— Вы давно знакомы? — вежливо поинтересовалась я.

— Нет, мэм, я кадровый морской пехотинец, а вот Чарли Конь записался добровольцем после Перл-Харбора.

Тон посуровел, когда он это проговорил, и я поняла, что причина их вступления в войну была болезненной, поэтому быстро сменила тему.

— Чарли Конь — это прозвище?

Сержант Блэк бросил раздраженный взгляд на старшего офицера.

— Нет, мэм, это Скип так пошутил. Думаю, у вас тут так не говорят, но то, что вы называете «судорогой», мы зовем «конь чарли»⁴.

— Потому что ты вечно весь настрой сбиваешь, — добродушно ответил лейтенант.

Я не привыкла, чтобы офицеры и рядовые так свободно общались друг с другом. Это было интригующе и, очевидно, они были хорошими друзьями.

Внезапно лейтенант взглянул на наручные часы.

— Черт, пора бежать. Через десять минут встреча с бригадиром Тилтманом, не думаю, что ему понравится, если заставят ждать.

— Определенно не понравится! — согласилась я.

— Приятно было познакомиться, мэм, — он улыбнулся. — Еще увидимся, не сомневайтесь.

Я наблюдала за тем, как Скип уходит, пребывая в легком разочаровании, ибо он действительно был довольно приятным собеседником, и, боже, этот голос! Голос был восхитителен: глубокий и тягучий подобно паточному сиропу. Все американские солдаты звучали как кинозвезды.

— Это еще и потому, что я индеец, — признался сержант Блэк, возвращаясь к предыдущему разговору. — Он называет меня «конь Чарли», потому что все индейцы оседлывает лошадей.

— Неужели? — удивилась. — Из какой части Индии родом?

Мужчина громко рассмеялся.

— Нет, мэм. Мой народ — коренные американцы из племени Саук и Фокс.

Прошла секунда, прежде чем я поняла эту информацию, а когда поняла, воскликнула:

— Боже! Ни разу не встречала краснокожих индейцев.

Я захлопнула рот ладонью, словно пытаясь заставить слова вернуться обратно. Глаза сержанта Блэка были строгими, как отполированные камешки, и я поняла, что ляпнула не то.

— Это, наверное, было очень невежливо с моей стороны? Простите. В Блетчли-Парк должны были отучить от привычки говорить, не подумав.

Сержант Блэк слабо улыбнулся.

— Я слыхал и похуже. Может, читали о Джиме Торпе на Олимпийских играх в Стокгольме в 1912 — он был из племени Фоксов в Оклахоме?

— Боюсь, что не знаю его.

— Что ж, я из племени Мескваки, в переводе с нашего языка — «Люди Красной Земли»...

— Ой, как в Девоне?

— Простите?

Отчего я говорила такую чепуху? Мои щеки зардели, и я еще больше заволновалась.

— Почва в северном Девоне красного цвета. Когда рабочие вспахивают поля, она такая яркая! По-моему, выглядит очень красиво.

— Правда? Возможно, Вы не ошиблись, сказав «краснокожие индейцы», ведь некоторые племена использовали охру для боевой раскраски. Но думаю, что белые подразумевали бронзовый цвет нашей кожи. Не переживайте насчет этого.

— Очень мило с Вашей стороны, — прошептала, пылая от смущения.

— Вы огорчены тем, что я без боевой раскраски?

На мгновение ужаснулась, затем поняла, что сержант Блэк дразнит меня.

Я смущенно хихикнула.

— Немного, раз уж об этом заговорили. Знаю-знаю, я полная простофиля.

— А по-моему, Вы милая.

Я сморщила нос.

— Как щеночек, что ли?

— Да, но с куда большей дерзостью.

Я склонила голову набок, не зная, что такое «дерзость» и хорошо ли им наличествовать, но поскольку сержант все еще улыбался, я решила, что, наверно, да.

— Что ж, — начала говорить я, — как бы ни был прекрасен этот пикник, пора возвращаться к работе. Провожу обратно.

— Кстати, — проговорил мужчина, закуривая сигарету, — вероятно, должен поведать Вам, что я не шифровальщик.

Мы были уже на полпути к 7-му Домику, когда сержант Блэк сообщил эту поразительную новость. Я уставилась на него, неженственным образом приоткрыв рот.

— И теперь стало интересно, кто я такой, зачем я здесь и нужно ли меня пристрелить? — усмехнулся он.

Я моргнула, сбитая с толку и изрядно напуганная, но решившая не подавать виду. Моя челюсть сомкнулась со звучным щелчком, и я вскинула подбородок, отвечая:

— Руководство не выдало оружия, так что придется биться руками.

