Глава тридцать первая

Девон, Апрель 1943

Сильвия

Девон выглядел не совсем так, как в моем детстве с широкими песчаными пляжами и бескрайними торфяными болотами в силу того, что береговая линия от Илфракомба до Бидефорда превратилась в тренировочную базу для тысяч солдат и десантников ВМС США. Вместо золотых песков Браунтона мы остановились ближе к границе Сомерсета, в симпатичном городке Линмут с его побратимом Линтоном на другой стороне крутого ущелья, разделенного двумя быстротечными ручьями.

Поездка из БП заняла шесть часов, включая перерыв на обед в городке Чиппинг-Содбери, что почему-то рассмешило Чарли. Мне нравилось слышать его смех, такой редкий, глубокий и радостный.

Когда мы наконец прибыли, измазанные грязью с пыльных дорог, то были очень рады наконец-то отдохнуть.

«Линдейл» больше походил на швейцарское шале, чем на приморскую гостинцу середины Викторианской эпохи, с высокой башенкой в одном конце и мансардными оконцами, из которых открывался вид на гавань внизу.

Портье тщательно осмотрел нас, так пристально вглядываясь в мое военное удостоверение, отчего подумала, не ожидает ли он, что оно заговорит. Чарли удостоился более беглого взгляда.

— Вы с ними на побережье? — спросил он, его акцент кокни удивил. — С другими янки?

— Не могу сказать, приятель, — ответил Чарли, и портье благоразумно не стал больше ни о чем спрашивать.

— Ужин подается с 18:00 до 19:00, однако мы должны зарезервировать столик; а завтрак — с 8:00 до 9:00, или раньше по специальному запросу. Будете ли ужинать с нами сегодня?

— Безусловно, столик на двоих, — отозвался Чарли, — и мы закажем два завтрака.

Портье кивнул.

— Ваш номер расположен на вершине башни, мисс. Через две двери находится санузел, а в конце коридора — ванная. Горячая вода подается с шести до восьми утра и с семи до девяти вечера. Ваш номер, сэр, — сказал он, переводя взгляд с одного на другого, — расположен на втором этаже. В другом конце отеля.

Вскинутые брови свидетельствовали о тому, что ему очень любопытно узнать о наших отношениях.

— И если позволите, — осторожно улыбнулся, — на вершине холма Каунтисбери есть хороший паб «Голубой шар». Можете пройти его за полчаса и скатиться вниз за десять минут, — и усмехнулся сам себе. — Там готовят очень хороший светлый эль, который нравится янки, да и видок там красивый, мисс.

Не понимала, почему Чарли выглядел так, будто хочет расхохотаться, но он поблагодарил клерка и подмигнул мне.

— А на другом берегу реки есть Клифф Рэйлвэй — обрывистый и высокий фуникулер с водным приводом, — услужливо продолжал клерк. — И несколько хороших кофеен в нескольких минутах ходьбы. Имейте в виду, они сейчас закрыты.

Мы еще раз поблагодарили за информацию и забрали ключи от номеров.

— Хочешь вздремнуть? Или может прогуляемся и сориентируемся? — спросил Чарли.

— Я была бы не прочь быстро помыться и почистить зубы, потом перед ужином осмотреться.

— Конечно, замечательно. Отнесу твой чемодан в комнату, — сказал мужчина.

— Честно говоря, все в порядке. Он не тяжелый, собрала всего несколько вещей.

— Дорогая, тебе нездоровится, — проговорил он, взявшись за ручку.

Наши пальцы соприкоснулись, и что-то внутри проснулось, что-то, что, как я думала, угасло вместе со страданиями. Но оно таилось там, крошечная искорка, словно короткое замыкание, переключение. Я взглянула на Чарли, но он и бровью не повел.

Мы поднялись на три пролета по крутой лестнице в башне, и Чарли с легкостью понес мой потрепанный чемоданчик.

Я была совершенно очарована своим номером с видом на реку и море. Распахнула окна и выглянула наружу, вдыхая соленый весенний воздух и чувствуя, как груз печали спадает с плеч. Дело было не только в том, что я в отпуске, но и в том, что я находилась вдали от тяжелой ответственности в БП; военная работа была тяжела для всех, но завеса секретности стала обременительной.

И все же сейчас я находилась в одном из любимых графств со своим добрым другом. Я доверяла Чарли и чувствовала, что здесь смогу немного прийти в себя.

— Здесь чудесно, — вздохнула я. — Спасибо, что привез.

— Нет другого места, где я хотел бы быть, — произнес он, быстро взглянув на меня.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но слова не находились, скованные воспитанием молчания, долга и служения.

Мужчина слегка улыбнулся, и мы договорились встретиться в фойе через двадцать минут.

Я воспользовалась санузлом, вымыла руки и лицо в предоставленной ванночке, расчесала спутанные волосы, затем поспешила вниз, чтобы встретиться с Чарли. Наш первый день был уже более чем на две трети позади; хотелось насладиться каждым возможным моментом.

Чарли был одет как обычно, в американскую форму цвета хаки, а я переоделась в цветочную юбку и чистую блузку. Было удивительно легко снять тоскливую форменную одежду.

— Куда хочешь пойти? — поинтересовался, когда мы вышли из гостиницы.

