. Но мне не хочется надевать тяжелую, неудобную одежду, которой я прикрывалась последние несколько месяцев.

Я также пока не готова выйти на улицу в шортах и майке. Но, конечно, есть золотая середина... Я листаю стопки одежды, думая о том, что мы, несомненно, столкнемся с другими людьми, и как я буду себя при этом чувствовать.

Но Габриэль будет со мной, и я знаю, что он обеспечит мне безопасность.

Вздохнув, я иду к своему шкафу. Там висит великолепное шелковое макси-платье, которое я обожаю: с бретельками-спагетти и V-образным вырезом, спускающееся до щиколоток, но с разрезами по обеим сторонам до уровня чуть выше колен. Оно белое с ярким рисунком подсолнухов, занимающим большую часть платья, спина занижена, а бретельки перекрещиваются сзади.

Я достаю его, раздумывая.

Когда я надеваю его через голову, шелк чувственно прижимается к моей коже, скользкий и гладкий, почти снисходительный. Оно прекрасно мне льстит, после переезда сюда я немного прибавила в весе, причем во всех смыслах, и оно привлекательно облегает мои бедра и грудь, а V-образный вырез демонстрирует малейший намек на декольте. Когда я двигаюсь, мои ноги выглядывают из прорезей, но не резко.

Я достаю из шкафа легкую рубашку, надеваю ее и завязываю на талии. После минутного раздумья я делаю глубокий вдох и закатываю рукава до локтей.

Вот так.

Я смотрю в зеркало и понимаю, что не так уж и боюсь, как мне казалось. В животе дрожит, но это скорее от мысли, что Габриэль увидит меня в таком виде, чем от чего-либо еще, и от того, какое у него будет выражение лица, и что он скажет.

Я надеваю украшения из розового золота, их привычность успокаивает, и обуваю босоножки. Пальцы не накрашены, но сейчас я не могу заставить себя думать об этом. Того, что я обута не в тяжелые боевые ботинки, достаточно, чтобы решить эту проблему в данный момент.

Габриэль ждет меня в фойе. И когда он оборачивается, выражение его лица останавливает меня на месте, заставляя быстро оглянуться, чтобы проверить, нет ли там еще кого-нибудь, потому что если кто-то еще увидит его, то сразу же поймет все, что произошло между нами.

В его взгляде столько тепла, что оно способно поджечь меня. Он тяжело сглатывает, и его горло сжимается, когда он вбирает меня в себя.

— Ты выглядишь чертовски невероятно, — пробормотал он, его глаза снова забегали по мне, как будто он не мог насытиться. — Ты... ты будешь в порядке в этом?

В моей груди что-то тает от того, что его следующей мыслью так быстро после того, как он увидел меня, стало мое самочувствие. Я киваю, небольшим, отрывистым движением.

— Думаю, да.

— Я планировал пригласить тебя на обед. — Он смотрит на меня с голодом, как будто хочет съесть меня, и что-то в моем желудке сжимается при этой мысли. — И я подумал, что ты могла бы показать мне эти свои ботанические сады. Там будут другие люди…

Я снова нервно киваю.

— Думаю, со мной все будет в порядке. Я хочу попробовать.

Габриэль улыбается, медленная, яркая улыбка расплывается по его лицу. Он пересекает пространство между нами, останавливаясь прямо передо мной, и поднимает руку, едва не касаясь моей щеки. Когда я встречаю его взгляд, он медленно подносит руку, его пальцы касаются моей челюсти, и я не вздрагиваю.

Не вздрагиваю… Я чувствую жжение в глазах от осознания этого.

— Если все будет слишком, — тихо говорит он, — я верну тебя домой, как только ты скажешь. Никаких вопросов. Мы просто уйдем, если тебе будет неудобно. Обещай, что скажешь мне, если будет неудобно.

Я прикусываю губу, стараясь не дать слезам пролиться. Я все еще вижу жар в его глазах, вижу его желание ко мне, но все это отходит на второй план перед его заботой. А ведь ничто и никогда в жизни не значило для меня больше.

Я киваю.

— Я обещаю.

— Хорошо. — Габриэль отступает назад, засовывая руки в карманы, как будто ему нужно остановить себя от прикосновения ко мне, пока дело не зашло дальше. — Пойдем. Сегодня мы возьмем Феррари.

Мои глаза расширяются.

— Ты будешь учить меня водить на Феррари? На втором уроке?

На его лице появляется виноватое выражение.

— Надеюсь, ты не слишком разочарована, — медленно произносит он. — Думаю, мы отложим урок вождения на другой день. Я бы хотел провести с тобой больше времени в городе. И дать тебе достаточно времени, чтобы сфотографировать все, что ты захочешь. — В его лице есть намек на что-то еще, блеск в глазах, который заставляет меня думать, что он говорит мне не все, но я слишком занята поглощением всего остального, чтобы много думать об этом.

— Все в порядке, — быстро говорю я ему. — Я хочу еще один урок вождения, но, если только мы сможем сделать это в другой день? Я хочу еще пофотографировать.

Габриэль ухмыляется.

— Я так и думал, что ты это скажешь. Поехали.

Пока мы идем к припаркованному перед домом Феррари, я не могу не думать о том, как все это просто. Слишком легко. Габриэль ведет себя со мной осторожно, не берет за руку, но все же дает мне свободу. Он открывает мне дверь, и я понимаю, что с момента приезда в дом и до машины не задумывалась и не беспокоилась о том, что на мне надето. О том, что у меня голые руки и ноги, проглядывающие сквозь юбку.

Для большинства людей это не покажется чем-то особенным, но для меня это огромный шаг.

Машина мурлычет, когда Габриэль заводит двигатель, и я прикусываю губу, скользя руками по сиденьям. Мне нравится эта машина, и я не перестаю надеяться, что в конце концов Габриэль позволит мне сесть за руль. Когда-нибудь в будущем.

У нас с ним нет будущего, твердо напоминаю я себе. Ни одной прошлой дружбы. В нем есть место для того, чтобы он научил меня водить его любимую машину, я знаю это, но я также знаю, что должна быть осторожна. Габриэлю будет так легко влюбить меня в себя, а мне придется активно работать над тем, чтобы не влюбиться.

И он даже не будет этого делать, потому что он ясно дал понять, что это не обсуждается.

Поездка в город идеальна. Габриэль опускает верх, и я укладываю волосы на макушке, несколько прядями разлетаются по лицу. Я вижу, как Габриэль смотрит на меня, пока я надеваю солнцезащитные очки, и он протягивает руку, слегка касаясь моего бедра, прежде чем осторожно положить ее на мою ногу.

По моей коже ползет тепло, сердце бьется чуть быстрее. Я медленно кладу свою руку поверх его, загибая пальцы вокруг его ладони. И мы сидим так всю дорогу до города, наши руки переплетаются на моей ноге.

Когда мы паркуемся у ботанического сада, я не уверена, что хочу отпускать его.

Габриэль подходит, чтобы открыть мне дверь, и я выскальзываю со стороны пассажира. Я нахожусь достаточно близко к нему, чтобы касаться его, когда встаю, и он вдыхает, его глаза темнеют, когда они встречаются с моим лицом. Он медленно закрывает дверь, поворачивается ко мне, и его голос становится хриплым, когда он говорит.

— Можно я тебя поцелую?

Мое сердце колотится в груди. Мы на публике. Я не совсем понимаю, почему это имеет значение, кроме того, что это так.

— Это кажется реальным, — шепчу я, и Габриэль колеблется.