ГЛАВА 8

Эмерик

Они понятия не имеют, что это я под этой маской дьявола, и тем не менее, завсегдатаи вечеринок по-прежнему быстро убираются с моего пути, пока я рыщу по первому этажу клуба в поисках моего маленького олененка. Как будто что-то инстинктивное предупреждает их, что, если они не отойдут в сторону, они станут моим следующим чертовым арт-проектом. Все, что нужно, чтобы это произошло, — это один кивок в сторону одного из моих людей, скрывающегося среди толпы. Без суеты и помпы их держали в моей бетонной комнате и держали там до тех пор, пока я не почувствую себя лукавым.

В вспышке фиолетового света мои глаза мельком видят ее пернатую маску. Зная, что я приближаюсь к ней, Риона смотрит на меня через узкое плечо, та же насмешливая ухмылка, которая несколько минут назад сидела на ее красивых губах, остается на месте, маня меня к себе.

Она — проблема, и мне это нравится.

Женщины, участвовавшей в мероприятиях и сборе средств, сегодня вечером здесь нет. Исчезла умиротворяющая улыбка и послушное поведение. Та самая Риона, что стояла на карнизе крыши, здесь и пылает опьяняющей смелостью. Как ей удается так сильно сдерживать эту сторону себя, я никогда не пойму. Должно быть, это похоже на медленное убийство части себя.

Не делаю еще пяти шагов в ее сторону, как она ныряет между группами пьяных и эйфоричных людей. Сегодня вечером они все гонятся за своими достижениями, так же, как и я. Если у них это выпивка и тонкие линии белого порошка в ванных, то у меня — маленькая распутница, которая еще не понимает, с кем она трахается.

Она думает, что сможет перехитрить и обогнать меня, но я знаю это место лучше, чем кто-либо. Я спроектировал эту чертову штуку. Я знаю каждый закоулок. Некуда спрятаться, любовь моя. Она может делать все, что захочет, но скоро я доберусь до этой кремовой кожи.

Пробежав по одному из арочных мраморных коридоров, я подрезал ее как раз в тот момент, когда она пыталась свернуть за угол. Она не понимает, что я ее догнал, пока не становится слишком поздно. Мои руки обхватывают ее плечи, и я разворачиваю ее, прижимая ее позвоночник к мраморной стене.

Я перепробовал все наркотики на свете, попробовал самые дорогие спиртные напитки… все это меркнет по сравнению с тем, каково это — держать в руках Риону Морана.

От резкого удара ее дыхание вырывается из легких, и я нахожусь так близко к ней, что чувствую, как воздух танцует на моих губах. Большие круглые зеленые глаза с золотыми крапинками вокруг зрачков смотрят на меня с удивлением. И когда они это делают, люди и тяжелая басовая музыка тают, пока не остается только она.

Пролитый алкоголь, несвежие сигареты и пот обычно пропитывают воздух клуба, но всего этого нет. Риона не пользуется сладко пахнущими духами, как большинство женщин, с которыми я был рядом. Она пахнет пряно и мускусно. Глубоко вдыхая, я вдыхаю аромат табака, корицы и цитрусовых, который прилипает к ее коже. Да… это лучше, чем героин.

— Что теперь, принцесса? — спрашиваю я, приближаясь к ее лицу, чтобы она могла слышать меня сквозь противную танцевальную музыку. Мне нужна вся сила воли, чтобы не уткнуться лицом в ее шею. — Ты почти умоляла меня преследовать тебя. Я поймал тебя. Ты в ловушке, пока я не скажу иначе, так что нам делать дальше?

Ее грудь в облегающем черном платье вздымается при каждом тяжелом вздохе. Она могла бы хорошо это скрывать, но ее наглый настрой всегда близок к поверхности. Он вспыхивает в ее глазах зеленым пламенем, когда она произносит:

— Я не умоляла.

Не в силах остановить себя или игнорировать необходимость прикасаться к ней еще больше, моя рука отпускает одну из ее рук. Начиная чуть ниже уха, в котором есть несколько различных заклепок и обручей, я провожу кончиком пальца вниз по ее шее.

— Они все так говорят, Риона, — мрачно говорю я ей. — Ситуация не имеет особого значения. Так или иначе, люди вокруг меня всегда начинают просить милостыню. Некоторые умоляют сохранить им жизнь или жизнь своих близких. Они умоляют меня прекратить боль, в то время как другие умоляют меня продолжать прикасаться к ним. Боль или удовольствие, я способен на то и другое, но в конце концов они умоляют меня об этом. И ты, моя сладкая сирена, не будешь исключением, – то, как ее пульс подпрыгивает на кончике моего пальца, вызывает у меня на губах ухмылку. — Что из этого волнует тебя больше? Идея удовольствия или боли?

В ее глазах нет страха, когда она смотрит на меня. Это зрелище, которое я не видел уже много лет. Мои действия и репутация справедливо заставляют людей бояться меня, но не ее. Нет, единственное, что отражается в этих больших глазах, — это возбуждение и похоть.

Я сдерживаю стон, а мой член продолжает пульсировать. Она восхитительна, и все эти ублюдки были слепы к этому. Их потеря скоро станет моей выгодой.

Не отступая и не уклоняясь, она смело поднимает подбородок.

