Прошлое...

Прошлое...

Миссис Миллер извивается, борясь с оковами.

— Я не уверена, — ее грудь вздымается, высоко поднимая тяжелые сиськи, — я не могу видеть ни одного из вас с повязкой на глазах.

Дэмиен обводит кончиком пальца ее сосок.

— Не можешь? — он смотрит на меня, и я слегка провожу по нему языком, — как жаль.

Дэмиен хмыкает: — Я думал, вы гадалка, миссис Миллер? — он шлепает ее по сиське, и она покачивается у меня во рту. — Что скажешь, если мы попробуем еще раз? — толкаясь бедрами вперед, он погружается в нее, — чей это член?

Можно подумать, что это странно — делиться с другим парнем, но это не так. Это только усиливает остроту ощущений от запретного акта. Я начинаю понимать, почему Дэмиен предпочитает трахаться с женщинами, с которыми не должен.

— Давай, Кристи. Это я или Каин?

— Я не знаю.

Он вонзается в нее, и она стонет: — О, черт.

Я щипаю ее за сосок: — Такое ощущение, что вы даже не пытаетесь, миссис Миллер.

Она начинает отвечать, но Дэмиен отстраняется, и мы меняемся местами. Мы играем с ней в эту маленькую игру уже целый час. Каждый раз, когда она собирается ответить, мы меняемся местами.

А потом мы дразним ее снова и снова.

Медленно я начинаю входить в нее.

— Хорошие девочки получают вознаграждение.

Опустив голову, Дэмиен дует на ее киску: — Ты ведь хочешь, чтобы тебя вознаградили?

От прохладного воздуха у меня покалывает в яйцах, и я неловко отодвигаюсь. Я знаю, что он просто забавляется с ней, но его рот находится в опасной близости от моего члена. И хотя у нас с Дэмиеном могут быть схожие сексуальные интересы, и я не против разделить ее с ним, я не люблю парней. Я уверен, что и он тоже, учитывая, что он трахает все, что в юбке.

— Да, — хрипит миссис Миллер, — я хочу, чтобы вы оба заставили меня кончить.

Он поджимает губы: — Тогда скажи нам, кто в тебе.

Мурашки бегут по моей коже, когда он делает это снова. Трудно не испытывать физическую реакцию, когда твой член до упора погружен в пизду, а над ним нависает чей-то рот... обдувая воздухом.

Не отрывая от меня глаз, он приближает рот к ее киске: — Отвечайте на вопрос, миссис Миллер.

Нервные окончания сжимаются в моем позвоночнике. Мое дыхание становится прерывистым. Одно неверное движение, и он прикоснется к нам обоим.

Он покусывает ее лобок, и она шипит: — Я не знаю. У вас обоих большие члены.

Мы ухмыляемся.

Раздвинув ее половые губы двумя пальцами, он кончиком языка нажимает на ее клитор.

— Мы ценим комплимент, но все равно не позволим тебе кончить, пока ты не скажешь, чей большой член в тебе.

Но она не станет, потому что это часть игры.

Когда она не отвечает, он повторяет движение, только на этот раз засасывает весь бутон в рот, и из-за этого его губы касаются моего ствола.

Я замираю. Но мой член подергивается, явно не возражая против этого действия.

— Пожалуйста, — ее бедра подрагивают, и я стону, — я так хочу кончить.

Он отпускает ее клитор с влажным причмокиванием.

— Это зависит от Каина.

Я тяжело сглатываю.

Ухмыляясь, Дэмиен целует ее киску: — Посмотри на эту горячую маленькую пизду, умоляющую, чтобы ее съели как следует, — его поцелуи опускаются ниже. — Тебе не кажется, что она заслуживает этого, Каин?

— Пожалуйста, — умоляет миссис Миллер, пока язык Дэмиена обводит ее клитор.

Я слегка отстраняюсь, давая Дэмиену больше пространства.

— О, блядь.

Что бы он ни делал с ней, ощущения должны быть великолепными, потому что она мычит и сжимает головку моего члена как в тиски.

Рот Дэмиена приближается, уголки его губ щекочут мою кожу. Из моего горла вырывается слабый хрип, и мы смотрим друг на друга, оба задыхаясь. Его взгляд падает на мой блестящий ствол, половина которого все еще находится внутри нашей учительницы.

Его глаза темнеют.

Я не могу понять, это вызов или он предлагает мне выйти из игры.

Я втягиваю воздух. Почему я так волнуюсь из-за этого?

Это же не я на его месте. Рот есть рот. А этот рот не мой, так что неважно, куда он попадет. Если Дэмиен хочет поднять себе настроение, я не собираюсь стоять у него на пути. Кроме того, все в комнате знают, что я здесь только ради киски.

Он отводит взгляд, и я наблюдаю, как он продолжает работать над набухшим бутоном миссис Миллер. Кровь шумит в ушах, в предвкушении того, что он собирается или не собирается сделать. Это заставляет мой член пульсировать так сильно, что, кажется, я могу сойти с ума лишь от этого.

Это чертовски странно, потому что мне нравится все контролировать. И все же я нахожусь здесь, гадая, сдвинется ли рот Дэмиена хоть на полсантиметра.

Волна стыда захлестывает меня, потому что это не то, о чем я должен думать... но ее сменяет раскаленное удовольствие, когда его язык скользит по моей длине лишь на мгновение, прежде чем вернуться к поеданию ее киски.

Жар обжигает мою кожу, и я перестаю дышать.

Губы Дэмиена кривятся в ухмылке: — Тебе это нравится?

