Глава 37. Лайма Пелинская

Очнулся я на следующий день. У моей постели порхала маленькая красавица Поля. Девочка очень обрадовалась, когда я, наконец, открыл глаза.

«Миленушка», - прошептала счастливым детским голоском малышка, с нежностью прижимаясь своей румяной щечкой к моей ладони.

«Как долго я был в отключке?» – беспокойно спросил я.

И Полю понесло! Она столько времени находилась рядом, видя мое безучастное лицо без привычного ежедневного общения, что стала тараторить без остановки.

Я узнал, что после того, как потерял сознание, молодой господин Ричард, отнеся меня в домик, находился рядом до самого утра. Поля всегда приходила ко мне с первыми лучами солнца. И когда она утром появилась на пороге, мой супруг ушел.

Дело в том, что Ричард должен был сегодня отправиться на учебу в Лондон. Удивительно, зачем вообще провел рядом со мной столько времени? Не думаю, что это был порыв сожаления или жалости после сделанного им вчера.

Почему рыжевласка не дал мне уйти? Этот вопрос мучал меня особенно. Да, я оказался тем, кто унизил его достоинство, оставив в трусах у ворот собственного поместья. Да, он стал свидетелем нелепого недоразумения с госпожой Русланой! Но, даже зная его ненормальный характер, я не предполагал, что Ричард способен таким образом выплеснуть гнев на своей второй половинке.

Ну, если ты считаешь, что я настолько ничтожен для тебя, выгони взашей, разведись, и дело с концом. Ты ведь, держа марку доминанта, уже показал перед всеми в этом поместье, как умеешь защищать свою поруганную честь, избив меня до полусмерти, безжалостно протащив за волосы по земле до самого парадного входа. Тогда почему не дал мне уйти? Что же ты задумал еще, Ричи?

После этого злосчастного дня, все вернулось на круги своя, словно ничего и не происходило. Обо мне никто не вспоминал, и я продолжал свое одинокое мирное существование в своем обустроенном уютном домике. Состояние пришло в норму, а раны, благодаря заживляющим пилюлям и спрею собственного изготовления, быстро затянулись.

Единственным неожиданным событием стало для меня то, что на следующий день после того, как я очнулся, мне принесли одежду слуги. Главный управляющий, как все его называли мистер Ойца, бета, мужчина средних лет, с маленькими круглыми очечками на носу, легонько постучался в дверь моего жилища. Когда же он вошел внутрь и увидел всю измененную мной обстановку, его старомодный аксессуар от удивления сполз на самый кончик тонкого носа. Но это была вся реакция, очень уж управляющий был сдержанным человеком, не зря же столько лет служил в одной и той же должности.

Мистер Ойца, протянув мне фирменную одежду слуги, сообщил, что с сегодняшнего дня я должен выполнять работу дворового, а именно, следить за чистотой придомовой территории главного особняка.

Скажу честно, я не сильно удивился. Все вторички рано или поздно, становясь ненужными своему мужу, переходили в статус слуги, отрабатывая хлеб, даренный щедрым господином. Только вот мне такой хлеб ведь никто не давал. Мой щедрый господин даже в таком мелочном вопросе оказался скупым.

И хотя меня никто не спрашивал, я согласился. Ну, во-первых, физический труд станет небольшим отвлечением для меня при постоянных умственных нагрузках. А во-вторых, если играть свою роль, так нужно играть до конца! С меня не убудет.

Вставая ранним утром, я шел выполнять свою работу дворового. К моему возвращению Поля уже приготавливала вкусный горячий завтрак, и после того, как принимал душ, мы с девчушкой весело завтракали под бормотание телевизора.

Затем мчался на занятия в университет. Поздним вечером я снова работал слугой, после чего мы с моей маленькой подружкой ужинали, рассказывая друг другу, как провели день.

Иногда Полька оставалась у меня ночевать. Я читал ей сказку перед сном, укрывал сонное тельце теплым одеялом, а потом шел на чердак заниматься учебой.

По субботам я посещал своих стариков, возвращаясь от них с полными корзинами наготовленной на целый полк дедушкой Азалием еды. Несколько раз брал с собой Польку к ним, так ее щечки защипывали до такой степени, что она ходила раскрасневшаяся несколько дней.

По воскресениям, как обычно, работал в своей лаборатории в родительском доме. А госпожа Руслана приходила ко мне на прием раз в неделю. Я осматривал ее, делал назначения и выдавал лекарство.

В принципе, в моей жизни ничего не поменялось, кроме ни к чему не обязывающего статуса женатика, места моего ночлега и постоянного присутствия маленькой красавицы, по-детски дарящей мне частичку своего тепла.

Так прошел месяц моей спокойной жизни, пока в дверь не постучался мистер Ойца поздней ночью.

Меня попросили в добровольно-принудительном порядке выйти на улицу вместе со всеми слугами для встречи молодого господина Ричарда. Я-то толком ничего и не понял спросонья, но быстро надел бордовую униформу слуги, накинул меховую безрукавку, шапку и двинулся вслед за управляющим.

