Я наслаждаюсь ощущением её горячей кожи на своей груди, её мягкой плоти в моей руке и биением пульса на её шее под моими пальцами. Я никогда не владел кем-то так безраздельно, и это опьяняет. Она моя, куплена и за неё заплачено. Контракт привязывает её ко мне. Деньги сковывают её. Даже если она захочет, она не сможет уйти от меня.

Мой следующий толчок не такой нежный. Или тот, что после. Я резко шепчу ей прямо в ухо, поскольку она ворчит каждый раз, когда я заканчиваю.

— Мои братья взяли тебя первыми, но приз получает тот, кто последним заявит о своих правах. Весь этот месяц ты будешь моей маленькой игрушкой, игрушкой, в которую я могу войти. Я собираюсь трахнуть тебя в любой момент, когда захочу. Везде. Тебе лучше понять, что ты нам продала.

— Да, — всхлипывает она, и этот звук — сексуальный выброс серотонина прямо в самые примитивные участки моего мозга.

Я сжимаю её горло, её дыхание затруднено под моей ладонью, и я толкаю и притягиваю её в такт своим толчкам. Мои бёдра хлопают её по заднице при каждом погружении, и она такая чертовски тугая. Я не могу сдерживаться так долго, как сейчас, но я хочу, чтобы она, чёрт возьми, почувствовала это. Каждый дюйм наказания.

Я даже не знаю, за что я её наказываю. За то, что продала себя? За то, что она такая чертовски красивая? Я сухо усмехаюсь. Может быть, я просто жесток.

Думаю, в этом виноват мой отец. Фрейд гордился бы мной.

Девушка задыхается. Я сжимаю слишком сильно.

Внезапным толчком я толкаю её обратно на кровать, чтобы схватить за бёдра и убрать руки с её соблазнительного горла. Мои пальцы, впиваясь в её плоть, белеют. Пока она хрипло дышит, я начинаю трахать её так сильно, как только могу, как будто хороший оргазм — это всё, что мне нужно, чтобы изгнать своих демонов.

Она вскрикивает. Я не знаю, от удовольствия это или от боли. Я действую инстинктивно, движимый таким первобытным влечением, что оно борется со мной за контроль.

Блядь.

Я чёртово животное. В этом есть сила, но также и беспокойство. Дискомфорт. Страх перед тем, кто я есть, перед тем, что вонзило свои когти глубоко в моё сердце. То, о чём я стараюсь не думать, если в этом нет необходимости.

Так проще.

Я не такой уж злой. Пару дней после этого она будет неуверенно ходить, но я подарю ей последний подарок на память обо мне.

Скользя одной рукой вниз по её бедру, я провожу по её гладкой коже в ложбинку между бёдер, где нахожу её мокрое влагалище. Его влажность — мой единственный признак искупления.

Она может притворяться испуганной и удивлённой, но её тело говорит правду. Ей это чертовски нравится.

Когда кончик моего пальца касается её увеличившегося клитора, она стонет, резкий звук вырывается из глубины её горла. Я не единственный, кто здесь становится первобытным.

Я тру клитор кончиком пальца, быстро и жестко, так же, как и мой трах. Она дрожит, её дыхание затруднено, и внезапно, с криком, она напрягается. Каждый её мускул напрягается, когда она сжимается вокруг меня.

Иисус, блядь, Христос. Это, пожалуй, самая сексуальная грёбаная вещь, которую я когда-либо видел.

От этого невозможно удержаться. Когда она взрывается, мои яйца сжимаются, и покалывание, сигнализирующее о скором освобождении, становится слишком сильным, чтобы я мог сдерживаться. С рёвом я вхожу до упора и удерживаю себя там. Я кончаю так сильно, что можно подумать, я выворачиваюсь наизнанку.

Может, это из-за обстоятельств, а может, просто из-за неё, но я не могу вспомнить, когда в последний раз кончал так сильно.

Опираясь всем весом на лицо и предплечья, она задыхается, втягивая воздух с хриплыми всхлипами. Я был слишком жесток с ней? Чего она, блядь, ожидала за то, сколько мы за неё заплатили?

Кроме того, она кончила, как чёртов товарный поезд. Ей это вполне понравилось. Чёрт, она дрожит достаточно сильно, чтобы доить мой член до сих пор. Я держу её за бёдра, чтобы она не могла оторваться от меня, пока я не буду готов, но она сопротивляется, как будто всего этого вдруг стало слишком много.

— Оставайся там, где ты есть, — рычу я, потому что здесь всё под контролем. — Ты никуда не пойдёшь, пока я не скажу.

Резко вздохнув, Воробышек напрягается. Можно подумать, я только что ударил её или что-то в этом роде. Какого хрена?