А затем я получила работу в «Королевском приюте » для детей, сбежавших из своих семей.

Какое-то время все шло хорошо. Я нашла с детьми общий язык и свое призвание.

Это длилось до тех пор, пока около четырех месяцев назад, войдя в приют, я не увидела, что Роум и Снифф ведут себя странно.

Пройдя на кухню, я открыла бутылку красного вина и плеснула себе в бокал щедрую порцию. Вернувшись через коридор в гостиную, я рухнула на кушетку.

Бу вскочил и устроился у меня на коленях.

— Мяу, — сказал он мне.

— Тихо, мамочка думает, — сказала я ему, а затем скользнула пальцем ему под подбородок и почесала.

Он замурлыкал.

Я посмотрела в окно, и хоть мне и не хотелось, я погрузилась в воспоминания.

Роум, Снифф и Парк были моими мальчиками. Мы были близки. На это ушли месяцы, но я упорно трудилась и заставила их мне доверять.

Они провели на улице много лет, но никому из них не было больше шестнадцати. Я приводила их в приют, изо дня в день ходила в торговый центр на 16-й улице, где они тусовались, и беседовала с ними. Многих детей с улицы я приводила в приют, затем на консультацию, затем на воссоединение с родителями (если срабатывало), затем на семейное консультирование и домой (если действительно срабатывало).

Роум, Снифф и Парк ни за что не соглашались возвращаться домой. Они рассказали мне свои истории. Дома их ждало лишь зло, и я никак не смогла бы добиться семейного воссоединения. Так что, просто следила за тем, чтобы они были в чистоте и безопасности, накормлены и получили хоть какое-то образование.

В тот день. В тот дерьмовый, ужасный день, когда я приехала в «Королевский приют », и заметила, что Пака там нет, я поняла, что Роум и Снифф что-то знают.

Я загнала в угол Сниффа, самого слабого из стаи, и спросила, где Парк.

— Без понятия, — ответил Снифф.

Парк был влюблен в меня. Я знала это и использовала это. Хотя тетя Рэба и Ник говорили мне, что я «необычайно красива», на самом деле я себя такой не считала. Ник говорил так, потому что любил меня. Я смотрелась в зеркало, и хотя не считала себя самой горячей красоткой, но у меня было на что посмотреть. Черные волосы мне достались от папы, но мои слегка вились, и я носила их распущенными. От мамы я унаследовала фиалково-голубые глаза и бледную кожу, а также мамины формы. Ни в одном конкурсе красоты я бы не победила, но и пакет на голову мне бы никто не надел.

Честно говоря, я тоже была увлечена Парком, но явно не так, как он в меня.

Он был забавным, милым и чертовски умным. Смешил до колик в животе и смотрел на меня так, что я понимала: я что-то меняю.

Я начала осознавать, что мир мне не спасти, но была чертовски уверена, что спасу Парка, даже если это убьет меня. Я знала, что должна придерживаться определенных пределов, но я любила этого ребенка. Я любила их всех троих.

Парк знал, что в тот день я буду в приюте. Он бы не упустил возможности увидеть меня.

— Снифф, никакого пудинга, если ты не скажешь, — пригрозила я.

Сниффу нравился пудинг.

— Я не знаю, Лоу. Он просто… не здесь.

Принесение в жертву пудинга стало неожиданностью и предвещало плохие новости. Снифф знал, что что-то происходит, и Парк мог угодить в беду. Он был слишком умен для своего же блага, и для поддержания мозга в тонусе ему требовались вызовы, особенно, когда он стремился уйти от во многом дерьмовой жизни. Он часто попадал в неприятности, искал приключений, свободы и способа сбежать от всего. С ним я была обеспечена работой. С ними тремя.

Сжав в кулак ткань огромной толстовки Сниффа, я потащила его к Роуму.

— Поехали, мальчики. Найдем Парка.

Они пошли со мной главным образом потому, что так им удалось бы покататься на «Хейзел ».

Парка мы нашли. Это заняло несколько часов. Мы обыскали все места, где он обычно скрывался, а их было немало, но мы его нашли.

Я никогда этого не забуду.

Он лежал в переулке, а под его безжизненной рукой валялся шприц.

Передозировка.

Уже наступило трупное окоченение. Глаза Парка были открыты, смуглая кожа побледнела.

Я бросила на него один долгий взгляд, а затем закричала:

— Проклятье!

Сниффа стошнило.

Роум, не отрывая глаз от трупа друга, схватился обеими руками за голову.

Я испустила еще одно ругательство (ну, возможно, намного больше, чем одно), затем присела рядом с Парком и уставилась на него.

Это тело даже не походило на него. Я не встречала человека более живого, чем Прак. Видеть его мертвым — все равно, что смотреть на кого-то другого.

Я опустила голову и выругалась еще раз.

Затем вытащила телефон и позвонила в полицию. Завершив разговор, я снова посмотрел на Парка.

Через некоторое время, когда его образ запечатлелся в моем мозгу, я закрыла глаза и обнаружила, что он выжжен на внутренней поверхности век.

Именно тогда я поняла, что мне нужно делать.

На меня просто снизошло осознание.

Поднявшись, я посмотрела на Роума.

— Кто продал ему это?