С одной стороны дорожки от самых ворот до входа в особняк уже стояли в шеренгу слуги, весело перешептываясь друг с другом и периодически поглядывая на вход в поместье. Яркий свет фонарей освещал их еще не до конца проснувшиеся помятые лица, говоря о том, что их, так же как и меня, разбудили в самый пик сновидений.

Однако, увидев меня, люди замолчали. Они как-то странно смотрели в мою сторону: то ли с жалостью, то ли с презрением. Только вот я никак не мог понять причины таких взглядов.

Раздался гул автомобиля за воротами поместья, и слуги вытянулись моментально в струнку. Я смотрел, как и все, не отрываясь, туда, сквозь изогнутые кованые прутья резных ворот.

Напротив остановился автомобиль. Из него вышел высокий рыжевласый красавец в строгом темном костюме, поверх которого была накинута длинная, практически до самых колен шуба. Часть его шикарных густых волос была заколота сзади, а несколько прядок игриво свисали, подчеркивая красоту мужественных скул.

Мой сон как рукой сняло. Я, конечно, был зол на Ричи, но стоило мне его увидеть, и …опять поплыл! Мое сердце так сильно заколотилось, что думал, вот-вот выскочит из груди. Казалось, мои глаза светились счастьем, а на лице расплылась радостная улыбка. Как так-то?

За Ричи из этого автомобиля вышел еще один молодой человек. И даже, несмотря на то, что он находился далековато от меня, его фигура показалась мне довольно знакомой. Интересно, кто он такой?

Машина, в которой прибыл Ричи, отъехала, и тут же подъехала другая. Рыжевласка медленным шагом подошел к задней двери и открыл ее. Изнутри протянули тонкую красивую ручку, и Ричард, нежно перехватив ее своей пятерней, склонился, помогая человеку выбраться наружу.

Когда увидел того, кто появился рядом с моим супругом, я замер.

Красивая молодая девушка что-то тихо щебетала, на умелые ухаживания рыжевласого кавалера. Она была действительно очень красива. Большая пышная грудь, тонкая талия, длинные ноги – прямо модель с глянцевых журналов! Черные прямые блестящие волосы струились до самой талии на фоне белого полушубка, накинутого поверх изящного облегающего светлого костюма.

Я был обескуражен, правда. Кто эта великолепная красавица?

«Какая же госпожа Лайма красивая! – послышались голоса слуг с разных сторон. – Она так превосходно смотрится с молодым господином!.. Какая же красивая пара!.. Какие же у них будут красивые детки!..».

Я все равно не мог понять этих высказываний, поэтому подошел к рядом стоящему человеку и тихонько спросил: «Кто такая госпожа Лайма?»

Человек, скорее всего, был очень увлечен, потому что, даже не оборачиваясь ко мне, восторженно ответил: «Это выращиваемая с самого детства невеста молодого господина Ричарда, его …омега! Госпожа Лайма Пелинская!»

Омега? Ну конечно! Ричард был человеком благородных голубых кровей. Ему, как и каждому сыну-доминанту семьи Эллинстонов, с детства предназначалась в жены омега «высшего качества». Как же я мог об этом забыть? Неужели предположил, что став моим супругом, Ричард станет исключением из установленных семейных правил?

Стало ли мне больно? Стало!

Было ли мне очень больно? Было!

Действительно красивая пара! Ричи обнимал девушку за тонкую талию, иногда склонялся к ее ушку, что-то нашептывая, и …улыбался. Я никогда не видел у него такой счастливой улыбки. Наверное, он на самом деле был счастлив. Наверное, и я должен был быть счастлив за него. Должен был, но чувствовал только вкус горечи и не унимающейся душевной боли.  

Вспомнились слова Тошки перед моим бракосочетанием: «Ты ведь понимаешь, что никогда не будешь для него единственным. Понимаешь, что он по закону может жениться еще. Будет перед твоими глазами другого человека целовать, обнимать, задаривать подарками, а тебе придется все это покорно принимать. Смотреть на это, глотать обиду и …покорно улыбаться, понимаешь? Ты готов к такой душевной боли?»

Наверное, в тот момент я не особо понимал смысл его слов, а сейчас они накрыли меня, как цунами, поглотив вложенным в себя смыслом.

И я, закрыв глаза, склонил голову, как и все стоящие рядом слуги. Только у нас были некоторые различия: их лица светились радостью, а я плакал. Мне казалось, что вся моя душевная боль в этот момент собралась на уставших веках, и как я не пытался держать ее внутри, она, собираясь в прозрачные горячие капли, сначала разъедала мои глаза, а потом падала на холодную землю.

Я боялся поднять голову, боялся снова увидеть счастливых влюбленных людей, боялся не выстоять, боялся сломаться….

Так и стоял, низко склонив голову, замкнувшись в себе, словно спрятавшись в толстую прочную скорлупу от всего мира. И не заметил, как остался один, потому что остальные слуги после того, как юные господа вошли в дом, потянулись за ними следом, но не через главный вход, а через специальные двери, предназначенные только для обслуживающего персонала.