— Нет, но если кто и спросит, я помогал раненому туристу.

— Скажи им, что я была очень ранена. Потому что так и есть. Мне пришлось рулить запястьями. Если бы я могла оставить тебе отзыв, это было бы легко заслуживало десять звезд.

Он остановился, закрывая дверь, и посмотрел на меня.

— Почему ты ничего не сказала, когда мы были на заправке? Ты могла бы оставить там свою машину.

— Потому что я не думала об этом. — Я пожала плечами. — И потому, что я не хотела быть больше ребенком. Достаточно того, что ты видел меня плачущей.

Его лоб сморщился.

— Спасибо, что заставил меня чувствовать себя лучше. — Я сделала паузу. — И за то, что помог мне. И за то, что поехал за мной обратно.

Это заставило его снова начать двигаться, но я продолжила болтать.

— Знаешь, если ты продолжишь быть со мной таким милым, то я буду думать, что нравлюсь тебе.

Это большое тело остановилось прямо там, где он был, и смотрел на меня через плечо этими серыми глазами, когда он спросил тем грубым, серьезным голосом:

— Кто сказал, что ты мне не нравишься?

Прошу прощения?

Он только что сказал…?

Но так же быстро, как он остановился, он снова начал двигаться, оставив меня там. Обрабатывающую то, что только что произошло. Но затем я пришла в себя.

До этого момента я не осознавала, что включен телевизор, и я услышала, как Роудс спросил: «Пицца готова?» Только когда я тоже оказалась в гостиной, я заметила голову Амоса над спинкой дивана.

— Привет, мини-Джон Майер, — поприветствовала я, надеясь, что мой голос не покажется странным и запыхавшимся после того, что сказал Роудс. Или это было больше похоже на то, что он имел в виду? Я должна буду подумать об этом позже.

Это довольное выражение, которое он изо всех сил старался скрыть, отразилось на его чертах, когда он сказал:

— Привет, Ора. — Затем он нахмурился. — Ты плакала?

Это было так заметно?

— Ранее, — сказала я ему, подходя и протягивая кулак или его подобие, так как это было единственное, что не было ранено.

Он ударил меня кулаком в ответ, но, должно быть, увидел повязки на моих ладонях, потому что его голова немного дернулась.

— Что случилось?

Я показала ему свои руки, локти и подняла колено с разорванной штаниной.

— Чуть не упала с хребта. Живу своей лучшей жизнью.

На кухне раздалось хихиканье, которое я не стала воспринимать слишком серьезно.

Подросток не выглядел удивленным или впечатленным.

— Я права, верно? — слабо пошутила я.

— Что случилось? — спросил другой голос. Это был Джонни, который выходил из холла, вытирая руки о накрахмаленные штаны цвета хаки. Он остановился, когда заметил меня. Симпатичный мужчина ухмыльнулся, сверкнув яркими белыми зубами, что напомнило мне о том, почему мы вообще пошли на свидание.

— О привет, — сказал он.

— Привет, Джонни.

— Она ест с нами, — крикнул Роудс с кухни, роясь в морозилке.

Джонни протянул руку, и я быстро показала ему свою ладонь, прежде чем сжать ее обратно. Затем мы также поприветствовали друг друга кулаками.

— Ты упала?

— Ага.

— Значит, ты не добралась до озера, Ора? — спросил Амос.

— Нет. Это случилось прямо на том схематичном гребне перехода смерти, и мне пришлось развернуться. — Я решила сказать ему правду. — Очевидно, я ещё не в достаточно хорошей форме, чтобы преодолеть эту тропу за один день. Меня дважды вырвало по пути наверх.

Парень сделал гримасу отвращения, что заставило меня рассмеяться.

— Я почищу зубы позже, не волнуйся.

Это выражение отвращения никуда не делось, и я была почти уверена, что он отклонился от меня. Мы зашли так далеко в нашем общении. Мне нравилось это.

— Ты в порядке? — спросил Джонни.

— Жить буду.

Синий пакет со льдом был сунут мне в лицо, и я запрокинула голову, чтобы увидеть как Роудс держит его, а ямочка на его подбородке в этот момент выглядела особенно очаровательно.

— Приложи к своему плечу на десять минут.

Я взяла пакет и улыбнулась ему.

— Спасибо.

Я была уверена, что он пробормотал себе под нос: «Пожалуйста».

Амос передвинул подушку рядом с собой, бросив на меня многозначительный взгляд, и я заняла это место, положив пакет со льдом между ключицей и плечом, поморщившись от холода. Джонни занял одно из двух кресел.

— Пицца должна быть готова примерно через десять минут, — сказал он, как я поняла, Роудсу, который ничего не ответил. Судя по звуку, он что-то делал на кухне. — Какой поход ты пыталась совершить?

Я сказала ему название.

Улыбка Джонни была ослепительной. — Я этого не делал.

— Я думала, ты сказал, что не очень любишь походы.

— Я не.

Он снова пытался флиртовать?

— Держи пакет со льдом ближе к спине.

Я заглянула через плечо и увидела мужчину на кухне, убирающего посуду из посудомоечной машины. Я наблюдала, как его штаны растягиваются на бедрах и заднице, когда он наклонился.

Внезапно мои руки перестали так сильно болеть.

— Ам, не забудь, что у твоего папы завтра день рождения. Обязательно позвони ему, чтобы он не расстраивался, — сказал Джонни, снова привлекая мое внимание к ним.

— У Роудса день рождения? — спросила я.

