Глава 51. Высшая школа альф. Часть первая
«Ты – омега? – волнительно заговорил доктор Айк, после того, как я ему в этом признался. – Милен, ты, наверное, смеешься надо мной. Я – доминант, и кого-кого, а омегу определить могу даже на расстоянии. От тебя никогда не исходило даже малейшего намека на феромоны. Так кого ты пытаешься наколоть? Да и зачем?»
«Доказать тебе, выпустив феромоны, я не смогу. Все равно, будучи моим родственником, их не прочувствуешь должным образом. Да и опасно делать это в больничной палате. Придется, просто поверить на слово», - печально ответил я.
«Что в твоих феромонах такого, что ты боишься выпустить их? У нас частенько пациенты являются омегами, которые непроизвольно могут выпустить свою ауру наружу в присутствии альф», - не унимался доктор.
«Дядя, я – доминанта!»
Мой голос зазвучал гордо, не знаю даже почему. Однако доктор резко рванул ко мне и прикрыл ладонью рот, оглядываясь по сторонам. Здесь даже у стен есть уши, и нужно быть осторожнее со словами.
«Я нашел разработки одного очень интересного лекарства, - уже тихим голосом продолжил я. - Представляешь, мама оставила мне послание! Перед смертью она работала над препаратом, способным обеспечить такому, как я, защиту от воздействия феромонов альф. Ошиблась малость в формулах. Нашел неточности и создал в собственной лаборатории заветную пилюлю.
Дядя, эффект поразил даже меня. Мама действительно была гением медицины! Представляешь, как ощущает себя в обществе сильных альф слабая беззащитная омега, приняв такое лекарство? Ее сущность можно сравнить с цветком, который в этот момент прячет от посторонних глаз слабости своего вида в закрытом бутоне. Омега становится подобием беты, но в отличие от них, может чувствовать феромоны. Однако чужая аура не влияет, не принуждает. Все, что ощущает омега, это …аромат, ну, как аромат парфюма.
Волшебная пилюля дарит слабому виду свободу: свободу выбора, свободу передвижения, свободу для любви, в конце концов…. И это – не пустые слова!
Не спорю, что в нашем мире много ублюдков, которые могут избить, изнасиловать, искалечить, унизить. Для них и придуманы соответствующие наказания в виде определенных пунктов в огромном томе уголовного кодекса нашей страны. Но это никак не связано с использованием альфами феромонов в таких случаях. И как раз это я и считаю беззаконием. Поэтому, если наше государство не может защитить слабый вид от подобных посягательств, нужно бороться самим. И лучшим способом этой борьбы будет лишение альф их главного оружия – силы феромонов!»
«Не слишком ли пафосной речь твоя получилась, малыш? – заулыбался доктор Айк, погладив меня по голове. – Ты пролежал здесь ни одни сутки, и за все это время я ни разу не видел, чтобы ты глотал какие-нибудь пилюли, ну, кроме моих прописанных».
Чувствовались в словах дяди нотки иронии, и меня это сильно бесило.
«Я раньше их принимал, однако после того, как Ричи, а он ты знаешь доминант, поставил на мне метку, тело приобрело признаки помеченного омеги. Я, как и они, перестал реагировать на силу феромонов других альф. Единственное осталось неизменным – мои феромоны все равно действуют на сильных мира сего, и я не потерял способности контролировать их силу».
«Миленушка, - ласково перебил меня дядя. – Я осматривал тебя лично. Дело в том, что на твоем теле …нет ни единого укуса, даже комариного».
Я ошарашенно посмотрел на дядю: «Как нет?»
Это было реальным шоком. Я ведь точно знал, что рыжевласка поставил мне печать. Да и изменения в организме были тому подтверждением. То, что после укуса метка оставалась на всю оставшуюся жизнь на теле омеги, было неоспоримым фактом. Ее нельзя было смыть, свести или вывести. Это тату становилось неотделимой частью тела, выгравированное партнером, как подтверждение своей собственности.
Я был уверен на все сто процентов, что метка на мне есть. Не могло быть иначе. Так почему дядя утверждает обратное?
Читая всевозможные исторические рукописи, мне ни разу не попадался на глаза описанный данный процесс с доминантными омегами. Может, это было связано с тем, что их превращали в домашних сексуальных зверюшек, используемых всеми мужчинами огромного семейства? Ну, правильно. Поставишь на таком метку, и все - для других не будет такого чарующего и манящего выброса феромонов. А ведь именно они, словно волшебной силой, заставляют тела альф испытывать умопомрачительное сводящее с ума удовольствие. По крайней мере, так происходит у обычных омег.
Хотя, честно сказать, я думаю, что альфы даже не экспериментировали с подобным. Метка на доминанте была для них, как табу. Поэтому на картинках исторических рукописей их рисовали с широкими ошейниками, которые одевали на доминант при первых же видовых проявлениях в целях сохранения целостности такого дорогого товара для стоящих в огромной очереди покупателей.
Больше я не говорил об этом с дядей. Уже было неважно, поверит ли он мне или нет. Чтобы не случилось, я был абсолютно уверен, дядя всегда будет на моей стороне.
