Глава 1

Галина

Территория Кровносты, двор принца Людовика Смелого

Наши дни

— Слабая и никчёмная.

— Боится собственной тени.

Бормотание воинов моего отца преследовало меня, когда я спешила вдоль банкетного стола в Большом зале. Я держала голову опущенной. Они знали, что я их слышу, но лучше было притвориться, что я этого не делаю. Если бы я отреагировала — если бы я дала какой-либо признак того, что их насмешки беспокоят меня, — они бы подкрепили свои слова действиями. У меня были шрамы, чтобы доказать это.

Поэтому я приковала свой взгляд к каменным плитам и не останавливалась, пока не дошла до конца стола и не села.

— Ты врежешься в колону, если будешь продолжать так удирать, — сказал мой брат Александр со стула рядом со мной.

Я подняла глаза и обнаружила, что он наблюдает за мной с ошеломлённым выражением лица.

— Это лучше, чем натыкаться на их кулаки, — ответила я.

Он пожал плечами и потянулся за своим кровавым вином.

— Если тебе не нравятся их наказания, тогда учись драться.

— Если бы у меня были твои способности, брат, можешь быть уверен, я бы так и сделала.

— Придержи свой язык, Галина, — пробормотал он поверх края своего кубка. — Мне не нравится твой тон.

Я опустила голову. Он тоже не хотел, чтобы ему напоминали о нашем общем происхождении. Вампиры были одержимы родословными. У них была веская причина, поскольку Кровь выбирала их правителей.

Раздались крики, избавившие меня от необходимости извиняться. Мой отец вошёл в холл, а мой дядя Григорий следовал за ним по пятам. Когда они стояли лицом к лицу перед очагом, было очевидно, что они спорили.

Не такое уж необычное явление.

— Откуда мне было знать, кто она? — заорал мой отец, сжимая в мясистом кулаке рукоять кинжала, пристёгнутого к его боку. Его чёрные волосы струились по спине, а красивое лицо было искажено хмурой гримасой.

Мой дядя Григорий вернул это выражение. Достаточно было только взглянуть на них, чтобы понять, что они братья. Они оба были грозными воинами с надменными чертами лица и льдисто-голубыми глазами, которые вспыхивали красным от сильных эмоций.

Однако, в отличие от моего отца, в тёмных волосах Григория были серебряные пряди — редкость для бессмертного. Однажды я подслушала, как Александр утверждал, что светлые пряди появились из-за стресса, связанного со скандалами моего отца.

Судя по грозовым тучам в глазах Григория, назревал новый.

Он недоверчиво посмотрел на моего отца.

— Ты действительно ожидаешь, что кто-нибудь тебе поверит, Людовик? Ивана из Севолода — супруга чистокровного принца!

— Тогда принц Сергей должен был удовлетворить её, — мой отец ухмыльнулся, показав кончики своих клыков. — Может быть, тогда она не сбилась бы с пути.

Несколько воинов за столом захихикали.

Григорий не улыбнулся.

— Нет никакого оправдания тому, что ты спишь с женой другого принца. Ты принесёшь войну к нашим границам!

Веселье моего отца исчезло, и в его голосе появились опасные нотки.

— Наши границы? Ты забываешь своё место, брат.

Температура в зале упала на несколько градусов.

Мой пульс участился, даже когда раздражение пронзило меня. Если их спор перерастёт в драку, я вряд ли поужинаю. Могут пройти дни, прежде чем кто-нибудь вспомнит, что мне нужна еда, чтобы жить.

Если Григорий и был напуган, то никак этого не показал.

— А ты забываешь о своих обязательствах, — сказал он. — Ты позоришь трон отца своей неестественной похотью, — он выплюнул последнее слово с презрением в голосе.

Мой отец крепче сжал рукоять своего кинжала, его рубиновое кольцо отразило свет.

— Единственная неестественная похоть здесь — это желание, которое ты питаешь к упомянутому трону. Безответное желание, потому что ты никогда на него не сядешь.

Григорий замер совершенно неподвижно. Воины вокруг стола зашевелились. Некоторые положили руки на оружие.

Я стиснула подлокотники своего кресла. Если бы Григорий ударил моего отца…

— Он не будет, — пробормотал Александр. — Григорий знает своё место.

Я сразу же представила в своём воображении кирпичную стену. Я перестала концентрироваться, и Александр прочитал мои мысли. Такого рода беспечность была опасна в Кровносте.

И действительно, Григорий коротко поклонился моему отцу.

— Я просто стремлюсь служить ему, как и тебе, — он выпрямился. — Брат.

На мгновение напряжение повисло. Затем, так же быстро, как и появился, гнев покинул лицо моего отца. Он повернулся к банкетному столу и развёл руками.

— Хватит этих препирательств, — произнёс он громким голосом. — Давайте пировать!

Воины закричали в знак согласия, некоторые ударили кулаками по столу.

Я схватила свой кубок с кровавым вином, прежде чем оно могло пролиться.

Григорий прошествовал к своему месту, поднял свой кубок и осушил его.

