Джоуи

15 мая 2001 года.

Погода была дерьмовой, и я хотел умереть… Небо было черным, и я был взбешен… Ничто из этого не имеет значения, потому что это не поставит еду на стол… Подбрасывая мою тетрадь по английскому в другом конце комнаты, я отказывался от эссе, которое пытался написать.

Уставившись на свой журнал с домашним заданием, как будто это было воплощение дьявола, я подавила желание зарычать.

Что, черт возьми, я делал?

Сидя на своей кровати и делая чертову домашнюю работу, я сердито уставился на стену напротив моей кровати и вздохнул в поражении.

Кого я пытался обмануть?

Не имело значения, закончил я сегодняшнее эссе или нет. Я не собирался в колледж, я никуда не собирался, и учителя ни хрена не могли сделать, чтобы заставить меня чувствовать себя хуже, чем я уже чувствовал.

Звук моего желудка, урчащего в голодном протесте, отвлек меня от моих удручающих мыслей, и я встала, зная, что рано или поздно мне придется встретиться с ним лицом к лицу.

Кроме того, мне нужно было быть на работе через час.

Позже, Джоуи.

Позже всегда лучше, когда дело касается его.

– К черту это, - проворчал я про себя, – ты все равно умрешь молодым, с таким же успехом мог бы поставить ускоренную печать на свой лоб.

Сменив школьную форму, я надел рабочую одежду, прежде чем выйти на лестничную площадку. Не обращая внимания на вонь мочи и виски, я спустился по лестнице, стараясь казаться как можно более отчужденным и незатронутым перед родителями.

Это была моя спасительная благодать.

Мой единственный способ защитить себя от придурка, от члена которого я был зачат.

Если тебе все равно, то ничто из того, что он делает, не может причинить тебе боль.

В ту минуту, когда я сошел с последней ступеньки лестницы, я услышал, как они спорят на кухне.

Удивительно, но я не был горячей темой разочарования.

Сегодня была очередь Шэннон.

– Она не поедет, Мэри, - рявкнул мой отец, скомкав кучу бумаг и бросив их через стол маме. – Об этом не может быть и речи.

– Но она такая тихая, Тедди, - попыталась уговорить мама. – Такая застенчивая. Ей это никогда не удастся. Она уже с трудом справляется с начальной школой.

– Ей придется смириться с этим, - ответил папа, не моргнув глазом. – Она ничем не лучше остальных. Я не отдам ее в частную школу, где мальчики на публике.

– Я могу взять дополнительные смены на работе, - поспешила сказать мама. – Я не возражаю. Я заплачу за это сама… – Я сказал «нет», - рявкнул папа. – Этого не будет. Выброси это из головы.

– Что происходит? – Спросил я, заходя на кухню.

– Твоя мама думает, что твоей сестре нужно пойти в частную школу в следующем году, когда она закончит начальную школу, - сказал мне папа, который для разнообразия был трезвым. – Думает, что она слишком чувствительна для BCS.

Это так, Шэннон было трудно вписаться в общество людей, чертовски трудно, и я часто задавался вопросом, что с ней будет, когда она в конце концов пойдет в среднюю школу.

Честно говоря, эта мысль ужаснула меня до глубины души, поэтому я старался не думать об этом.

Из-за того, что они оставили ее там еще в младенчестве, Шэннон была на три года младше меня в школе, поэтому, когда в следующем году мы разошлись у школьных ворот BCS, она была первокурсницей, а я – четверокурсником, у нее не было никого, кто мог бы присмотреть за ней, в чем она остро нуждалась.

У девочек в ее классе в начальной школе был сепсис, и они доставляли ей ад с младенчества, и это были девочки, достигшие половой зрелости.

С девочками-подростками, с которыми она столкнется, когда пойдет в среднюю школу, придется по-другому.

У моей сестры действительно была пара подруг – особенно мне запомнилась одна милая девушка по имени Клэр, которая, без сомнения, после начальной школы отправилась бы в колледж Томмен, чтобы присоединиться к своему брату-регбисту Хьюи.

К несчастью для Шэннон, она отправится в BCS со мной.

Я мало что мог для нее сделать, кроме того, что меня отстранили, защищая ее честь, что, я не сомневался, произойдет.

В один прекрасный день моей сестре пришлось бы дать отпор.

– Сколько стоит Томмен? – Спросил я, совершая набег на холодильник за пакетом ветчины.

– Несколько тысяч в год, - ответила мама. – Но, похоже, это фантастическая школа. И у меня есть целый год, чтобы накопить на обучение. Сейчас она заканчивает только пятый класс, так что у меня достаточно времени, чтобы все получилось. Я действительно думаю, что это было бы лучшим местом для нее… – В местной общественной школе нет ничего плохого, - фыркнув, возразил папа. – Это бесплатно, и мы оба ходили туда, Мэри. И ты бы посмотрел на Джоуи. У него там все просто великолепно. Он занимается херлингом. Он уже тренируется с командой несовершеннолетних, и ему не нужно было какое-то гребаное образование от Томмен, чтобы попасть туда.

– Да, - осторожно ответила мама. – Но Шэннон не Джоуи.

– Спасибо Христу за это, - пробормотал папа.

Я напрягся, выбитый из колеи редким комплиментом, прежде чем закончить готовить сэндвич с ветчиной и достать банку кока-колы из холодильника.