— Я не особо придирчивая, – следующее, что она скажет, решит ее судьбу. Какой бы ни был шанс, что я уйду от нее сегодня вечером, он превратится в пепел у наших ног. — Делай худшее, что можешь.

Рука, которой я отслеживал ее сердцебиение, обхватывает ее горло, оказывая достаточное давление, чтобы было очевидно, кто здесь контролирует. Наклонив голову ниже, чтобы иметь возможность говорить прямо ей на ухо, я шепчу:

— Ты пожалеешь, сказав это.

Она тяжело дышит, ее голова трясется.

— Пока я уверена в своем решении.

Я провожу носом по ее щеке, вдыхая еще один глоток аромата, к которому быстро пристрастился.

— Посмотрим.

Без предупреждения и предисловий я отпускаю ее горло и хватаю ее тонкие пальцы тисками. Ее более коротким ногам приходится делать в два раза больше шагов, чем я тяну ее по коридору к охраннику и двери, защищенной клавиатурой, рядом с ним. Очень немногие люди в Нью-Йорке знают о том, что находится под Тартаром. Те, кто знает, заплатили кругленькую сумму, чтобы насладиться удовольствиями, которые здесь обитают.

Этажом ниже находится настоящий преступный мир.

Мой человек замечает, что я направляюсь в его сторону, и открывает двери, прежде чем мне нужно спросить. Я быстро тащу ее туда, где нас ждет стеклянный лифт. Она не колеблется и не задает вопросов, и я не могу решить, является ли этот шаг смелым или глупым. Безрассудно бесстрашный, этот.

Риона стоит рядом со мной твердо и молча, ее пальцы все еще переплетены с моими. Она не трясется и не дрожит, когда мы спускаемся в освещенную красным бездну. И только когда двери откроются и она полностью осознает, где мы находимся, она издает звук.

Одинокий, едва слышный вздох.

Учитывая то, на что она сейчас смотрит, впечатляет, что это все, что она упустила.

Как и основной этаж, этот уровень также выполнен из мрамора. С высоких арочных потолков свисают большие декоративные люстры. Лампочки в них красные, отбрасывающие красно-розовый оттенок на все и вся. Длинные белые шторы спускаются вниз, образуя ниши для отдыха посетителей. Полностью заполненный бар занимает большую часть левой стены, бутылки стоят на стеклянных полках высотой двадцать футов.

Но Риона задыхается не от декора и архитектуры помещения.

Это люди в шипованных воротниках, раздувающие спины на кожаных шезлонгах, и обнаженные женщины с кляпами во рту, танцующие на возвышениях. Это парни с Уолл-стрит сидят в баре, им сосут члены, пока они пьют старомодные напитки. Это мужчины и женщины стонут и корчатся в экстазе. Некоторые из них до сих пор носят маски с вечеринки наверху, но с ними или без них их анонимность сохранится в любом случае.

Здесь нет ничего запретного, и никто не стесняется.

— Что это за место? — шепчет она мне, когда мы выходим из лифта и погружаемся в туман коррупции.

— Небеса — мой единственный ответ. Если бы такое место действительно существовало, оно было бы моим. Комната без правил. Просто чистый, незамутненный разврат.

Ее голова поворачивается, и я чувствую на себе ее взгляд, как будто она пытается меня понять. Она должна найти ответ, потому что через минуту ее внимание возвращается к запретным достопримечательностям, окружающим нас. Не говоря ни слова, она уходит, окружая себя любопытством. Только в этот раз я позволяю ее пальцам выскользнуть из моих и иду за ней. Я не думаю, что отпустить ее мне будет легко в будущем.

Пока она все воспринимает, я наблюдаю за ней, ожидая момента, когда она решит, что это слишком много для ее молодой души. На двенадцать лет дольше, чем она, я живу на этой земле. Я мало что не испытал, но для нее все это в новинку. Мне нравится смотреть на это ее глазами. Это возвращает тот уровень волнения, которого мне не хватало довольно долгое время.

Она останавливается перед стеклянной стеной. Позади него на качелях сидит блондинка, широко раздвинув ноги, ее киска выставлена на всеобщее обозрение всем, кто проходит мимо. Мужчина становится перед ней на колени, пожирая ее, как чертово животное.

Риона смотрит на меня широко раскрытыми глазами за пернатой маской.

— Они нас видят?

Моя голова кивает.

— В этом-то и дело. Они хотят, чтобы люди смотрели, как их трахают. Это доставляет им удовольствие, и именно поэтому люди приходят сюда. Это место, где они могут поддаться любому желанию и страстному желанию без стыда и последствий.

Она больше ничего не спрашивает, просто оборачивается и смотрит, как женщина трётся о лицо мужчины. Пока они поглощают ее внимание, я фиксирую то, как пальцы Рионы ритмично скользят по ее пухлой нижней губе. Мой член шевелится при мысли об этих самых губах, обхватывающих его. Я бы уже взял любую другую женщину, но что-то в ней заставляет меня замедлиться и потратить время, чтобы просто… принять ее.

Прошло почти полтора месяца с тех пор, как я был с ней так близко, и я наверстываю упущенное. Время, которое ограничено. В ту секунду, когда мы вышли из лифта, наши часы запустились. Хотя я не хочу ничего, кроме как отвезти ее домой и держать запертой в своей комнате, пока не насытюсь, сейчас у нас просто нет такой роскоши.