Вернувшись в поместье Эллинстонов после выписки, меня опекали, как маленького ребенка, и, причем, вся мужская половина семейства. И, конечно же, особое место в этом сборище помешанных на мне альф, занимал мой супруг, господин Вилен.
Дело в том, что глава семейства как раз в тот момент, когда меня продырявили ножом, находился в командировке за границей. Примчался сразу же на следующий день, как его известили о трагедии. Приставил к моей палате охрану, нанял высококлассный персонал и кормил всякими вкусностями так, что думал, выйду из больницы круглым шариком на двух тоненьких ножках.
Я чувствовал, как он винит себя в случившемся. Не уберег, не защитил, не был рядом…. Поэтому, чтобы хотя бы как то сгладить его собственное съедание, я принимал все, что тот мне давал от чистого сердца.
Хотя такое чувствовалось не только от моего супруга. Каждый день нахождения в больнице начинался с посещений. Первый приходил господин Вилен, за ним – Кат с Лаймой, затем Кирр, и в конце заявлялся Эвон. После Эллинстонов навещали дедушка Азалия с дедом Рафаэлем, а вечером забегали братья Биен и Сабук в охапку с Тошкой.
Все приходили, кроме… него. Я ждал, я скучал. Но Ричард так и не появился. Почему? Еще одним шоком после возвращения из больницы стало для меня то, что этот придурок ужрался в умат, как мне сказали, сразу после моей операции, а на утро умотал заграницу, якобы на учебу. Ну, не скотина, а?
Хотел сбежать? Счас!
***
Аудитория представляла собой небольшое помещение с расположенными полукругом партами. Для лучшего обзора места, отведенного для преподавателя, они находились, возвышаясь одна над другой. Так как в высшей школе учились необычные студенты, для их дорогих поп предлагали такие же шикарные кресла: мягкие, из великолепных материалов с высокими удобными спинками.
Воистину, высшая школа!
За трибуной стоял лектор и монотонным голосом начитывал лекцию. Половина студентов спала, распластавшись на партах, часть уткнулась в телефоны. И только малая доля молодых альф внимательно слушали преподавателя, усердно записывая что-то в свои конспекты. Обычная лекция в обычный день!
Ричард пытался слушать бормотание учителя, но казалось, что слова влетали в одно ухо и быстро, не желая задерживаться в голове, вылетали через другое отверстие. Поэтому он просто пустым взглядом смотрел в окно, даже не осознавая, на что смотрит. Душа сегодня с самого утра не находила себе места. Словно чувствуя рядом что-то важное, словно пытаясь до этого чего-то дотянуться, словно, если до этого чего-то не прикоснешься, сойдешь с ума.
Внезапно в дверь аудитории постучались, и в помещение вошел ректор с небольшой группой студентов. Все молодые люди, с которыми учился Ричард были доминантами, поэтому те моментально оживились, подскочив с парт, почуяв сладкие омежьи ароматы, которые заполнили собой все пространство.
«Внимание! – громко произнес ректор. – В нашу школу направили лучших студентов одного из престижных медицинских университетов соседней страны. На неделю! Прошу любить и жаловать! И самое главное. Большинство из прибывших – омеги. Поэтому хочу напомнить содержание пункта 25 главы 16 Положения школы, в котором черным по белому написано о запрете неподобающего поведения в отношении гостей студентов-омег, прибывших для обмена опытом. Иными словами, мальчики, держите на коротком поводке свои феромоны».
Слушали ли ректора альфы? Вряд ли. Их взгляды были прикованы к миловидным студентам, невинно бросающим взгляды на молодых альф перед собой. Среди них выделялся особым очарованием юноша с удивительным, настолько завораживающим взгляд, фианитовым цветом глаз. Было в нем еще кое-что. Отсутствие страха, спокойствие и уверенность – качества, не присущие омегам. И это завораживало.
«Смотри, какой красавчик, - зашептал альфа, сидящий за Ричардом. – А какие у него ножки! Эти ножки, да мне на плечи! М-м-м!»
Ричард уже давно привык к таким разговорам своих одногруппников, поэтому даже не взглянул на прибывших, продолжая пялиться в окно и пытаясь утихомирить бушующее море собственной души.
«Рассаживайтесь на любые свободные места, дорогие гости, - весело произнес ректор. – И полезного вам времяпровождения!»
В аудитории поднялся гул. Студентики весело стали рассаживаться, кто где. И только Ричард на фоне шума слышал приглушенные звуки чьих-то приближающихся шагов, отчего сердце забилось, как заведенное. Душа затрепетала от того, что то, чего так безудержно желала, становится ближе и ближе. И вот оно совсем рядом…. Мужчина глубоко вдохнул воздуха и, повернув голову, …замер.
«Милен?» - тихо прошептали губы.
Юноша с улыбкой на лице смотрел на Ричарда сверху вниз. Со стороны можно было подумать, что миловидный паренек флиртует с доминантом. Однако мужчина хорошо знал характер Милена. Это была улыбка человека, готового …к не очень хорошим действиям.