ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

БРАЯР

Последние дни нашего писательского ретрита проходят без происшествий. Несмотря на присутствие Сейнта и мою новую способность всаживать пулю в чей-нибудь череп, моя паранойя достигла небывало высокого уровня.

Вот почему я с удивлением обнаруживаю, что оплакиваю окончание нашего ретрита. Возможность полностью погрузиться в писательство и выходить из него только тогда, когда мне захочется поесть, принять ванну или заняться сексом, была моей мечтой. Не говоря уже о том, что Сейнт позволил мне вычитать последнюю рукопись С. Т. Николсона, прежде чем он начнет рассылать запрос литературным агентам. Это его лучшая книга на сегодняшний день, и я не уверена, потому ли это, что он написал эту книгу для меня или обо мне.

Если не считать сумасшедшего, рыскающего вокруг, вся эта поездка была одним из лучших месяцев в моей жизни. Все это я провела с моим психопатом-преследователем, который на удивление менее психопатичен, чем я когда-либо представляла. Или, может быть, я просто влюбляюсь и в эту его часть.

Тем не менее, мне не терпится попасть домой и больше не нервничать, затаив дыхание ожидая, что какой-нибудь злоумышленник снова погонится за мной по этому гигантскому поместью и на этот раз поймает. Может быть, когда мы вернемся после следующего семестра, они уйдут навсегда.

Сегодня я взяла выходной от писательства и отсиделась в библиотеке Сейнта, изучая некоторые книги, которые он мне купил, прежде чем провести пальцем по корешкам томов из его огромной коллекции.

Это самая большая домашняя библиотека, которую я когда-либо видела, в комплекте с балконом и большим количеством книжных полок на втором этаже. Его полки такие высокие, что он установил раздвижную лестницу. Это, безусловно, моя любимая комната в Николсон-Мэнор.

Врывается Сейнт, застав меня восхищающейся его коллекцией. Он подбегает и подхватывает меня на руки, на его лице расплывается широкая улыбка.

— Зейден вернул мне свои заметки. Он сказал, что это лучшая вещь, которую я когда-либо написал. — Он притягивает меня к себе за затылок для глубокого, нежного поцелуя. — Благодарю тебя.

Я смеюсь, очарованная его энтузиазмом и беззастенчивой радостью.

— За что?

— За то, что ты была моей музой. За то, что благодаря тебе я смог снова писать, не говоря уже о том, чтобы закончить свою книгу. Я был на грани полного отказа. Я думал, что сломался, но ты собрала меня обратно.

Я провожу руками по его мягким темным волосам. Мое сердце сжимается от чистого счастья и обожания, освещающих его лицо.

— Я не делала ничего, кроме существования, но не за что.

— Твое существование - величайший подарок, который я когда-либо получал. — Широкая улыбка расплывается у него до самых глаз. С тех пор как я согласилась вернуться с ним в Николсон-Мэнор, он был счастливее, чем я когда-либо видела.

— Итак, как бы ты хотела провести последний день своего писательского ретрита?

Секунду я обдумываю его вопрос.

— Я хочу потратить это время на то, чтобы писать друг другу. Не рукописи или другие проекты, а истории или сцены, которые мы пишем специально для другого человека. Затем мы будем читать их друг другу вслух.

Злая ухмылка Сейнта совпадает с моей собственной. Он точно знает, о каких сценах я говорю. Я не могла надеяться ни на что лучшее.

Следующий час мы пишем самую грязную чушь, какую только можем придумать, по очереди читая вслух, материалы друг друга и хихикая. Возбуждение растекается по моему животу, трусики становятся влажными. То, как его слова всегда действовали на меня, даже до того, как я узнала, что он был автором.

Когда Сейнт заканчивает читать мою следующую сцену, он больше не может сдерживаться. Он подхватывает меня на руки, несет на второй этаж своей библиотеки и усаживает мою задницу на перила. Перила широкие, но мое сердце все равно громко стучит, когда я понимаю, как далеко я могу упасть из-за одного неверного движения.

Он точно знает, что мне нравится. Удовольствие, смешанное с толикой опасности.

Сейнт опускается на колени между моих ног, крепко сжимая руками мои бедра.

— Ты доверяешь мне, Браяр?

Это то, чего он хочет от меня больше всего. Не моего рта, не моей киски, даже не моего сердца. Ему нужно мое доверие.

Единственный подарок, который я не уверена, что, когда-нибудь смогу ему сделать.

— Я верю, что ты, блядь, меня не бросишь. Так что не заставляй меня сожалеть об этом.

Ему удается выдавить легкую улыбку. Не совсем тот ответ, который он хотел услышать, но достаточный, чтобы удовлетворить его на данный момент.

Я впиваюсь ногтями в деревянные перила, когда его рука скользит между моих бедер, а другая все еще удерживает меня на месте. Он просовывает палец сквозь мои трусики, оттягивая их в сторону, чтобы обнажить мою киску перед собой.

Сначала он проводит по мне носом, вдыхая мой запах и практически истекая слюной, когда его глаза закрываются. Он прерывисто дышит.

— Ты была создана для меня, Муза. Каждый дюйм.

Каждый раз, когда этот мужчина открывает рот, я падаю чуть сильнее.

— Нет, я почти уверена, что каждый дюйм твоего тела создан для меня.

Он ухмыляется.

— Мы были созданы друг для друга.

Прежде чем я успеваю сказать еще хоть слово, он заставляет меня замолчать, проводя языком по моей киске. Мои глаза закатываются, когда он достигает моего клитора, и я начинаю отклоняться назад, прежде чем вспоминаю, что могу упасть на двадцать футов вниз, и ловлю себя на этом.