Мой ответ застревает в горле — и спасибо, блядь, — потому что я понимаю, что он обращается к миссис Миллер.

— Да, я так близко. Не останавливайся.

Мое горло сжимается, и как раз в тот момент, когда я собираюсь начать двигаться, потому что мне нужно выпустить все это сдерживаемое напряжение, его язык снова скользит вверх и вниз по моему стволу... на этот раз медленнее.

Все мое тело вибрирует в ответ.

— Блядь, — стону я. И внезапно благодарю его за то, что у него хватило ума завязать глаза миссис Миллер, потому что я хватаюсь за простыни и кончаю так сильно, что кровать сотрясается.

А Дэмиен — ублюдок — продолжает вылизывать ее киску, наполненную моей спермой, вызывая посторгазменные спазмы, от которых у меня кружится голова.

Несколько мгновений спустя миссис Миллер достигает оргазма, Дэмиен выплескивает свой заряд ей на лицо, после чего развязывает ее.

Я же лежу на кровати и размышляю, что, черт возьми, только что произошло, и как я здесь оказался. Если бы кто-нибудь сказал мне три недели назад, что Дэмиен Кинг сыграет роль в лучшем сексуальном опыте, который у меня когда-либо был, я бы пнул его в задницу и сказал, чтобы он прошел психиатрическую экспертизу.

— Черт, — говорит миссис Миллер, вытирая лицо, — я задержалась. Чад уже дома.

Дэмиен достает из тумбочки сигареты.

— Скажи ему, что ты осталась после танцев, чтобы прибраться.

— Хорошая идея, — она собирает свои вещи и целует нас обоих. — Берегите себя, мальчики. Будьте умницами.

— И это, — говорит Дэмиен, когда за ней закрывается дверь, — причина, по которой она моя любимица, — он затягивается сигаретой, — она не задерживается надолго.

Я начинаю вставать с кровати, но он качает головой: — Расслабься, к тебе это не относится. Бро важнее шлюх, помнишь?

Взяв сигарету из его рук, я подношу ее к губам и вдыхаю. Удивительно, но Дэмиен не смеется и не издевается надо мной, когда я начинаю кашлять. Он просто берет из пачки еще одну и прикуривает.

И так мы остаемся на некоторое время. Сидим в темноте, курим и смотрим на его гигантский аквариум с неоновой подсветкой.

— Что это за рыба?

Аквариум, должно быть, не менее двухсот галлонов, странно, что он держит в нем только одну рыбу. Хотя она выглядит довольно круто.

— Краснобрюхая пиранья.

Я ищу признаки того, что он шутит, но не нахожу.

— Не знаю, делает ли это тебя крутым или психопатом. Разве они не едят людей?

Он выпускает толстую струйку дыма.

— Нет. Большинство видов пираний безвредны. Есть только несколько, которые нападают на людей.

— И какие же?

— Черные пираньи, — на его лице появляется угрожающая ухмылка, а взгляд становится жестоким, — и краснобрюхие пираньи.

Я отшатываюсь, размышляя, стоит ли напасть первым, а уж потом задавать вопросы.

Его губы изгибаются: — Не переживай, ее недавно покормили, — когда я морщусь, он смеется и говорит: — Рыбами. Не людьми.

— Почему ты выбрал именно пиранью?

Он замирает, и я клянусь, что температура в комнате падает на несколько градусов.

— Моя мама. Я жил с ней до того, как она умерла, и я переехал к отцу, — у него сводит челюсть. — Короче говоря, она была наркоманкой. И матерью была не очень. Большую часть времени она забывала о моем существовании.

Он берет бутылку «Джек Дэниелза», стоящую на тумбочке, и делает глоток.

— Чаще всего я ходил голодным. Но моя мама... — он смеется, но в его смехе нет ни капли юмора, — была одержима чертовыми рыбами. Единственный раз, когда она обращала на меня внимание, это когда напоминала, чтобы я покормил их, перед тем как уколоться.

Он проводит рукой по волосам: — Это всегда было: «Покорми моих рыбок для меня, Дэмиен» и «Дэмиен, не забудь покормить моих рыбок». Эта сука была одержима, — он пожимает плечами, — но я справлялся. Неважно, сколько дней ее не было. Неважно, насколько голодным или одиноким я становился... Я всегда старался покормить ее чертовых рыб. Потому что это была ее фишка... единственное, на что ей было наплевать, кроме наркоты, — выражение его лица становится хмурым. — На мой тринадцатый день рождения отец прислал мне пятьдесят баксов, как делал каждый год. И как обычно, она добралась до них раньше меня. Она потратила сорок пять долларов на наркоту и пять на корм для рыб. И ничего не оставила своему сыну.

Его глаза стекленеют, и он прочищает горло: — Наркотики, которые она купила на эти деньги, должно быть, были сильными, потому что, когда я вернулся домой из школы, то нашел ее мертвой на кухонном полу, — он делает глубокий вдох и медленно выдыхает. — Вызвав скорую, я отправился в местный зоомагазин за кормом для рыб, но там меня привлекло кое-что еще. Владелец магазина был действительно классным, обычно он давал мне много вещей бесплатно, и когда я сказал ему, что хочу это, он ответил, что это мое.

Волоски на моем затылки встают дыбом, когда он продолжает: — Я прибежал домой до приезда скорой и поцеловал маму на прощание. Потом я подошел к красивым рыбкам и дал им немного еды, — в уголках его глаз появляются морщинки, — пока они ели, я бросил в аквариум свою новую краснобрюхую пиранью, — он обнажает свои белые зубы, — и покормил свою рыбу.