Роум был чернокожим, высоким, долговязым, и когда он наберет массу, то станет красавчиком. Снифф был белокожим, слишком худым, невысоким и с прыщами. Парк был американцем мексиканского происхождения, среднего роста и уже красивым. Повзрослев, своей внешностью он сбивал бы девушек с ног, но этому уже не суждено было случиться.

По работе с Роумом я видела, что он скатывался через край. Я никогда не знала, смогу ли до него достучаться. Каждый раз я, затаив дыхание, входила в приют, надеясь, что он будет там, поскольку это был единственный признак того, что у моей работы есть результат.

Роум уставился на меня черными глазами, но не сказал ни слова.

Я толкнула его в грудь и прижала к стене здания рядом с телом Парка. Потом приблизилась к его лицу.

Роуму было пятнадцать, но он возвышался надо мной на пять дюймов, и если бы попытался, то смог бы меня оттолкнуть.

Он не попытался.

— Кто продал ему гребаную дозу? — потребовала я.

— Имени я не знаю.

— Можешь отвести меня к нему?

В глазах Роума вспыхнуло удивление, но показывать он его не хотел.

— Лоу, — сказал он.

По этому единственному слову я поняла, что он может.

— Сегодня вечером. Ты отведешь меня к нему, — приказала я.

Лицо Роума посуровело, и я знала причину. Роум и Парк дружили с тех пор, как себя помнили. Они знавали плохие времена дома и лучшие, но все же дерьмовые, на улице. Снифф прибился к ним позже. Когда он впервые появился на улице, Парк взял его под свое крыло. С тех пор эти трое были неразлучны.

До сего момента.

— Да, — согласился Роум, и я знала, почему он это сделал, но я этого не допущу.

— Ты не вмешиваешься. Покажешь мне, кто это, и сразу же исчезнешь.

— Лоу, — повторил Роум.

— Нет, Роум. Это не обсуждается.

— Белым сучкам там не место. Эти люди тебя зароют, — сказал мне Роум.

— Обо мне не беспокойся. И не называй меня сучкой, это грубо.

Что я могла сказать? В этой ситуации роль взрослого по-прежнему отводилась мне.

Тем же вечером Роум показал мне того негодяя.

К нему я не пошла. Я не была настолько глупой.

Вместо этого проследила за ним и составила план.

Еще я заскочила в оружейный магазин Зипа и купила пистолет.

Зип был стар как время. Белокожий, невысокий, морщинистый, тощий и по большей части лысый, за исключением примерно дюжины длинных седых волос, беспорядочно торчащих из его черепа.

Зип понаблюдал, как я вожусь с оружием в его магазине, и принял решение.

— Когда-нибудь держала в руках пистолет? — спросил он.

— Нет, — честно ответила я.

— Покупаешь для защиты? Чтобы держать в сумочке?

— Нет, — повторила я.

Зип еще некоторое время глядел на меня.

— Собираешься к бывшему?

— Нет, — повторила я.

Глаза Зипа на долю секунды расширились, а затем сузились.

— Собираешься за кем-то еще?

Я посмотрела на Зипа.

Потом, не спрашивайте, почему, возможно, мне нужно было выговориться, или же мне нужен был кто-то, кто отговорил бы меня от моего плана, но по какой-то причине я рассказала Зипу о Парке.

Потом рассказала ему о своем плане.

Он смотрел на меня, как мне показалось, целую вечность.

Наконец, подошел к витрине, открыл одну из них, вытащил черный пистолет и сказал:

— «Глок» 19,9 миллиметров. Легкий, надежный и поместится в сумочке.

Аллилуйя.

— Покупаю, — выпалила я.

— Сзади есть стрельбище. Каждый день проводи там минимум час. Каждый день я буду давать тебе час бесплатно и учить. Ты не выйдешь на улицу, пока не научишься обращаться с этим пистолетом. И у меня есть парни, с которыми я хочу, чтобы ты поговорила. Они покажут тебе, как себя вести. Приходи завтра в шесть.

Я была немного шокирована, но не собиралась смотреть дареному коню в зубы, поэтому кивнула.

— Давай оформим документы, — закончил Зип.

Зип заставлял меня тренироваться на стрельбище до тех пор, пока у меня не начинали болеть руки. Иногда за мной заезжал один из его парней, Хэви или Фрэнк, вывозил куда-нибудь и показывал другие вещи. Они научили меня обращаться с ножами — главным образом, как их избегать, но также и как их использовать. Они также научили меня, как наносить удары, как уклоняться. Они научили меня трюкам вождения, как пользоваться электрошокером и газовыми баллончиками, как вести себя тихо, оставаться незаметной и исчезать.

А Хэви научил меня самому главному:

— Вступаешь в драку, бей в пах. Всегда.

Это был хороший совет, но я не рассчитывала подходить так близко.

Я ожидала, что неприятностей не избежать.

Но собиралась использовать партизанскую тактику.

Что и сделала.

Я проследила за убийцей Парка и, пока он толкал наркоту, порезала ножом Зипа все шины на его машине.

Конечно, это может показаться глупым и незрелым, но, занимаясь продажей наркотиков, вы захотите поехать к следующей точке, а не звонить в «помощь на дороге».

В другой раз я бросила в убийцу Парка дымовую шашку, прервав сделку и напугав всех до чертиков. Я не ожидала, что он потеряет своих клиентов. Ради кайфа наркоманы забывали об осторожности. Тем не менее, это рассердило бы дилера, чего я и добивалась.