5. То, что было потеряно, найдено

Хонор

— Килиан?

Я думаю, это только мой разум шепчет имя, которое так настойчиво звучит в моём сознании, но когда мужчина позади меня замирает, я понимаю, что мои губы произнесли то же самое.

Это он. Мой сводный брат. Мальчик из моего прошлого, который жил только в моих воспоминаниях с тех пор, как моя мама увезла нас из Монтгомери-хауса посреди ночи и никогда не оглядывалась назад.

Мужчина, повторяющий фразу, которую его жестокий отец произносил снова и снова, когда хотел убедиться, что никто не посмеет перечить его желаниям или выйти из-под его контроля. Мужчина с такой же походкой, таким же пронзительным взглядом, с такими же губами глазами, которые то улыбаются, то насмехаются, как у его жестокого отца.

Так много сходства, которого я до сих пор не замечала.

Когда я оглядываюсь через плечо, лицо Килиана расслаблено, и я не уверена, от облегчения это или от шока. Услышал ли он меня?

Он выходит из меня, оставляя после себя пустоту, которая больше, чем просто физическая.

— Откуда ты знаешь мое имя? — шипит он, отстраняясь с таким самообладанием, что нет никаких признаков разрядки, которую он только что испытал, или напряжения, которое потребовалось, чтобы достичь этого. Как это возможно, когда моё тело изнемогает от удовольствия и нервного истощения?

Я хочу сказать ему, что знаю не только его имя. Мужчина, который пользовался моим ртом, и мужчина, который лишил меня девственности, также мои сводные братья. Лайл и Нейт. Неужели это они?

Конечно, это так и есть.

Теперь, видя это, я не понимаю, как я не осознавала этого раньше.

Но из-за моей тревоги, боли и удовольствия мне потребовалось слишком много времени, чтобы докопаться до истины.

Я продала себя трем мужчинам, которые когда-то были моими сводными братьями, но то, что они только что отняли у меня, ни один брат не должен отнимать у сестры.

И я не знаю, что делать. В моей голове проносится наша общая история. Дни, которые мы проводили, бегая по парку и играя в прятки, ночи, которые мы проводили в гостиной, смотря детские передачи по большому телевизору. Килиан и его братья были моими друзьями и товарищами по играм. На какое-то время они стали единственными родственниками, которые у меня когда-либо были.

Пока мне не пришлось уехать с мамой.

Первые несколько месяцев я так скучала по ним, что моя подушка всегда была мокрой перед сном. Хотя я была маленькой, я знала, что происходит в доме. Не только по маме, но и по мальчикам. Я знала, что без мамы насилие и гнев, которые обрушивал на них отец, будут только усиливаться.

Килиан, в частности, пострадал от рук своего отца. Может быть, потому, что он был старшим, а может быть, потому, что он был единственным, кто продолжал высоко держать голову и встречать разъярённого Дика Эстона, даже когда это только усиливало его гнев.

Когда я видела его в последний раз, он был бесстрашным ребёнком.

Теперь это мужчина, глаза которого горят под маской тем же самым взглядом, который я видела тысячу раз до этого.

Моё дыхание прерывистое, мысли путаются, я подавлена, потому что должна чувствовать отвращение и сожаление, но я не чувствую ничего из этого.

Килиан, Нейт и Лайл здесь. Они настоящие, цельные, сильные мужчины с телами, созданными для греха. Возможно, их отец пытался запугать их и избивать до тех пор, пока они не были сломлены, но у него ничего не вышло.

Этот огонь внутри них, который выплёскивался на мою кожу, оставляя синяки и сильное жжение, исцелил ту часть меня, которая всегда была уязвлена. Это та часть, которую я пыталась похоронить, потому что смотреть в лицо реальности ситуации, в которой они оказались, было слишком тяжело.

Килиан подходит на шаг ближе, его взгляд скользит по моим растрёпанным волосам и истерзанному телу, наконец, натыкаясь на мой широко раскрытый взгляд, в то время как я смотрю на него, не веря своим глазам.

— Кто ты? — шипит он. — В какую игру ты играешь?

Подозрение, сквозящее в выражении его лица, выводит меня из ошеломлённого молчания.

— Хонор, — тихо произношу я, и у меня перехватывает горло, когда произношу своё имя. — Я Хонор, Килиан.

Как только до Килиана доходят мои слова, он отшатывается. Это мимолётный момент, когда он кажется совершенно растерянным. Его грудь поднимается и опускается при двух глубоких вдохах, а руки опускаются по бокам. Затем, как будто он сложил все свои чувства в коробку и захлопнул крышку, его осанка выпрямляется, а лицо превращается в бесстрастную маску.

— Хонор, — выплёвывает он, как будто моё имя имеет отвратительный вкус у него во рту. Как будто он считает, что у меня вообще нет чести. Он делает шаг вперёд, и я прижимаюсь спиной к кровати, используя свои руки, чтобы увеличить расстояние между нами, но с каждым моим движением он продвигается вперёд, пока его руки не оказываются по обе стороны от меня на кровати.

Он совсем другой. Время заострило его челюсть и укрепило надбровные дуги. У него широкие плечи и мускулистые руки. Всё мальчишество покинуло его, и на смену ему пришли внушительная мужественность и скрытая дикость, бушующая ярость и негодование, скрываемые за тщательной маскировкой.