— Стоит воспользоваться советом этого забавного коротышки. — Я улыбнулась. — Может, завтра прокатимся на Клифф Рэйлвэй, но посиделки в пабе с видом на город звучат заманчиво. Хотелось бы поиграть с тобой в догонялки до вершины холма, однако он довольно крутой!

Так оно и было. Уклон был один к четырем, и я запыхалась еще до того, как мы прошли половину пути. Чарли взял меня за руку и потащил за собой.

Когда мы, смеясь и тяжело дыша, добрались до вершины, то все еще держались за руки. Открывшийся вид оправдал все усилия. Впереди виднелось море и длинный синий горизонт, позади — ровные зеленые просторы Эксмура, а внизу — Линмут, приютившийся в устье гавани. На другой стороне возвышался Линтон, а на юго-западе простирались пески. Я наполнила легкие воздухом, подняв лицо к солнцу.

— Бывают дни, когда хорошо быть живым, — тихо произнес Чарли.

Я наблюдала за его лицом, пока мужчина глядел на бескрайнее море, любуясь бронзовым оттенком его кожи, высокими скулами, густыми черными волосами и бездонными очами.

— Да, — просто ответила я. — Бывают дни.

Он улыбнулся одной из своих редких лучезарных улыбок и сжал мою ладонь.

Мы шли по извилистой прибрежной тропинке в дружеском молчании, проходя мимо полей, сплошь засаженных рядами капусты, с причудливыми верхушками, пробивающимися сквозь краснозем.

За пабом с удивлением увидела небольшую каменную церковь. Я гадала, откуда здесь взялись прихожане, ведь по пути сюда не проехали ни одного коттеджа.

Мы обошли кладбище на вершине утеса, читая имена на каменных табличках и глядя на волны в сотнях футов внизу.

Я ощущала себя близкой к смертности, связь со всеми, кого Бог призвал домой. Где стояла бы моя табличка, или мое место упокоения будет навсегда потеряно, как и место упокоения Гарри?

— А у твоего племени есть надгробия? — осведомилась у Чарли. — Хотя, какой глупый вопрос. Даже не знаю, христианин ли ты.

— Школа проследила за тем, чтобы меня крестили, — медленно произнес он, — но духовные традиции моего племени иные. Мы празднуем особые события в течение всего года. Каждому времени года соответствует своя церемония, отражающая уважение к природе, а еще есть священные ритуалы, посвященные жизни, рождению, совершеннолетию, браку и смерти. Старые люди раскрашивали лица, чтобы выразить чувства: красный цвет характеризировал жизнь, черный — смерть или вечную скорбь, а лиловый — величие или чтобы отметить важное жизненное событие. Нынче мы в основном следуем христианским традициям погребения, хотя и поем некоторые священные песни; с каждым годом мы теряем все больше нашей истории, поскольку старые отходят в мир иной. — Он посмотрел вверх. — Смерть — это еще одна часть колеса бытия, и каждый день оно вращается.

В моем воображении звучали барабанный бой, песнопения, что сливались воедино в гармонии с природой. Мне было неприятно думать, что многие из этих традиций угасают. Но все меняется, все живое умирает.

Чарли заправил прядь волос мне за ухо — жест настолько нежный и интимный, что я не могла ничего поделать, кроме как смотреть, тогда как по щекам разливается тепло. На мгновение, самое краткое мгновение, подумала, что он может меня поцеловать. Но потом он разрушил чары:

— Кажется, «Голубой шар» взывает к себе, — сказал с мягкой улыбкой.

Паб являлся старым трактиром 1600-х годов с толстыми каменными стенами, уголками окон и гостеприимным камином. Здесь было очень уютно. Мы пили шэнди из светлого эля.

— Мне бы хотелось узнать побольше о юном Чарли Блэке, — игриво сказала я. — Каким ты был в детстве?

Мужчина тихонько посмеялся.

— Сплошной головной болью! Ненавидел носить обувь и не появлялся дома, когда мама звала. Уж точно предпочитал находиться на свежем воздухе, а не сидеть за школьной партой.

— Представляю, как ты носишься по улицам, — промолвила я. — Видела, как ты водишь джип! На полном ходу, не обращая внимания на едущих навстречу.

На этот раз Чарли громко рассмеялся.

— Ну конечно! Дороги здесь такие узкие, отчего я просто считаю, вся улица моя, пока кто-нибудь не решит ехать в другую сторону по неправильной стороне дороги.

— По правильной! Хочу сказать, что римляне тоже ездили по левой стороне. Они рулили левой рукой, чтобы правая была свободна и было удобно достать оружие. Так что вот так!

Он улыбнулся и покачал головой.

— Вот такой урок истории я бы послушал в школе. Всем моим школьным учителям было не меньше сотни, и ни одна из них не была красавицей.

Я улыбнулась, глядя на него сквозь ресницы.

— Чем занимался после окончания школы?

— Семейной фермой, — ответил, выражение его лица больше не было веселым.

— Не нравилось фермерство?

Снова покачал головой.

— Не сказать, что не нравилось. В засушливые годы наступали тяжелые времена, но это не... я стал смотреть на жизнь по-другому, с тех пор как пошел в армию. Работа радистом особенна, таким немногие занимаются. Не знаю, смогу ли я снова стать фермером.