По крайней мере, когда мы были все вместе под одной крышей, я мог защитить ее, я мог защитить их всех, взять на себя часть боли за них и позволить им иметь какое-то подобие детства.

Если бы я сказал, нас бы поместили под опеку. И если бы нас отдали под опеку, был хороший шанс, что нас разделили бы. И если бы мы были разделены, то я не смог бы защитить их от хищников, о которых Даррен предупреждал меня, что они повсюду.

– Ты думаешь, что с тобой этого не случится, но это произойдёт. Это происходит постоянно… – Не всем везет так, как вам с Шэннон, когда вас поместили в одну приемную семью… – Я все еще чувствую его внутри моего тела, разрывающего меня на части, разрывающего меня, и это заставляет меня хотеть умереть…

Сама мысль о том, что что-то случится с Шэннон, Олли или Тадхгом, заставила мою кожу покрыться мурашками, а рот сжаться.

Я мог выдержать давление.

Я мог принимать удары.

Я мог справиться с его приступами виски.

Я мог бы взять все это, если бы это означало, что им не нужно было.

Как почитаемая клятва на крови, я мысленно подтвердил клятву, которую я дал себе в ночь после ухода Даррена, и это было защищать моих братьев и сестру всем, что у меня было во мне.

Я бы никогда не позволил, чтобы их били, как меня, или оскорбляли, как нашу мать, или оскверняли, как нашего брата.

Со всем, что у меня было внутри, я бы защищал их от вреда.

Им никогда не пришлось бы сидеть за забаррикадированной дверью спальни с пистолетом в руке.

Я был бы здесь, чтобы сделать это для них.

Я знал, каково это, когда мой защитник бросает меня, и я никогда не позволил бы этому случиться с ними.

Я бы умер первым.

Да, к черту Даррена за то, что он оставил наших братьев и сестру на произвол судьбы против монстра.

Пошел он к черту за то, что сделал из меня боксерскую грушу номер один для нашего отца.

Ты всегда был таким, парень… К черту и среднюю школу, если уж на то пошло. Мой взгляд переместился на мою нераспечатанную школьную сумку, в которой лежала гора домашних заданий. У меня не было ни малейшего намерения заканчивать дерьмо, заданное учителями, чье мнение обо мне волновало меня меньше всего.

Да, можно с уверенностью сказать, что средняя школа была еще одним провалом.

Преуменьшение века, парень… По словам моего нового директора, мистера Нихана, я был вспыльчив и невосприимчив к авторитетам. Если бы ему пришлось мириться с половиной того дерьма, которое я натворил, он бы сам так не реагировал на власть.

Мудак.

Я наслаждался тем, что выводил его из себя.

Причина моей вопиющей неприязни к нему была проста — когда-то он играл в херлинг с моим отцом.

Херлинг.

Дрожь пробежала по мне.

Это было одновременно и моим спасением, и моим живым кошмаром.

Заставленный играть моим отцом с четырех лет, и напуганный тем, что этот груз упал на плечи Тадхга, как он упал на мои, когда Даррен ушел, я заставил себя продолжать в том же духе.

И я был хорош.

Я был лучше, чем когда-либо были мой отец или Даррен, и я думаю, что это заставило его ненавидеть меня больше – тот факт, что я не был полностью бесполезен, как он постоянно напоминал мне.

Придурок.

Именно из-за таких мыслей и таких испорченных ночей, как нынешняя, когда Шейн Холланд, парень на несколько лет старше меня в BCS, предложил мне первый косяк в пятом классе, я взял его.

Когда он пообещал, что это расслабит мой лихорадочный разум и поможет мне уснуть, я так глубоко засосал это дерьмо в легкие, что чуть не задохнулся в процессе.

И вы знаете, что произошло?

Это сработало.

В ту ночь я пошел домой и спал как младенец, в блаженном неведении о том, что происходит за запертой дверью моей спальни.

После моей первой ночи безмятежного сна за многие годы я был мгновенно обращен и решил, что травка для меня.

Покурив, я смог расслабиться, лучше, чем когда-либо. Я мог закрывать глаза ночью и не слышать ее в своей голове.

Я мог игнорировать жгучую боль от предательства и отвержения, которая калечила меня каждый раз, когда я думал о Даррене, оставляющем меня на произвол судьбы ради семьи, или о том, что произойдет, если я попытаюсь уйти.

У меня был мир.

В прошлую субботу после работы, например, я встретился с Шейном и несколькими старшими парнями из школы на несколько часов.

Я уже знал большинство парней, выросших в том же районе. Все они были довольно безобидны. Ну, по крайней мере, большинство из них.

Я не был настолько наивен, чтобы поверить, что Шейн и любой из его друзей-мудаков были моими друзьями.

Они только что предложили мне сбежать от самого большого мудака в моем мире.

Моего отца.

Кроме того, перспектива быть обкуренным была чертовски привлекательнее, чем перспектива скрыться от моего старика за то, что он пропустил 65–метательный эквивалент углового удара – во время моего матча ранее тем утром.

Итак, с последними двадцатью евро, которые у меня оставались после недавно полученной работы, я ухватился за возможность сбежать на ночь.

Сбежать.

