Изменить стиль страницы

Глава 19

На следующий день

Сицилия: +7 часов Чикаго

img_2.jpeg

Частная собственность, в 20 милях от Палермо

За три часа до вылета рейса из Чикаго.

Кровь течет по моей сжатой руке, ручейки падают на землю и рассеиваются по уже размокшей земле под моими ботинками. Гортанное бульканье вырывается из горла охранника, когда я поворачиваю нож, который воткнул ему в шею по рукоять. Его тело несколько раз дергается, затем постепенно замирает. Я отпускаю мертвеца, позволяя его телу упасть к моим ногам, где оно приземляется с громким стуком. Поскольку последние несколько часов шел дождь, большинство охранников укрылись под деревьями или внутри караульного помещения, что сделало задачу их убийства менее сложной.

Держась в тени и под прикрытием листвы, я обхожу дом, который был основной резиденцией сицилийского дона Коза Ностры, пока не замечаю еще одного из его людей. Парень опирается на угол здания, спрятавшись под небольшим навесом, его винтовка небрежно перекинута за спину. Длинный белый шнур тянется от телефона в его руке к наушнику, вставленному в его правое ухо. Я качаю головой. Морон слушает музыку во время дежурства.

Мокрая трава заглушает мои шаги, когда я подхожу к нему сзади и дергаю за шнур. Он вздрагивает, оборачивается, но я уже обмотал провод наушников ему на шею. Когда он начинает трястись, руки тянутся, чтобы освободить горло, я прижимаю его лицо к стене и крепче хватаюсь за шнур. Ему удается несколько раз слабо всхлипнуть, прежде чем отправиться на встречу со своим создателем.

На территории нет датчиков движения и видеонаблюдения. Только рабочая сила и довольно простая сигнализация у входной двери. Как и все самовлюбленные, чрезмерно самоуверенные мужчины, пришедшие к власти без особых усилий, мой крестный считает себя неприкасаемым. Очень скоро он узнает, насколько ошибочно это убеждение.

Мне требуется чуть больше получаса, чтобы разобраться с оставшимися двенадцатью охранниками. После этого я спокойно прогуливаюсь по зданию, пока не нахожу незапертое окно, которое послужит мне точкой входа. Проникнуть в местоположение цели значительно проще, если вы сначала сможете устранить детали безопасности. Если не считать двойного прослушивания в Германии пару месяцев назад, последнее убийство, с которым я справился сам, произошло более десяти лет назад, и мне потребовалось почти четыре часа, чтобы проникнуть в охраняемый дом. Мне пришлось прокрасться мимо двадцати своих людей, чтобы достичь своей цели. Нелегкий подвиг, учитывая, что я изначально их всех тренировал. До сих пор Аллард время от времени вспоминает о своей работе в Бостоне, проклиная сукиного сына, которому удалось обойти его команду и насильно накормить цианидом парня, которого держат в подвале.

По сравнению с этим, пробраться в дом Калоджеро — это чертовски легкая прогулка. Я давно не был в этом доме, но планировку помню до сих пор. Я поднимаюсь по лестнице и направляюсь в главную спальню. Дойдя до предпоследней двери в левой части коридора, я отвинчиваю глушитель от пистолета и кладу его в карман. Нет смысла хранить что-либо в тайне, поскольку на территории не осталось никого в живых, кроме меня и моего кампари.

Дверь открывается беззвучно. Настенный телевизор в комнате показывает какой-то документальный фильм, его громкость приглушена, но экран проливает много света на кровать, где храпит мой крестный отец. Я опираюсь плечом на косяк и взвожу пистолет.

Глаза Калоджеро резко открываются.

– Буонасера, Кумпари.

Несколько вздохов он просто смотрит на меня, затем резко дергается вверх. Его рука тянется к тумбочке. Я целюсь в ящик и нажимаю на спусковой крючок. Кусочки дерева отлетают, хлипкая подставка опрокидывается и падает на пол, часть мусора оказывается в углу.

– Что ты хочешь?– Калоджеро хрипит, а на его волосах собираются капли пота. — Как ты сюда попал?

– Через окно кабинета. Тот, который вы всегда забываете запереть. А что касается того, чего я хочу. . . Я уверен, ты это уже знаешь.

– Даже ты не можешь быть таким смелым. Что бы сказала твоя мать, если бы увидела тебя сейчас? Как ты можешь убить человека, который держал тебя у жертвенника перед Богом, чтобы тот крестил тебя? Кто помог вам вырастить того человека, которым вы являетесь сегодня?–

— Не смей говорить о ней! - рычу я.

– Она знала правила, Рафаэль. Нарушение кодекса молчания означает смерть! Я ничего не мог сделать. Она это поняла. И она простила меня. Я видел это в ее глазах.

Я принимаю его, этого человека, которого когда-то почитал, ожидая хоть малейшего сожаления о том, что собираюсь сделать. Оно никогда не материализуется. Мужчина, который водил меня и Гвидо на рыбалку, когда мы были детьми, который показал мне, как менять покрышки на велосипеде, дал мне советы насчет девочек. . . он уже мертв. Для меня он умер в тот момент, когда увидел, как Манкузо приставил пистолет к голове моей матери и нажал на курок, и ничего не сделал. Тот мужчина, который предпочел Коза Ностру женщине, которую он когда-то клялся в любви.

— Я уверен, что она это сделала. Я поднимаю пистолет. — Но я никогда этого не сделаю.