Он явственней заулыбался.

— Ну и дела.

— Полагаю, Вас наняли для выполнений серьезной работы, а не развлечений.

— Дерзкая! Как и говорил. И да, мэм, наняли для настоящей работы: я не дешифровальщик, а радист-шифровальщик.

У меня вновь отвисла челюсть.

— Господи! Правда? До меня доходили слухи о шифровальщиках времен Великой войны, однако никак не ожидала встретить одного из них. Правда? Вы радист-шифровальщик? Расскажите же побольше!

Он продолжал улыбаться, тогда как я лепетала, взволнованная и раздраженная одновременно.

— Раз уж мы будем так тесно сотрудничать, то, полагаю, могу рассказать. Устная передача данных была впервые введена моими братьями, племенами Чероки и Чоктау, во время последней мировой войны. Их шифры отродясь не разгадывались врагом, поэтому хотят сделать то же самое в нынешней войне, так что, полагаю, можно сказать, что мы снова в моде. — Взгляд мужчины сделался серьезным. — Более четырехсот моих братьев Навахо, Команчей и Хопи с юго-запада были завербованы, и я записался добровольцем вместе с двадцати семью другими мужчинами из племени Мескваки: восемь из нас были выбраны в качестве радистов-шифровальщиков.

— Вы утверждаете, что шифры ни разу не разгадывались. Как это работает?

Мужчина улыбнулся моему энтузиазму. Возможно, я выглядела как белка в колесе, однако языки и шифры завораживали, а тут появилась редкая возможность узнать.

— Язык племени Фокс — это диалект алгонкинского языка, который более распространен на северо-востоке. Мы родом из страны Великих озер: люди были рыбаками, а также фермерами и охотниками и собирателями. Но сейчас я просто из старой доброй Айовы, которая названа в честь племени Иовай. Язык племени Фокс — то, что лингвисты называют «инклюзивным языком», по крайней мере, так говорится. Я вырос, разговаривая на этом языке, задолго до того, как заговорил по-английски.

— До чего же интересно. Где выучили английский?

Я была потрясена, узнав, что не все американцы росли, говоря по-английски.

— В школе. Люди пытались вытравить из нас индейство.

В голосе сержанта прозвучала горечь, и я опешила, подумав, не пора ли перестать задавать вопросы, но он продолжил говорить:

— Итак, существуют два типа шифров: первый основан на словах из нашего языка, каждое слово представляет собой букву из алфавита от А до Я. Второй тип кода более простой: просто перевод с английского на язык Фоксов. Если того или иного слова нет, мы его придумываем.

— В смысле?

— Скажем так: хотите упомянуть словосочетание «подводная лодка» — в моем языке для обозначения этого нет слова, поэтому мы называем ее «железная рыба», и товарищ на другом конце рации понимает, что я имею в виду.

Я хохотнула.

— Железная рыба! Чудно! Какие еще есть выдуманные слова?

— «Mahkwa» переводится как медведь. Так что «железный медведь» можно употребить, подразумевая под этим танк. Знаете, что за животное скунс?

— Да, вонючие черно-белые грызуны.

— Так точно. На языке Фокс это слово звучит как «shekâkwa». Используем его, когда речь заходит о нацистских орудиях.

— Серьезно?

Он покачал головой, смеясь.

— Боже, но хотелось бы, что так оно и было!

— Вы подшучиваете надо мной! — воскликнула, весьма взволнованная этим фактом.

— Может, чуть-чуть.

— Вот как! Расскажите что-нибудь еще, сержант Блэк.

— Что хотите знать?

— Даже не знаю: расскажите все, что угодно. Это захватывающе.

Мужчина удивился. Он терпел мои вопросы — я осознавала это, — однако ничего не могла поделать со своим любопытством.

— Хорошо, у нас есть сложные слова, которые в английском языке будут целым предложением. Могу сказать: «Информация была передана генералу», — произнеся лишь «paehtāwāēwesew». Дословный перевод будет: «Он услышан властями».

По мере того как Чарли углублялся в объяснения, я поняла, что могу многому научиться у этого мужчины.

Я была так разочарована, когда показался 7-й Домик. Могла бы слушать сержанта весь день: незнакомые слова звучали как поэтическая шероховатость.

Язык, который только могла себе представить, на котором говорили о горах, озерах и образе жизни.

— Так интересно было поговорить с Вами, сержант Блэк, — сказала я, официально протягивая руку.

Мужчина осторожно пожал ее: смуглая кожа контрастировала с моей бледностью. Слишком много поздних смен и мало солнца.

— Я был только рад, мэм, — ответил мужчина.

Так я впервые встретила сержанта Чарли Блэка.