Чтобы просто остановить все это… Весь ад разверзся на следующее утро, когда я был ошарашен своим полуночным предприятием, но я ни о чем не жалел. Я не мог вспомнить, как добрался домой. Я был слишком накачан дерьмовой смесью из травы, кусочка дьявола и таблеток, чтобы заметить.

Или волноваться об этом.

Черт, я бы сделал это снова, не задумываясь, если бы это означало, что я был избавлен от реальности моей жизни – избавлен от них – на несколько коротких часов.

Господи, как бы я хотел закурить прямо сейчас… – Я думаю, он снова причиняет ей боль, - прохрипел Тадхг, отрывая меня от моих мыслей, когда в воздухе раздался болезненный плач нашей матери, сопровождаемый диким хрюканьем.

О, я знаю, что это так. – В последний раз говорю, он не причиняет ей вреда.

– Ты уверен?

Нет.

– Ага.

– Ты обещаешь?

Нет.

– Ага.

– Спасибо, что позволил нам остаться с тобой, Джо.

– Нет проблем.

– Хочешь лечь с нами?

И двое из вас мочатся на меня ночью?

– Нет, спасибо.

– Ты уверен, что не хочешь… – Спи. Сейчас же.

Настроение омрачилось, я позволил своим мыслям вернуться к Даррену, когда ложился спать, и только мое негодование составляло мне компанию – и херлинг.

Черт.

Глава 2. Кто угодно, только не она.

Джоуи 14 февраля 2000 года.

– И тогда ты просто соединяешь провода вместе вот так, и Боб станет твоим дядей, - объяснил Тони Моллой в четверг вечером после школы, передавая мне кусачки.

Двигатель автомобиля, который он перемонтировал, взревел, возвращаясь к жизни.

Я усмехнулся.

– Это чертовски безумно.

Он выгнул седеющую бровь.

– Я показываю тебе это только в случае чрезвычайной ситуации, а не для ночной увеселительной прогулки или любого другого дерьма, которое молодые парни здесь затевают.

– Очевидно.

– Вот, дай мне этот тестер для лица.

Полностью заинтригованный, я сделал так, как просил старик, впитывая все, чему он меня научил, и чувствуя себя невероятно благодарным за то, что он рискнул ради меня в прошлом году – даже если это означало, что роль, которую мне дали, сделала меня прославленным лакеем Тони.

Заправка бензином на прилегающей к гаражу площадке была не совсем захватывающим занятием, но я обнаружил, что мне нравится возможность поработать с двигателями. Больше, чем просто понравилось, это было именно то отвлечение, в котором я нуждался.

Деньги были не блестящими, пятерка в час, но я был слишком молод, чтобы получить работу по бухгалтерским книгам, не говоря уже о том, что слишком вспыльчив, чтобы удерживать ее, даже если я был достаточно взрослым.

Кажется, я ничего не мог с этим поделать. У меня была проблема с тем, чтобы держать себя в руках. Ярость, которая накапливалась во мне всякий раз, когда я сталкивался с ссорой или мудаком, решившим поспорить со мной, была неконтролируемой.

Что-то внутри меня требовало, чтобы я сопротивлялся, каким бы мелким или неважным ни был аргумент.

Я не мог достать это.

Это было похоже на то, что прямо под поверхностью моей кожи жил демон, который принял слишком много ударов лежа и отказался принять еще один.

Кроме того, облегчение на лице моей матери, когда я отдавал свою зарплату каждую пятницу вечером, того стоило.

Если бы я мог снять хотя бы десятую часть нагрузки с ее хрупких плеч, возложенной на нее из-за бесполезного ублюдка, за которого она вышла замуж и который отказался найти работу, то я бы с радостью работал за пятерку в час.

Используя все часы, которые они мне давали, я работал большую часть вечеров после школы примерно до девяти или десяти вечера и весь день в субботу, если только мне не нужно было взять несколько часов выходных для матчей.

– Ну, как дела в школе, парень? – Спросил Тони, поднимаясь на ноги. – Надеюсь, ты будешь держать голову опущенной после той дисквалификации на прошлой неделе?

Я не был фанатом школы, и мой босс знал это.

Я чертовски ненавидел это в лучшие времена, но когда я взвесил свои варианты, я бы жил в этом месте – или здесь, – если бы это означало, что мне не нужно было возвращаться домой.

– Я уже говорил тебе об этом, - сказал я, следуя за Тони в офис, который одновременно служил комнатой для персонала. – Этот придурок Райс перешел все границы.

– И ты был более чем готов поставить его на место, - размышлял Тони. Включив чайник, он указал на синяк под глазом, с которым я щеголял. – Продолжай появляться на работе в таком виде, и ты отпугнешь всех старых хрычей, приходящих за бензином.

Я пожал плечами.

– Знаешь, Джо, тебе действительно нужно научиться держать себя в руках, - продолжил он, наливая две кружки чая. – Такой вспыльчивый характер делает тебя обузой, парень.

Это сдерживает тебя в жизни.

Или это сохранит мне жизнь ровно на столько, чтобы я вырос и уехал из этого города.

– Может быть, - согласился я, проводя языком по недавно зажившему порезу на нижней губе.

– Это уже сдерживает тебя, - сказал он, протягивая мне одну из кружек, прежде чем погрузиться в одну из своих частых ободряющих речей «у вас такой большой потенциал».