— Пожалуйста, —  умоляет она. — Мне нужно почувствовать твое прикосновение, а не его. Его руки... Я все еще чувствую их на себе. Пожалуйста, Эмерик, прикоснись ко мне и смой его.

     Как я мог отказать ей в этом? Или что-нибудь еще? Она так обвела меня вокруг пальца, что я бы принес ей луну, если бы она попросила.

  Снова освободив руки, она стягивает через голову платье с цветочным узором и бросает его поверх пиджака. Она поднимается на колени, чтобы снять трусики, и я качаю головой. Я никогда не испытывал особой вины за то, что уничтожил ее кружевное белье, но в случае с этой парой мне было совершенно наплевать на то, как я рву тонкий материал на ее бедрах. После того как Тирнан силой попыталась снять эти стринги с ее тела, я не собирался позволить ей оставить их. Уничтожив его сейчас, я гарантирую это.

     Освободив тело от одежды, ее испачканные красным пальцы хватают материал моей белой рубашки и одним рывком расстегивают все пуговицы. Через несколько секунд ее теплые руки оказываются на моей груди. Они прочерчивают мягкие линии, пока она не добирается до волосяной дорожки под моим пупком.

     Не теряя времени, Риона расстегивает молнию и пуговицу на моих брюках и вынимает мой напрягшийся член. Ее ловкие пальцы гладят меня до тех пор, пока я не запульсирую, а в щели у головки не появится росинка спермы. Зеленые глаза, все еще красные по краям, смотрят на меня, когда она смахнула каплю большим пальцем, а затем погрузила его в рот.

  То, как она удовлетворенно мурлычет, почти заставляет меня схватить ее за бедра и опустить на свою пульсирующую длину. Это противоречит моей природе, но Риона полностью контролирует ситуацию. Она все решает, и на этот раз я - ее добровольный слуга. Она может использовать меня как угодно, если это поможет ей избавиться от ощутимых нитей страха, все еще циркулирующих внутри нее.

    Взяв в руки толстое основание моего члена, она поднимается на колени и проводит плачущим венцом по губам своей скользкой киски. Ее движения медленны и граничат с мучительными, но все же я продолжаю предоставлять ей полный контроль. Я не в силах сдержать пьянящий стон, который вырывается из моих губ, когда она прижимает головку моего члена к своему теплому, манящему входу.

     Пальцы впиваются в мягкую плоть ее бедер, я прижимаюсь лбом к ее обнаженному плечу и борюсь с желанием податься вверх, чтобы встретить ее на полпути, пока она не начинает медленно опускаться. Тугие и трепещущие мышцы ее киски обхватывают меня и принимают внутрь дюйм за дюймом, пока она полностью не насаживается на мой член.

  Взяв мое лицо в руки, она заставляет меня снова посмотреть на нее. На ее бледной коже запеклась кровь брата, глаза опухли от слез, но она все равно самая красивая из всех, кого я видел.

— Мне нужно увидеть твое лицо, —  тихо говорит она.  — Мне нужно увидеть твое лицо, чтобы я знала, что это ты трахаешь меня.

     Внутри меня вспыхивает чернота и яростный гнев.

— Только я буду трахать тебя, принцесса. Никто другой. Ты слышишь, что я говорю? Ты моя и только моя. Твое тело, сердце и душа принадлежат мне, так же как и мои - тебе. Пока я дышу, никто и никогда больше не прикоснется к тебе или к этой киске, и даже в смерти я найду способ сбежать из подземного мира и изрешетить беднягу, который осмелится прикоснуться к тому, что принадлежит мне.

     Мучительно медленно она поднимается почти полностью, оставляя внутри только сверхчувствительную и пульсирующую корону. Ее губы расходятся в беззвучном вздохе, когда она опускает бедра и принимает меня целиком в свой влажный жар.

— Я слышу, что ты говоришь, —  отвечает она в миллиметрах от моих губ. — Я слышу тебя и чувствую тебя.

Прижавшись к моему рту, она быстро добавляет:

— Только ты, — после чего снова целует меня.

     На залитом кровью бетонном полу моего подвала моя жена скачет на моем члене до тех пор, пока мое прикосновение не останется единственным, что она помнит.