ГЛАВА СЕДЬМАЯ

БРАЯР

Когда я просыпаюсь, меня встречает темнота и запах старых книг.

Я в библиотеке Сейнта. Но что-то шелковистое и прохладное прикрывает мои глаза.

Черт.

Незваный гость.

Я вырываюсь из ремней, привязывающих меня к стулу, грудь быстро вздымается, когда воздух, который я пытаюсь втянуть, выходит неглубокими, отрывистыми вдохами.

Я голая и привязана к стулу.

Как злоумышленник затащил меня сюда? Как им удалось раздеть меня, отнести в библиотеку и связать, не разбудив? Должно быть, они каким-то образом накачали меня наркотиками. Я была без сознания достаточно долго, чтобы добраться сюда.

И если я здесь, они, должно быть, сделали то же самое с Сейнтом. Или хуже.

Я открываю рот, чтобы позвать его, когда острие лезвия скользит по моей обнаженной ключице.

Я замираю, у меня перехватывает дыхание, когда угроза ножа обездвиживает меня.

— Тсс. — Маска искажает тишину, превращает звук воздуха сквозь зубы во что-то гораздо более зловещее. —Тихо. Это библиотека.

Знакомое предупреждение, произнесенное тихим голосом, расслабляет мои напряженные плечи. Но только немного.

— Что, черт возьми, ты делаешь, Сейнт?

Вот что я получаю за то, что позволяю своему преследователю увезти меня в свое готическое поместье. Неужели я не могла быть женщиной с хоть каплей здравого смысла и держаться от него подальше после того, как он вломился в мой дом?

Может быть, если бы я думала мозгами, а не либидо, я не была бы привязана голой к стулу, пока мой преследователь в маске проводит лезвием ножа по моей коже.

— Тебе нужно попрактиковаться в том, как успокаивать себя, когда тебе страшно. — Нож покидает мою ключицу в мимолетный момент облегчения. Только для того, чтобы скользнуть по-другому, на этот раз острым краем. Лезвие угрожает разрезать меня в любую секунду. — Как дышать. Как управлять своим страхом. Побеждать его.

Мое сердце все еще колотится от тех мгновений паники, когда я думала, что он незваный гость, пришедший убить меня. Мое дыхание все еще поверхностное, даже когда я напоминаю себе, что я в безопасности. Даже голая, привязанная к стулу и с завязанными глазами, я в большей безопасности с Сейнтом де Хаасом, чем с неизвестным нападавшим.

— Я чертовски спокойна, — выплевываю я. — А теперь развяжи меня.

Он хихикает, убирая нож. Следует слишком знакомый глухой металлический звон.

Его пистолет.

— О, муза. Мы только начинаем.

Я бьюсь в оковах, добиваясь лишь того, что мои запястья и лодыжки начинают болеть.

— По крайней мере, сними с моих глаз повязку.

— Человек, который хочет тебя убить, не даст тебе дара зрения, — огрызается он, расхаживая вокруг меня.

Он хочет заставить меня использовать другие чувства. Выслеживать звук его шагов, полагаться на свое обоняние, взвешивать свои препятствия и оружие, ощущать страх на языке и обуздывать его.

— Что ты мне дал? — спросила я.

— Немного успокоительного в твой ужин. Силы вернутся к тебе с минуты на минуту.

Этот ублюдок накачал меня наркотиками. Конечно, сталкер счел бы это извращенной формой обучения самообороне.

— Как будто это принесет мне какую-то пользу, когда ты меня связал.

Он проводит дулом пистолета по моей вздымающейся груди.

— Ты все еще позволяешь своему страху управлять тобой. Контролируй свой страх, Браяр. Владей своим телом. Своим разумом. Ты сама - это твое самое большое препятствие.

Я крепко зажмуриваю глаза, хотя у меня уже завязаны глаза, и делаю глубокий вдох через нос и через рот.

— Хорошо. Теперь сосредоточься на своих мышцах во время дыхания. Расслабь каждую группу мышц, сконцентрируйся на снятии напряжения. Подчини их своей воле.

Я делаю, как он говорит, заставляя свои плечи расслабиться. Напряжение медленно спадает, когда я продолжаю делать глубокие вдохи. Я пытаюсь не обращать внимания на дуло пистолета, скользящее вниз между моих грудей, и на рукоятку ножа, возвращающуюся, чтобы погладить мою щеку, пока мой разум концентрируется на расслаблении напряженных мышц спины, рук и ног.

— У тебя так хорошо получается, муза.

Его похвала заставляет мое сердце трепетать. Честно говоря, пистолет, направленный на внутреннюю сторону моих бедер, тоже.

Мой пульс снова начинает учащаться, когда страх смешивается с возбуждением.

— Сейнт...

— Тсс. — Он прижимает плоское лезвие ножа к моим губам, фактически заставляя меня замолчать.

Мои глаза под повязкой распахиваются, желудок переворачивается, на шее и спине выступает новый слой пота.

Его маска касается моей щеки, и я вздрагиваю.

— Давай посмотрим, насколько сильно ты хочешь, чтобы я использовал свое оружие, чтобы заставить тебя кончить.

— Я не хочу. — Ужас нарастает. Я не знаю, как, черт возьми, он может доставить мне удовольствие с помощью ножа или пистолета, и я не хочу это выяснять. Все, что я знаю, это то, что пистолет заряжен, а нож очень-очень острый.

