И к тому времени, когда мы доедаем основное блюдо, я немного успокаиваюсь. Не только из-за себя, или потому что моя семья пытается разобраться в этой ситуации, но и из-за Лаклана. Когда Ава убирает со стола и возвращается с кофе и десертом, я чувствую себя лучше. Возможно, мы еще не все решили, но хотя бы стараемся.

И, естественно, именно в этот момент Этель решает нанести удар.

— Теперь, когда вы извели бедного мальчика своими бессмысленными вопросами, перейдем к главному? Контракт с «Левиафан».

Мой отчим проводит рукой по лицу. Сестра давится кофе. Мама пытается отчитать Этель, отчего та лишь приходит в восторг. Я со стоном откидываюсь на спинку стула, когда головная боль пронзает мой бессонный разум. А Лаклан? Он выглядит так, словно хочет раствориться в каком-то другом измерении. И меня забавляет, что я сижу напротив смертельно опасного убийцы, которому не по себе от семейной драмы.

— Контракта нет, — хором говорят мои родители.

Этель улыбается.

— Будет контракт с Монтегю.

— Я ничего не подписывала, — заявляет мама.

— Это потому, что я не давала тебе таких полномочий. И не буду. Я назначила Ларк главой службы безопасности, — Этель достает из сумочки толстый конверт и пододвигает его ко мне через стол. Мое лицо горит огнем, а остальные члены семьи смотрят на меня так, будто я организовала государственный переворот. Я вскидываю руки и качаю головой, что кажется убедительным, поскольку все они переключаются на Этель.

— Конфликт интересов. Она не может нанять компанию, в которой работает ее муж.

Моя тетя фыркает.

— Конфликт интересов, — это моя старая морщинистая задница. Мы не врачи и не юристы. Нина, мы готовим кексы. С каких это пор нас стал волновать конфликт интересов?

— С сегодняшнего дня. Она не может нанять «Левиафан».

— Лаклан уходит в отставку. Проблема решена, — вмешиваюсь я. Все шокированы не меньше моего. Не знаю, откуда это взялось, но, черт возьми, уже слишком поздно останавливаться. — Спасибо, тетя. Я надеюсь, что вы все будете мной гордиться. Я заключу контракт с «Левиафан», эта семья будет защищена, Лаклан уйдет в отставку, все будут счастливы.

— Никто не будет счастлив, — говорит моя сестра.

— Я счастлива, — протестует Этель.

— Ты умираешь и наполовину сошла с ума. Не обижайся.

— Я умираю и совершенно здорова. Это подтверждено тремя врачами и моим адвокатом, — говорит тетя, выкладывая на стол еще одну стопку бумаг. — Неоспоримо. На всякий случай, если решите усомниться.

— Отлично. Тогда решено, — я улыбаюсь каждому из членов своей семьи, оставляя Лаклана напоследок. Таким я представляю его лицо, когда он выслеживает свою жертву. Ощущение, что он отключил все внутри себя, оставив только инстинкт и умение.

Взгляд моей матери перебегает с одного человека на другого, прежде чем остановиться на мне, ее рука так крепко сжимает салфетку, что костяшки пальцев белеют.

— Ты не понимаешь, что делаешь, Ларк.

— Понимаю. Я выбрала любовь, — говорю я, не в силах вынести тяжесть лжи о чем-то столь ценном. — Мы женаты. Я выбрала такую жизнь. Он — мужчина, которого я выбрала.

— Он убийца, — шипит мама, бросая предпоследнюю гранату.

Мое сердце разрывается, когда я тихо говорю:

— Хоть раз будем откровенны и признаем, что в нашей семье, он такой не один.

Наступает короткая секунда тишины. Я ощущаю недоверие, словно некое существо, парящее над тарелками — призрак, зажатый между нашими застывшими телами.

Резкий вздох моего отчима разрушает чары.

— Ларк Монтегю…

— Кейн, папуля, — я откладываю вилку и складываю руки на коленях. Все остальные, включая Лаклана, все еще неподвижны, словно пойманы в ловушку времени. Даже Этель не двигается с места, на ее лице застыло выражение сдерживаемого и коварного ликования. — Ларк Кейн. Монтегю будет для выступлений. Но я уже начала менять фамилию. Вообще-то, в пятницу я получила свои новые водительские права.

Я бросаю пластиковую карточку на стол. Последняя бомба.

В маминых глазах появляется блеск, но она быстро его прогоняет, выпрямляя спину, как она делает, когда злится и готовится к битве.

— Ладно. Это просто…

— Это просто чудесно, дорогая, — говорит Этель и одаривает меня скромной улыбкой, которая сменяется меланхолией. У меня щемит в груди, когда она изучает меня. — Ты всегда была как легкое перышко на ветру, мой жаворонок. Ты заслуживаешь собственного счастья. Я никогда не хотела, чтобы ты была одинока. И теперь ты не одна, — она поднимает вилку с тортом в знак признательности, прежде чем отправить ее в рот. Ее последнее слово подчеркнуто темным шоколадом.

Я впиваюсь короткими ногтями в ладони. Взгляд Лаклана прикован к моему лицу, но я не могу поднять глаза. Не знаю, что произойдет, если я это сделаю.

Мой отчим делает глоток кофе и откашливается, и, хотя он заставляет себя улыбнуться, я вижу, как ему тяжело.

— Видимо, Лаклан важен для тебя.