— Нет, у Билли, — ответил Джонни.

— О, твой отчим?

Амос нахмурился, и его лицо напомнило Роудса.

— Нет, он также мой настоящий отец.

Я старалась не гримасничать, но должно быть было очевидно, что я понятия не имею, о чем он говорит, когда Ам сказал:

— У меня два папы.

Я поджала губы и продолжала думать об этом.

— Но один же из них не отчим?

Он кивнул.

— Хорошо. — Это не мое дело. Я знала это. Мне не нужно было просить разъяснений. Но я хотела. — А ты дядя по его… маминой линии? — спросила я Джонни.

— Да.

Были ли они… в полиаморных отношениях? Свободных отношения? Значит ли это, что они не знали, кто был биологическим отцом? Джонни было нормально, когда его лучший друг был с его сестрой?

— Билли — еще один наш лучший друг, — сказал Роудс из кухни. — Мы все знаем друг друга с детства.

Оба его друга были с его сестрой? Это не имело смысла. Я взглянула на Ама и Джонни, но ни у кого из них не было выражения лица, которое дало бы мне хоть какой-то намек на то, как это устроено.

— Так… вы были все… вместе?

Амос подавился, а Джонни начал надрываться со смеху, но Роудс был тем, кто заговорил.

— Никто из вас этим не поможет. Билли и Софи, мама Ама, хотели детей, но у Билли была… травма…

— У него не могло быть детей, — наконец ответил Ам. — Поэтому он спросил папу. Роудса. Папу Роудса. Вместо них стать донором.

Пазлы, наконец, начали собираться.

— Папа Роудс сказал да, но он тоже хотел быть отцом и не хотел просто… жертвовать. Все согласились. Теперь я здесь. Есть смысл? — Ам спросил невзначай.

Я кивнула. Я этого не ожидала.

И вдруг мое маленькое сердце распухло. Лучший друг Роудса и его жена хотели иметь ребенка, но не могли, и он согласился, но настоял на том, чтобы быть частью жизни ребенка. Он тоже хотел стать отцом. Думал ли он, что у него никогда не будет детей? С кем-то другим?

Это было… это было красиво.

И моя менструация, должно быть, была очень близко, потому что мои глаза наполнились слезами, и я сказала:

— Это одна из самых милых вещей, которые я когда-либо слышала.

Двое мужчин посмотрели на меня в ужасе, но Роудс заговорил тем же голосом:

— Ты снова плачешь?

Откуда он знал?

— Может быть. — Я всхлипнула и переключила свое внимание на Амоса, который выглядел так, будто не знал, утешить ли меня или уйти. — Вот о такой любви нужно писать.

Это заставило его изобразить то же скептическое выражение лица, что и тогда, когда я впервые предложила ему написание песни о его маме.

— Тебе не кажется это странным?

— Ты шутишь, что ли? Нет. Что в этом может быть странного? У тебя два отца, которые хотели тебя, но не могли иметь. Три человека, которые любят тебя до смерти, не считая твоего дяди и бог знает кого еще. Остальные из нас рады, что ты есть в нашей жизни.

— Последняя девушка папы подумала, что это странно.

Последняя девушка? Итак, он встречался. Я сохранила ровное выражение лица.

Но Роудс проворчал:

— Да ладно, Ам, это было десять лет назад. Я не знал, насколько она религиозна, и даже то, насколько она против разводов. — Я услышала звук движущейся посуды. — Я расстался с ней сразу после этого. И сказал, что сожалею.

Амос закатил глаза.

— Это было восемь лет назад. И она тоже раздражала.

Я поджала губы, впитывая это взаимодействие и информацию.

— Ты не видел больше других женщин, с которыми я встречался с тех пор, Ам.

— Да, потому что мама говорит, что тебе нужно покрасить волосы, чтобы завести девушку, а ты не будешь этого делать.

— Ты говоришь много дерьма, учитывая, что ты можешь стать таким же, как я, и начать седеть, когда тебе будет за двадцать, чувак, — ответил Роудс, звуча довольно скептически.

Амос фыркнул.

И прежде чем я успела сказать себе не вмешиваться, я вмешалась.

— Не уверена на счёт этого, Ам. Мне нравится вся эта седина в волосах твоего отца. Выглядит действительно хорошо. — Что правда. Хотя я не должна была этого говорить, поэтому я отступила, чтобы скрыть свои шаги, выдав: — И я не знаю, как у кого-то ещё, но я думаю, что то, что сделали твои родители, прекрасно. В бескорыстии и любви нет ничего уродливого.

Он клюнул на мои слова, хотя все еще не верил мне.

— Где твой папа? — внезапно спросил подросток, пытаясь, наверное, сменить тему. — Ты никогда не говоришь о нем.

Он подловил меня.

— Я вижу его каждые несколько лет. Мы разговариваем каждые несколько месяцев. Он живет в Пуэрто-Рико. Он и моя мама недолго были вместе, и он не был готов остепениться, когда у них появилась я. На самом деле они едва знали друг друга. Я думаю, он любит меня, но не так, как тебя любят твои отцы.

Амос все еще морщил нос.

— Почему ты не стала жить с ним после того, как твоя мама…?

— Его нет в моем свидетельстве о рождении, и я уже была со своими дядей и тетей, когда он узнал, что произошло. Мне было лучше остаться с ними.

— Такой беспорядок.

— У меня было так много других грустных вещей, что это даже не в первой десятке, Ам, — сказала я ему, пожав плечами.