Мой отец подошёл к своему трону на возвышении. Сразу же из тени появились две рабыни. Одна опустилась на колени у его ног и прислонила голову к его колену. Другая забралась к нему на колени и предложила своё запястье. Он провёл рукой с перстнями по волосам первой рабыни, улыбнулся и вонзил клыки в предплечье второй.

Её губы приоткрылись в пронизанном наслаждением стоне, а глаза остекленели.

Я выпустила воздух, который задерживала, и откинулась на спинку стула. Ещё больше рабынь — человеческих женщин с улиц Санкт-Петербурга — двигались вокруг стола с кувшинами кровавого вина. Некоторые хихикали, когда воины хватали их за талии и пили прямо из их вен. Через несколько секунд шипучие звуки превратились в вздохи и похотливые стоны. Напряжённая атмосфера рассеялась, сменившись смехом и гулом разговоров.

Александр отхлебнул из своего кубка и мягко посмотрел на меня.

— Кризис предотвращён.

Пока что. Мой отец никогда не поменяется. Я посмотрела на Григория, который занял своё место и теперь смотрел на языки пламени, прыгающие в очаге. Он утверждал, что не хочет трона. Что он был более полезен как советник.

Но я не была уверена, что поверила ему.

Не то чтобы это имело значение. Кровь выбрала моего отца правителем. Григорий не мог убить его или свергнуть, так как Кровь помешала вампирам восстать против своего принца.

Рабыня подошла к Александру и наклонилась над столом с надеждой в тёмных глазах. Её руки были покрыты татуировками. Ещё больше чернил растеклось по её груди. Её зрачки были расширены, а глаза голодно блестели, когда она смотрела на Александра.

— Вы будете есть, мой господин?

Он оглядел её, его голубые глаза задержались на выпуклостях её грудей.

— Я не видел тебя раньше. Ты новенькая?

— Да, — да. — Но я наслаждаюсь своим пребыванием.

— Я уверен, что так и есть.

Она облизнула губы.

— Вы будете кормиться?

— Не сегодня.

Она бросила на него удручённый взгляд, затем переключила своё внимание на меня.

— Она тоже, — сказал Александр, прежде чем рабыня смогла заговорить. Быстрый, как молния, он схватил меня за подбородок и сжал, заставляя мои челюсти раздвинуться. — Моя сестра — дампир, а также бастард. Видишь её маленькие клыки? — он прищёлкнул языком. — Увы, недостаточно длинные, чтобы проткнуть твою прелестную шейку, не причинив большого вреда. Это тоже будет неприятно. У неё недостаточно силы, чтобы заставить тебя кончить.

Я тяжело дышала через нос, мои глаза слезились от его хватки. Несколько воинов заметили нашу маленькую сцену, и злоба плясала в их глазах, когда они смотрели на мой разинутый рот.

Рабыня нахмурилась.

— Дампир...

— Наполовину человек, — проговорил Александр непринуждённым тоном. — Это значит, что её мать была шлюхой, как и ты. А теперь кыш, — он отпустил меня и щёлкнул пальцами в её сторону.

Она отшатнулась и отвернулась, уже оглядывая стол в поисках кого-нибудь, желающего покормиться. Один из воинов схватил её, но она вырвалась из его досягаемости и продолжала идти. Мужчины по обе стороны от него разразились смехом.

Я опустила взгляд, моя челюсть пульсировала, а грудь горела от гнева. Моя мать не была шлюхой. Она была жертвой, такой же, как рабыни, которые сейчас ухаживали за моим отцом. Она просто имела несчастье зачать его ребёнка. Мой отец не был в восторге, но он позволил мне жить, потому что некоторые дампиры рождались с достаточной силой, чтобы быть полезными. Когда стало очевидно, что я не одна из них, он бросил меня на произвол судьбы. Большую часть времени он, казалось, забывал о моём существовании.

Но его воины этого не сделали. Вампиры ценили силу и могущество — а у меня не было ни того, ни другого.

Женский стон донёсся с возвышения, на котором стоял трон моего отца. Он растянулся на красных подушках, его горло работало, пока он питался из рабыни. Она оседлала его и вскрикнула, её бедра закачались, когда она достигла оргазма. Рабыня у его колена скользнула рукой вверх по бедру к паху. Он уложит в постель обоих — и, вероятно, других — ещё до конца ночи. Единственный вопрос заключался в том, потрудится ли он сначала отвести их в свою комнату.

Рабыня, которую Александр отверг, двинулась к помосту, теперь её взгляд был сосредоточен на моём отце.

Что вряд ли было неожиданностью. Как у древнего, яд в его клыках был богат силой. Несколько капель насытили бы её на несколько недель.

И если она не получит больше, ломка убьёт её. Сила была сильнее любого наркотика. Она наполняет человеческий мозг эндорфинами, вызывая эйфорию и сексуальное удовлетворение. Попавшись на крючок, жертва вампира становилась всё более зависимой от него, пока не жаждала ничего другого.

Ноздри моего отца раздулись, когда он заметил приближающуюся женщину. Он вытащил свои клыки из запястья первой рабыни и столкнул её со своих колен, заставив её упасть с помоста, запутавшись в конечностях.

Татуированная рабыня перешагнула через неё, оседлала бёдра моего отца и протянула ему руку.

— Мой принц, для меня это большая честь.