Выстрел звучит как пушечный выстрел в тишине комнаты. Голова Калоджеро откидывается назад. Он падает на кровать, его глаза широко раскрыты и остекленели, а из дырочки в середине его брови хлынула алая струя.

img_3.jpeg

Чикаго

За час до вылета рейса по расписанию

Я паркую машину перед свежепокрашенным двухэтажным домом дяди Сергея и выхожу. Я потратил три часа, прячась в своей комнате, пока ждал, пока папа наконец увязнет в своем кабинете, давая мне возможность незаметно выбраться из дома. Если я хочу успеть на самолет Рафаэля – а я хочу – я не могу уделить этому визиту больше десяти минут.

Справа раздается рев, когда две огромные черные собаки выворачивают из-за угла и бегут ко мне. Я делаю глубокий вдох и готовлюсь к удару. Секунду спустя на меня нападают лапы и теплые влажные языки.

– Иисус. Я забыл, какие вы большие ребята, — стону я. – Дядя Сергей! Мне нужна помощь здесь.

– Так так так. Разве это не мой любимый суетливый маленький кузен?– — говорит мужской голос с крыльца.

Я поднимаю глаза и вижу Сашу, сына дяди Сергея, прислонившегося к дверному косяку. На нем только серые спортивные штаны, его частично разрисованная обнаженная грудь видна как на ладони.

– Я на год старше тебя, чмо!– Я смеюсь, пытаясь удержать собак от того, чтобы меня перевернули. – Помоги пожалуйста?–

– Бэмби! Флора!– он кричит. – Вниз. Сейчас!–

Собаки тут же отступают и падают задницами на землю, не сводя глаз с Саши.

– Нужно запретить дяде Сергею давать имена вашим собакам. Я смеюсь и бегу вверх по ступенькам в его объятия. – Я скучал по твоей уродливой морде.

– Мы тоже скучали по тебе. Заходите. У нас осталось немного еды. Мама приготовила свою знаменитую курицу и мексиканский рис. Кроме того, если ты останешься здесь, мне понадобится дробовик, чтобы отразить орду слюнявых людей, которые скоро начнут собираться.

Я улыбаюсь. На мне кое-что из красивой одежды Юлии, которую она дала мне одолжить, а не мои обычные мешковатые джинсы и бесформенные рубашки. Не могу дождаться, чтобы увидеть выражение лица Рафаэля, когда он увидит, как я спускаюсь по лестнице с самолета. Он будет удивлен. Я не сказал ему, что возвращаюсь.

— Я не могу остаться, — говорю я. — Я думал, ты уехал.

– Я сделал. Но ты знаешь, как моя мама нервничает каждый раз, когда папа выходит в поле. Поэтому я пришел составить ей компанию.

— И получить бесплатную еду?

— Да, это тоже. Он подмигивает. – Папа вернется где-то завтра. Можешь зайти к тому времени.

– Я . . . на самом деле сразу ухожу. Я еду в аэропорт. Я бросаю взгляд на часы. – У меня меньше часа, иначе самолет улетит без меня.

– Уход? Но ты только что вернулся. Куда собираешься?–

– Сицилия.– Я не могу сдержать усмешку.

– Ой. Какое совпадение. Папа сейчас там.

Я останавливаюсь как вкопанный. — Дядя Сергей на Сицилии?

– Ага. Роману нужно было, чтобы он оттрахал там какого-то придурка. Он улетел вчера.

Мои ноги почти подгибаются подо мной. Меня охватывает паника, и ужас окутывает меня с головы до ног. Я практически чувствую крепкое сжатие руки судьбы на своей шее. Сжимание. Сжимание. Я не могу дышать.

– Вася? Ты в порядке?–

Я разворачиваюсь и выбегаю из дома прямо к машине. Не обращая внимания на звонки Саши вслед за мной, я, запуская двигатель, хватаю телефон и набираю номер Рафаэля. Звонит. И кольца. Я пытаюсь еще дважды, но он не отвечает.

– Дерьмо!– Я выезжаю на дорогу, ведущую к шоссе, которое в конечном итоге приведет меня к частному аэродрому, и продолжаю звонить Рафаэлю. Нет ответа.

Затем я набираю номер папы. Вызов поступает непосредственно на голосовую почту.

— О Боже, — задыхаюсь я, затем набираю номер заново. Голосовая почта снова.

Мой взгляд метается между телефоном и дорогой передо мной. Я не смогу попасть на этот самолет, пока мне не удастся связаться с Рафаэлем и предупредить его. Или заставить моего отца отозвать дядю Сергея. Ебать. Ебать. Ебать! Я резко поворачиваю руль влево, разворачиваюсь, нажимаю на педаль газа и направляюсь к дому, а не к ожидающему самолету.

Проходят минуты. Пять. Десять. Полчаса. Я продолжаю набирать номер, переключаясь между номерами Рафаэля и папы. Нет ответа. Голосовая почта. Нет ответа. Голосовая почта. Я открываю список контактов и пролистываю его в поисках Гвидо, но не могу его найти!

– Ебать!– Я кричу и возобновляю поиск с начала списка. Когда я наконец нахожу его имя, я нажимаю – Набрать номер– и включаю громкую связь.

Пожалуйста. Пожалуйста, возьмите трубку!

— Василиса?

– Мой отец послал киллера за Рафаэлем!– Я плачу. — Ты должен его предупредить!

Тишина. Вторая секунда кажется целой жизнью. — Кого он послал?

– Мой дядя. Сергей Белов.