— Да, сэр.

Я не была столь уверена в себе, как казалось.

В мрачном прохладном помещении находилось немало женщин с кипой расшифрованных немецких разведданных, ожидающих перевода, которые поступали через герметичную трубу в стене. Изредка таинственные коллеги присылали через трубу сладости, а как-то раз — паука, отчего мы вопили, однако мы ни при каких обстоятельствах не видели людей, присылающих нам коды. В течение нескольких месяцев я и понятия не имела, из какого домика они поступали, и только потом об этом ненароком выяснила.

В первый день я оглядела новых соотечественников: некоторые были в форме, но большинство — нет. Здесь был только один мужчина, или, лучше сказать, мальчик, поскольку выглядел он моложе меня.

— Святые угодники, Сильвия Вудс! — окликнула одна из женщин. — Кристин Брук-Роуз. Я училась двумя годами ранее тебя в Сомервилле.

Она была поразительной наружности с густым темными волосами и карими глазами. Я вспомнила, что она была одной из тех, кто учился в Оксфордском колледже.

— Что ж, раз уже вы обе знакомы, — сказал командир эскадрильи Хамфирс, — оставлю вас, чтобы Вы помогли Вудс обосноваться. На этом все.

Командир удалился, довольный тем, что освободился от скучной обязанности представлений.

— Занятно, что ты оказалась здесь. Давай-ка введу в курс дела.

Приятно было видеть знакомое лицо, но пугало то, насколько умна она была, да и все остальные в моем домике тоже.

Девушки из Домика 6 работали над дешифровкой сообщений германской армии и военно-воздушных сил, которые перехватывали на Y-станциях — пункты прослушивания, где женщины в наушниках перехватывали вражеские сообщения, зашифрованные азбукой Морзе, а машины в Блетчли превращали их в обычный текст. Некоторые слушали немецкие радиопередачи и предателей вроде Лорда Хо-Хо, чтобы узнать, что говорит нацистская пропагандистская машина, а также проверить, нет ли закодированных сообщений другим представителям Пятой колонны.

Все сообщения протоколировались, заносились в список, затем отправлялись лингвистам вроде меня. В Блетчли три четверти всего персонала составляли женщины. Здесь мы были не просто служащими, к нам относились на равных с парнями, мы работали в ночные смены и рисковали из-за этого репутацией.

Всю ночь напролет на мотоциклах приезжали посыльные с перехваченными сообщениями со станций прослушиваний по всей стране, которые необходимо было расшифровывать. Также можно было услышать визг шин по гравию и рокочущий дизель автобусов БП, а затем — топот сотен ног, когда смена сменялась, и затемненными фонариками сотрудники освещали путь в потемках.

Домик 6 был полон умных девушек, как Джейн Фосетт с вьющимися каштановыми волосами и со здоровыми зубами, которая в мае расшифровала сообщение, точно определившее местоположение внушающего страха немецкого линкора «Бисмарк», которого Королевскому флоту удалось, наконец, потопить.

У Мейвис Бейти мать была швеей, а отец — почтальоном, и она определенно не принадлежала к числу дебютанток, которых высшее руководство нанимало в начале войны, либо умных девчонок, которые вступали в Рены, поскольку форму для них разработал Молинье. Но она была яркой, смышленой девчонкой и вскоре разгадала шифр между Белградом и Берлином, о котором все говорили, мол, разгадать не удастся, таким образом это позволило одной из других команд выяснить, как работает машина Абвер Энигма. Эта крупица информации спасла тысячи британских жизней от морской атаки, запланированной итальянцами в Матапане.

Мы все были там для того чтобы выполнить свой долг, однако позднее я узнала, что нашего приятеля, Рональда, который не носил форму, высмеивали на улице за то, что тот не сражался, не содействовал военным усилиям. Было крайне несправедливо, что парень не мог объяснить, что на самом деле выполнял жизненно важную военную работу, в конечном итоге спасшей жизни тысяч солдат союзных войск. Но последствием конфиденциальности являлось длительное безмолвие.

Моя работа заключалась в переводе расшифрованных сообщений на английский язык. Это казалось очень увлекательным, однако большая часть работы была ужасно скучной, нескончаемой и жуткой. Ужасно завидовала работе Барбары, чем бы она там ни занималась. Не то чтобы стоило это обсуждать.

— В какой эскадрилье, ты говоришь, служит твой Гарри? — осведомилась Барбара как-то раз вечером, вскоре после того, как мы начали работать в Блетчли.

— 74, Королевские военно-воздушные силы Рочфорд.

— Хорошо-о, буду держать ухо востро, — и стало интересно, что же она имела в виду.

Я умирала от желания расспросить, совершенно обезумев от любопытства, но ничего не произнесла. Если подруга и увидела мой голодный взгляд, она была так любезна, что не высказалась.

— Поговаривают, что бомбардировки закончились, — сказала Барбара, меняя тему. — Как думаешь, это правда? Теперь-ка давай выясним, что в наших продовольственных карточках предоставлено для сегодняшнего кулинарного приключения Кроули-Грейндж. Картофельный суп или опять этот отвратительный снук? По-моему, чем-то попахивает.