— Я должен был это заметить. — Он поднимает руку и касается кончиков моих волос, пока изучает их. — Я должен был обратить внимание на твои волосы.

Его пальцы скользят по моей голове, и он начинает развязывать ленту, которой крепиться моя кружевная маска.

Моё сердце бешено колотится в груди, но я стараюсь держать дыхание под контролем. Если я чему-то и научилась, живя с отцом Килиан, так это тому, что страх для мужчин, которым нужно доминировать, подобен подливанию керосина в огонь. Представляла ли я, что Килиан будет так похож на своего отца? Определённо нет. Он никогда не был жестоким. Он никогда не был брутальным. Может быть, серьёзным и сердитым из-за своей ситуации. Это было понятно. Но использовать жестокие слова своего отца? Это что-то новенькое.

Когда маска соскальзывает, Килиан всматривается в моё открытое лицо. В его глазах мелькает узнавание.

Я знаю, что похожа на свою мать. Возможно, для него это всё равно, что смотреть на человека, который исчез из его прошлого.

— Хонор, — тихо произносит он, и на секунду он становится похожим на того Килиана, которого я знала раньше. Мальчик, который читал мне сказки на ночь, когда я не могла уснуть. Мальчик, который не раз вставал передо мной, чтобы отвлечь внимание своего отца. А потом всё это исчезло.

Я хочу прикрыть своё тело, чтобы оно было защищено от его пристального взгляда, но я лежу поверх простыней, так что мне не за что зацепиться. Он видел всё, что только можно было увидеть, но от этого не легче находится перед ним обнажённой. Маска исчезла. Он знает меня. Не только каково это — проникать глубоко в моё тело, но и каково это — смеяться и плакать вместе со мной. За тот год, что мы провели вместе, мы разделили так много общего, и всё это висит между нами, как крошечные нити, связи, которые так легко можно было бы разорвать.

— Я не знала, — говорю я, прежде чем он успевает спросить.

— Не знала чего? — спрашивает он.

— Не знала, кто ты, пока всё не закончилось.

Килиан не отвечает, но его молчание наполнено недоверием. Он задаётся вопросом, не спланировала ли я всё это? Я не могу представить, что, по его мнению, я выиграю от этого и как я вообще этого добьюсь. Весь аукцион был анонимным. Единственным намёком, который дали эти мужчины, было их имя пользователя, но даже это не было очевидным. Я не выбирала их в качестве победителей аукциона. Они предложили самую высокую цену.

Я точно знаю, что они понятия не имели, что торгуются за меня. Это не было намеренным актом, направленным на то, чтобы соблазнить их почти сводную сестру.

Всё это просто ужасный поворот судьбы.

— Не имеет значения, кто ты, — в конце концов произносит он таким холодным тоном, что у меня мурашки бегут по коже на руках и груди. — Это то, на что ты надеешься, раскрывая себя? Неужели ты думала, что мы просто отойдём в сторону и позволим тебе нарушить условия контракта?

Дверь щёлкает, и, хотя я ничего не вижу за широкими плечами Килиана, я чувствую присутствие Лайла и Нейта в комнате.

Они наблюдали за нами?

Это глупая мысль, потому что, конечно, так оно и было. Килиан, возможно, хотел побыть со мной наедине, но всё это дело касается их троих. Какой бы ни была причина, по которой они приняли участие в аукционе и пришли в «Клуб Скарлетт», это была совместная операция.

— Что происходит, Килиан? — спрашивает Нейт.

Я думаю, они наблюдали за происходящим, но не слышали, что обсуждалось шёпотом.

— Наша прелестная маленькая девственница не незнакомка, — шипит Килиан.

По деревянному полу раздаются шаги, и вот слева от Килиана появляется Лайл, а справа от него — Нейт. Они пристально смотрят на меня и почти сразу узнают.

— Блядь, — бормочет Нейт.

— Хонор? — Лайл выдыхает, его горло сжимается так же сильно, как и моё. Я всё ещё ощущаю вкус его спермы у себя во рту и не знаю, что я чувствую по этому поводу.

— Именно. — Килиан выпрямляется, складывая руки на груди, отчего его бицепсы угрожающе выпячиваются.

Я быстро сажусь, подтягиваю ноги, чтобы прикрыть грудь, и крепко обхватываю их руками. Если бы я видела себя со стороны, я бы, наверное, почувствовала себя униженной из-за того, какой маленькой и жалкой я, должно быть, выгляжу, но моя нагота развеяла всю мою ярость или негодование.

— Как? — спрашивает Нейт.

— Чёртово дурацкое совпадение, — рычит Килиан. По крайней мере, он понял, что нет альтернативы тому, что судьба вмешивается в наши жизни. Однажды нас разлучили, а потом снова свела вместе таким ужасным образом.

Лайл отступает на шаг, словно ошеломлённый тем, что он со мной сделал, и тем, что это теперь значит. Нейт опускает глаза и издаёт долгий и хриплый звук, не в силах больше даже смотреть на меня. Но Килиан не сталкивается ни с каким кризисом, а если и сталкивается, то хорошо его скрывает. Улыбка мелькает в уголках его губ, и он наклоняет голову вправо.