— Я думаю, что хочешь, — мурлычет он. Прохладный, твердый металл касается моей киски, и я шиплю сквозь зубы, дергая бедрами назад в попытке вырваться, но от Сейнта де Хааса никуда не деться.

Он снова трется стволом пистолета о мою киску, на этот раз сильнее, и опускает ствол между моих складочек. Ровно настолько, чтобы подтащить доказательство моего возбуждения к моему тазу.

— Теперь я знаю, что хочешь.

Мурашки бегут по моим рукам от его низкого, соблазнительного произношения.

— Это ничего не значит.

Но мы оба знаем, что я никогда не смогу убедить ни одного из нас в том, что все, что он делает, не возбуждает меня. Что каждое прикосновение его кожи к моей воспламеняет меня не самым лучшим образом.

Боже, я хочу, чтобы он снял эту гребаную повязку с глаз, чтобы я могла видеть его. Его гибкое, подтянутое тело возвышается надо мной. Мышцы его спины и рук перекатываются при каждом движении. Маска на его лице скрывает озорные глаза цвета оникса и довольную ухмылку. У меня текут слюнки, и я страстно желаю освободиться от пут на запястьях, просто чтобы прикоснуться к нему. Полюбоваться смертоносной силой, таящейся под поверхностью каждого дюйма натянутой кожи.

— Ты готова прийти за мной, грешница?

Я сглатываю. Грешница. Я его муза, его пленница, а теперь и его грешница.

— Я готова, чтобы ты снял с моих глаз повязку.

— Ах, но в этом и есть половина удовольствия. Не знать, когда последует следующее прикосновение. — Нож касается моей руки, вызывая покалывание в кончиках пальцев. — Или где. — Дуло пистолета касается моего клитора, и я вскрикиваю.

Кончик его ножа обводит каждую мою грудь, заставляя каждый волосок на моем теле встать дыбом. Я не могу думать ни о чем другом, не могу контролировать реакцию своего тела, пока он играет на мне, как на скрипке. Каждая новая струна, которую он перебирает, вызывает у меня новую тональность.

Дуло пистолета прижимается к моим губам.

— Соси.

— Сними повязку с глаз, и я это сделаю.

— Ты лучше знаешь, что не стоит меня ослушиваться. — Он сильнее прижимает пистолет к моему рту, щелкая зубами и разжимая челюсть.

Я ощущаю металлический привкус на языке, когда он снова и снова засовывает ствол мне в рот. Я булькаю, когда он заходит слишком далеко и, наконец, вытаскивает пистолет у меня изо рта, струйка слюны стекает по моей обнаженной груди. У меня уже болит челюсть.

— Вот так, моя хорошая девочка.

Тепло его присутствия, склонившегося надо мной, исчезает, и я паникую, не зная, что он собирается делать дальше.

Пока прохладный воздушный поцелуй не касается моей киски.

Я задыхаюсь, а он продолжает дуть на меня, положив пистолет и нож на мое бедро. Часть меня хочет, чтобы он использовал свой рот. Другая часть меня - часть, которая, должно быть, все еще бредит от успокоительного, которое он мне дал, - хочет, чтобы он воспользовался этим пистолетом и ножом.

Он целует мой клитор и проводит по нему языком, заставляя меня извиваться, пока он не заменяет свой рот рукояткой ножа. Конец прижимается к моему клитору, и он медленно двигает им взад-вперед, вырывая низкий стон из моего горла.

Господи. Что, черт возьми, со мной не так? Как я превратилась из скучного, соблюдающего целибат доцента в пленницу, которая позволяет своему преследователю заставить ее кончить с его оружием?

Я не уверена, такая ли я сумасшедшая, как Сейнт, или еще безумнее.

— Тебе нравится, когда мой нож касается твоего набухшего, пульсирующего клитора, не так ли, муза? — Его голос искажен маской, сползшей на место.

— Да, — выдыхаю я. Мне нет смысла отрицать это, когда он ясно видит и чувствует доказательства прямо перед собой.

— Как ты думаешь, тебе так же понравится мой пистолет в твоей киске?

Я напрягаюсь.

— Подожди...

Но кончик ствола снова упирается в мой вход, все еще скользкий от моей слюны.

— Ты сказала, что умеешь обращаться с оружием. Давай выясним, насколько это правда.

— Не суй в меня свой гребаный пистолет, — огрызаюсь я.

— Или что? — мурлычет он. — Ты кончишь прямо сейчас?

Я стискиваю зубы, зная, что он прав.

— Или я врежу тебе коленом по яйцам, как только освобожусь от этих оков.

— Тогда, возможно, я оставлю тебя привязанной здесь навсегда.

Неудивительно, что он завязал мне глаза. Если бы взглядом можно было убивать, он был бы мертв.

— Ты, осел...

Без предупреждения Сейнт толкает ствол своего пистолета в мою киску. Я вскрикиваю от растяжения, ствол твердый и неумолимый. В то же время давление рукоятки ножа на мой клитор усиливается, и слезы наворачиваются на глаза от сбивающей с толку и ошеломляющей смеси удовольствия и боли.

Сейнт держит пистолет неподвижно, пока рукоятка ножа продолжает терзать меня, и боль от растяжки быстро утихает, уступая место удовольствию.

В благоговейном страхе он шепчет:

— Моя маленькая грешница. — Как будто это высшая похвала.

Мои бедра расслабляются, когда его слова и благоговейный тон доходит до цели, его похвала заставляет меня хотеть услышать больше из его уст.