— Я никуда тебя не отпущу, — бормочет Сейнт.

Его язык снова ласкает мою киску, и я обхватываю бедрами его голову, сильно прикусывая губу, но не в силах сдержать вырвавшийся громкий стон. Я повторяю, ему его слова, сказанные прошлой ночью.

— Это библиотека. Ты должен заставить меня замолчать.

— Это моя библиотека. Я решаю, когда тебе нужно вести себя тихо, а когда можно говорить громко.

— Тогда заставь меня говорить громче.

Его низкий смешок вибрирует у моего клитора.

— Ты пожалеешь об этом.

Не говоря больше ни слова, он засасывает мой чувствительный бугорок в рот, в то время как его палец скользит в мою киску, изгибаясь, чтобы коснуться этого сладкого местечка.

Я вскрикиваю, бедра уже дрожат от нарастающего удовольствия.

— Ты кончаешь мне в рот, а потом на член, — рычит он, словно предупреждая.

— А что, если я не смогу кончить дважды? — Язвлю, прекрасно зная, что Сейнт может легко вызвать у моего тела два оргазма подряд.

— У меня впереди вся ночь, — мурлычет он.

Мне придется добавить это в свой список желаний. Провести всю ночь с Сейнтом де Хаасом.

Он глубоко сосет мой клитор, сильно вводя палец, пока через секунду не проскальзывает внутрь, и это растяжение заставляет меня застонать.

Удовольствие нарастает в моих конечностях вместе с паникой, что я не смогу контролировать свое содрогающееся тело, когда наступит оргазм, и я упаду за край. Каким-то образом всплеск ужаса и адреналина заставляет оргазм наступать быстрее.

Волны удовольствия прокатываются по мне, когда я кончаю на его рот и пальцы, царапаю его и вскрикиваю, когда мои бедра неудержимо дрожат. Его рука на моем бедре сжимается вокруг меня, удерживая на месте.

Прежде чем я оправляюсь от оргазма, он встает, дергает меня вниз и разворачивает так, что я отворачиваюсь от него. Он отрывает мои ноги от земли, перегибая меня через перила.

Я вскрикиваю, пол далеко подо мной, отчего мой желудок переворачивается.

— Сейнт! Отпусти меня!

Но он игнорирует мои мольбы.

— Хватайся за люстру, — командует он.

Люстра, свисающая с потолка, теперь всего в нескольких дюймах от моих пальцев.

— Я сломаю ее и упаду!

— Мне похуй, если ты сломаешь это, — рычит он. — И я не позволю тебе упасть. Если ты доверяешь мне, ты позволишь мне трахнуть тебя вот так, муза.

— Не заставляй меня использовать наше стоп-слово, — огрызаюсь я.

— Можешь пользоваться им в любое время. Для этого оно и нужно. Теперь повиси на люстре.

Вопреки всем инстинктам своего тела, я разжимаю мертвую хватку на перилах и тянусь к люстре.

Позади меня Сейнт крепко держит меня, положив руку мне на бедро и прижимая своим телом мой таз к перилам.

Когда он скользит внутри меня, резкое растяжение заставляет меня вскрикнуть.

— Ах!

— Не отпускай, муза! — кричит он, прежде чем врезаться в меня.

Его член заполняет каждый дюйм моего тела, заставляя мою киску пульсировать и плакать по нему. Теперь обе его руки сжаты вокруг моих бедер, прижимая мою задницу к нему, пока она подпрыгивает к его торсу с каждым сильным толчком. Над нашими головами яростно дребезжит люстра, и я готовлюсь к той секунде, когда цепи, удерживающие ее, лопнут.

Моя киска уже ноет, болит после того, как я трахала Сейнта несколько раз в день. Из-за напряжения в каждой мышце мои стенки сжимаются вокруг его члена сильнее, чем обычно.

— У меня все болит. Я больше не могу.

— Тогда тебе придется ходить вразвалку, муза. Я даже не приблизился.

Я стискиваю зубы, крепче вцепляясь в люстру, поскольку не могу сделать ничего, кроме как позволить Сейнту прижать меня к перилам. Полностью в его власти.

— Я могу кончить быстрее, если ты кончишь, — выдыхает он. — Ты знаешь, как сильно и быстро я кончаю, когда ты выкрикиваешь мое имя.

Мне нравится, что ничто не заставляет его кончать сильнее, чем мое собственное освобождение.

Он наваливается на меня всем весом, заставляя мои руки дрожать и изо всех сил пытаться уцепиться за люстру.

— Покажи мне, как сильно тебе нравится, когда я тебя трахаю. Прижми эту киску к моему члену.

Я вскрикиваю, делая, как мне говорят, сжимая его член так сильно, как только могу, надеясь, что этого достаточно, чтобы он кончил раньше.

— Я хочу, чтобы ты кончил в меня.

— Я не могу дать тебе этого, пока ты не кончишь на мой член, Муза. — Он входит в меня так сильно и глубоко, что его яйца ударяются о мою попку. — О, черт! Браяр!

С моим именем на его губах всепоглощающее наслаждение пульсирует во мне, и мой крик эхом разносится по библиотеке, моя хватка на люстре ослабевает. Он яростно раскачивается над нашими головами, и мое сердце подскакивает к горлу, когда я начинаю падать вперед. Мои крики экстаза переходят в вопли ужаса, но Сейнт хватает меня за волосы, приподнимая мой торс и прижимая мои бедра к перилам, пока он продолжает дико трахать меня.