От его слов у меня слезятся глаза и появляется ком в горле. Бросаю взгляд на Лаклана. Он пытается разгадать мои эмоции, потом смотрит на отчима и обратно. Как будто понимает, что еще много всего осталось невысказанным, но не может добраться до истинной сути происходящего.

— Конечно, папочка, — шепчу я дрожащим голосом. — Иначе я бы не вышла за него замуж. Он хороший человек. И ты тоже это поймешь со временем.

— Я… — мама смотрит на моего отчима, который бросает на нее предостерегающий взгляд. Она начинает снова: — Мы рады, Ларк. Просто никто из нас этого не ожидал.

— Ты всегда можешь устроить еще один праздник здесь или в доме на пляже, мы, конечно, с удовольствием поможем, — говорит отчим, слабо улыбаясь мне. — Будем рады.

Я киваю с излишним энтузиазмом.

— Спасибо. Мы подумаем об этом, когда все немного уляжется, — я не могу на них смотреть, поэтому смотрю куда придется. На свои часы. На недоеденный десерт. На пустую кофейную чашку. Наконец, я встречаюсь взглядом с Лакланом и перевожу дыхание. — Извините, но нам пора идти. Нужно отвезти тетю Этель обратно, а потом у меня репетиция, — я не отрываю взгляда от Лаклана, ерзая на стуле. Он соображает быстрее, плавно и грациозно подходит к моей стороне стола и отодвигает стул. — Спасибо за трапезу. Простите, что все вышло немного не так, но знайте, что я люблю вас.

Я быстро целую маму и сестру в щеки, отчим провожает нас до двери. Его объятия долгие и крепкие. Знакомый запах успокаивает и вызывает жгучую боль в груди. У меня щиплет в глазах, когда он целует меня в макушку.

— Ты выглядишь усталой, жаворонок мой, — шепчет он. — Постарайся немного отдохнуть.

Я сжимаю его чуть крепче, потом отпускаю и отступаю на шаг. Лаклан стоит рядом, протягивая руку, и после недолгого колебания мой отчим пожимает ее.

— Я знаю, что у вас нет причин доверять мне, мистер Ковачи, — говорит Лаклан. После рукопожатия переплетает свои пальцы с моими. — И я знаю, что происходит нечто большее, чем то, что мы сегодня обсуждали. Но за свое обещание я стою горой. Я дал клятву Ларк. Я буду защищать свою жену.

Электрический разряд пронзает мое сердце. Это нереально, — напоминаю я себе. Но то, как Лаклан смотрит на меня, искренне, заставляет поверить ему. Может, я его жена только на бумаге, но понимаю, что он пытается сказать мне этим взглядом. Он сдержит свое слово.

— Я рассчитываю на это, — говорит мой отчим. И, обменявшись на прощание грустными улыбками, мы уходим.

Мы молча идем к машине, Лаклан сопровождает тетю, которая после стольких волнений, кажется, стала двигаться медленнее. Но он не отпускает мою руку, пока я не сажусь на заднее сиденье, хотя нас давно уже никто не видит из дома. Но даже тогда я ощущаю, как неохотно он отпускает меня. По какой-то причине я тоже не хочу его отпускать.

Это просто сотрудничество, — пытаюсь я напомнить себе, когда он задвигает сиденье, помогая Этель устроиться на пассажирском месте. И когда мы едем, мое сердце все еще слишком быстро бьется в груди.

— Этель, я ничего не понимаю в управлении безопасностью, — говорю я, когда дом скрывается из виду, как будто нас все еще могли услышать.

— Я знаю. Поэтому, привлечешь сторонних специалистов.

— Мы ничего не добились по контракту с Ковачи. Папа ни черта не подпишет. В этом у меня нет никакого влияния, — я прерывисто вздыхаю. Прижимаю пальцы к глазам, а когда снова их открываю, ловлю в зеркале заднего вида встревоженный взгляд Лаклана. — Извини. Я обещала два контракта, и все решу.

Лаклан поворачивается, чтобы бросить на меня короткий взгляд.

— Я понимаю, Ларк. Все в порядке.

— Мы найдем способ обойти это, — говорит тетя.

— Как думаешь, мы их убедили? Они поверили, что мы влюблены? — спрашиваю я, когда тетя поворачивается и бросает на меня затуманенный взгляд. — Поверили, что мы любим друг друга?

— Тебе не нужно было их убеждать. А просто дать повод для сомнений, чтобы они перестали действовать. Я уверена, что в ближайшее время они пришлют кого-нибудь следить за вами, так что, если захотите побарахтаться на публике…

— Тетушка, — шиплю я, но она лишь смеется над смущением в моем тоне. Лаклан хихикает, и я ловлю его взгляд в зеркале. Он видит, как я густо покраснела, как пылко горят мои щеки. — Побарахтаться? Серьезно?

— Что? Я старая, — когда я испускаю тяжелый вздох, веселье в машине постепенно улетучивается, и Этель тянется ко мне, чтобы взять за руку. — Не волнуйся, девочка моя. Конечно, у них, скорее всего, остались сомнения. Мы поставили их в трудное положение, с которым им пришлось смириться. Но появился ли у родителей повод пересмотреть любые планы, которые они, возможно, вынашивали, против мистера Кейна? — Этель отпускает мою руку и ласково похлопывает Лаклана по кожаному рукаву. — Я уверена, что ты смогла. Все было сделано очень грамотно, Ларк.

Я глубоко вздыхаю и смотрю в окно, за которым проплывают знакомые окрестности. Кусаю нижнюю губу, пока не ощущаю во рту привкус крови.