Я старался сохранять хладнокровие, спокойный нрав и держать себя в руках. Мне это никогда не давалось легко, и становилось все более невозможным с каждой дополнительной секундой, которую я проводил в его компании.

Мне не нравилось, когда мой отец делал мне комплименты или говорил как цивилизованный человек.

В этом запутанном смысле я предпочитал его пьяные оскорбления и злые пощечины.

По крайней мере, я знал, где я нахожусь с ними.

Он был на мели уже три недели, и я знал, что это только вопрос времени, когда он сорвется с катушек.

Потому что мой отец был алкоголиком.

Зависимость управляла его жизнью.

Такова была модель его жизни, и я ненавидел его за это.

Но не так сильно, как я ненавидел себя за то, что пошел по его стопам.

Дым, чтобы уснуть, линия, чтобы работать, и все остальное, что я мог достать, чтобы сбежать.

Это было моей мантрой уже долгое время.

Я знал, что я был слишком молод, чтобы идти по этой конкретной линии, но, честно говоря, у меня не было других доступных мне вариантов.

В моей голове это было умереть или получить кайф.

И у меня было слишком много людей, зависящих от меня, чтобы не умереть.

Черт.

Выбросив все мысли о ненависти к себе из головы, прежде чем я сорвался и сделал что-то безрассудное, я повернулся к своим родителям и сказал: – Я думаю, вам следует отправить ее.

– В Томмен?- Спросила мама с надеждой в голосе.

– Да.- Я кивнул, прожевывая свой бутерброд. – Это было бы хорошо для нее. Ты права, мама. Шэннон будет убита в BCS.

– И как вы предлагаете нам финансировать эту частную школу стоимостью «несколько тысяч евро в год’?- Потребовал папа, переводя свой взгляд на меня.

– Ну и дела, я не знаю, - выпалил я в ответ, указывая на свой промасленный комбинезон. – Может быть, убравшись из своей дыры и устроившись на работу, как все мы.

– О, Джоуи, - вздохнула мама, уронив голову на руки, когда мой отец вскочил на ноги так быстро, что стул, на котором он сидел, заскользил по кухонному кафелю.

– Какого хрена ты мне сказал, маленький ублюдок?

– Тебе нужен слуховой аппарат? Я сказал, вылезай из своей дыры и найди работу.- Не желая или просто неспособный держать рот на замке, я продолжал подписывать собственное свидетельство о смерти. – Хочешь верь, хочешь нет, но их там много.

Конечно, я еще не слышал о том, кто хорошо платит за твою квалификацию. Я полагаю, в твою защиту, будет нелегко найти паб, который заплатит тебе за поддержку их бара – ты эксперт и все такое.

Я не пригнулся и не попытался уклониться от кулака, который врезался мне в челюсть.

В этом не было смысла.

Он не остановится, пока не получит свой фунт мяса.

Это было либо избиение меня сейчас, либо позже.

Я решил покончить с этим сейчас.

Я, однако, пожалел, что не поставил свою банку с колой первой, когда она вылетела из моей руки через кухню.

Это дерьмо было дорогим.

Моя голова откинулась назад от силы, боль от его суставов выбила воздух из моих легких, но я не позволил ему увидеть это. Я скорее умру, чем покажу хоть каплю уязвимости человеку, которого я имел несчастье называть своим отцом.

Тяжело и быстро дыша, я быстро провел языком по зубам, оценивая ущерб, когда знакомый острый вкус крови заполнил мой рот.

Мое тело было картой порезов и синяков, шрамов и искажений. Ничего бы не изменилось. Никто бы не спросил, а я бы не стал – не смог – рассказывать.

Для меня казалось нормой принимать удар в подбородок. Кроме того, если я принял на себя основную тяжесть его плохого настроения, это означало, что они были спасены – что она была спасена.

Мой отец был сильным человеком, и в тех ударах, которые он наносил, было чертовски много силы. Они были достаточно сильны, чтобы сбить меня с толку, но недостаточно, чтобы заставить меня замолчать.

– Это все?- Как суицидальный мазохист, я рассмеялся ему в лицо. – Ты становишься слабее, старик.

– Тедди, не надо” - умоляла мама, подбегая, чтобы перехватить руку мужа, прежде чем он снова сможет отступить. – Он всего лишь мальчик.

– Не делай мне никаких одолжений, - усмехнулся я, ненавидя ее за то, что она защищала меня. Она, блядь, не любила меня. Она думала, что я такой же, как он. – Мне не нужно, чтобы ты делала дерьмо для меня.

– Следи за своим языком, маленький засранец, - предупредил папа, завязывая свою мясистую руку в моей футболке. – Не говори так со своей матерью. Не в ее состоянии.

– Например?В каком?-Я рассмеялся, грубо оттолкнув его, быстро отступив, как только понял, что он сказал. – Подожди, что ты имеешь в виду в ее состоянии…-Я поднял руку, чувствуя, что внезапно задыхаюсь, когда стены сомкнулись вокруг меня. – Не говори этого.- Чувствуя головокружение, я перевел взгляд между ними, прежде чем мои глаза неохотно остановились на ее животе. – Не говори этого, блядь.

Мама положила руку на небольшую выпуклость своего живота, и мне захотелось умереть. – У нас будет еще один ребенок, Джоуи.