8

_

РАЗНОГЛАСИЕ

ЛАКЛАН

В воздухе чувствуется напряжение, скрежещущий звук трения и электромотора сливается с музыкой, которая эхом разносится по бетонному помещению. Голос Ларк смешивается с хаосом, — чистый и драгоценный звук, единственная ниточка спокойствия в этой какофонии. Когда я останавливаюсь в дверях, она стоит ко мне спиной, покачивая головой в такт песне, и водит шлифовальной машиной по поверхности длинного золотого кофейного столика на тележке. Огромная собака отдыхает в нескольких метрах от ее ног, обутых в тапочки. Его густая шерсть — мешанина белого и темного, с пятнистыми вкраплениями, как будто вселенная сказала «да пошло оно» и просто смешала все вместе. Зверь чует меня сквозь шум и встает, поднимая свою медвежью голову, издавая властный лай.

Комната внезапно погружается в тишину, когда Ларк выключает шлифовальную машину и музыку, а затем поворачивается ко мне лицом.

Я скрещиваю руки на груди и решаю смотреть на ее лицо, а не на полоску обнаженной кожи. Она одета в комбинезон и короткий топ под ним.

— Привет.

Ларк не улыбается. Если уж на то пошло, она выглядит немного разочарованной, когда опускает маску и поднимает защитные очки на лоб, смотря на меня так, как будто я разрушил все ее надежды, появившись здесь.

— Привет.

Собака встает между нами в напряженной позе, как будто ее крепкие лапы под шерстью отлиты из стали. Если хозяйка даст правильную команду, а я почти уверен, что Ларк может попросить этого зверя перегрызть мне горло, тот с радостью подчинится.

— Лежать.

Пес бросает на меня неодобрительный взгляд и делает шаг вперед, потом с раздражением опускается на пол, поджав лапы.

— Что это? — спрашиваю я, переключая свое внимание на Ларк, пока зверь сверлит меня взглядом.

— Некоторые называют «собакой».

— Что за порода.

— Американская акита.

— Он выглядит… неправильным, — говорю я, разглядывая его лапы, которые согнуты под неудобным углом.

— Это Акита. Они всегда такие.

— Как его зовут?

— Бентли.

— Бентли? — я фыркаю от смеха. — Дай угадаю, ты разбила такую машину перед тем, как купила «Эскалейд»?

Ларк пристально смотрит на меня, затем отворачивается, проводя рукой по столу.

— Бентли Битэм, — пес испускает долгий вздох, как будто слышал это объяснение уже тысячу раз. Очевидно, ему, как и ей, я уже надоел. — Орнитолог. Альпинист. Он поднялся на Эверест в 1924 году. Но моего отца больше интересовало, как он спускался по скалам с веревкой на поясе, чтобы сфотографировать птицу Олуш камерой, которая весила почти также, как он.

— Он твитчер¹², да? — спрашиваю я, и когда Ларк бросает на меня злобный взгляд через плечо, улыбаюсь. — Твой папа. Любитель понаблюдать за птицами.

— Да. Как догадался? — спрашивает Ларк, и ее голос сочится сарказмом.

— Когда я с ним встречусь? Принесу бинокль и птичий корм. У Фионна есть запасы.

Ларк качает головой, не отрывая взгляда от своей руки, которой смахивает пыль со стола. Она ничего не отвечает, поэтому я делаю несколько шагов по комнате, и рассматриваю место ее хобби, обходя собаку стороной. Рядом со стальным прилавком, где инструменты лежат с тряпками и коробками со скобяными изделиями, стоят нераспечатанные банки с быстротвердеющей эпоксидной смолой. Гвозди. Винты. Золотистые, серебристые, медные и розовые проволоки. Кисти в стеклянных баночках, покрытые разноцветными засохшими брызгами. И блестки. Сотни баночек с блестками всех возможных цветов. Больше всего с золотистым.

— Ты большая поклонница блестюшек? — спрашиваю я, беря в руки одну баночку и поворачивая ее на свету. Блестки прилипают к стенкам.

— Ты пришел сюда, чтобы приставать ко мне из-за блесток?

— Вообще-то, я пришел поговорить о плане. Нам нужно во многом разобраться. С чего ты хочешь начать? — я ставлю банку на стол и достаю из-под столешницы потертый металлический табурет. Когда сажусь лицом к ней, то расстегиваю и снимаю свой фирменный ремень на брюках и продеваю его металлическую пряжку на средний палец, туго натягивая.

— Раздеваться тут не надо.

— Как пожелаешь, герцогиня, — говорю я, подмигивая и ухмыляясь, потом достаю из кармана складной нож и начинаю водить лезвием по коже, затачивая полированную сталь. — Ну я серьезно. С чего ты хочешь начать? Только не включай Бестолковую Барби, окей?

Ларк смотрит на меня через плечо, и я чувствую, как обжигает ее взгляд, который скользит по моему лицу, вниз к татуировкам на руках, к новому обручальному кольцу на моем пальце и обратно.

— Ты был прав, насчет того, что сначала нужно познакомиться с моей семьей. Лучше побыстрее, пока они не перерезали тебе горло и не кремировали в промышленной печи периодического действия.

— Ты… нагнетаешь ситуацию.

Ларк пожимает плечами.

— Как говорила тетя Этель, им не впервой.

— Ты имеешь в виду ту милую старушку Этель, которую мы видели вчера? Ту самую Этель?

Пренебрежительным движением руки Ларк опускает защитные очки на нос.

— Да, кто знает, что у нее на уме. Хотя, я не думаю, что вращающиеся печи периодического действия нагреваются настолько, чтобы кремировать кого-то. Но убить — это да, — Ларк одаривает меня яркой, безмятежной улыбкой, потом натягивает маску на нос и включает шлифовальную машину, чтобы зачистить поверхность на одном конце стола. — В воскресенье съездим к моим родителям, — говорит она, перекрикивая шум. — Семейный бранч проходит в любую погоду.

— Ого, так сразу. Может, нам стоит попрактиковаться? Ну, знаешь, чтобы убедить их и все такое?

— Если ты имеешь в виду «может, нам стоит заняться сексом», то можешь сразу идти на хуй.

Я фыркаю, хотя образ моих татуированных рук на ее мягких бедрах неожиданно всплывает у в голове.

— Я имею в виду, может, нам стоит попробовать притвориться, что мы не ненавидим друг друга. Не хочу облажаться и потом сдохнуть.

— Это не твою семью уничтожают, — говорит Ларк. Всплеск ярости мгновенно вытесняет желание, которое я только что испытывал. — Так что да, нельзя откладывать. Ради меня или ради тебя.

— Точно. А то я окажусь в печи периодического действия.

— Вот именно, — Ларк бросает на меня взгляд через плечо, продолжая водить шлифовальной машиной по столу. И я хочу сказать, что если она будет продолжать смотреть, то отшлифует неровно, но слова не слетают с языка. — Нам нужно быть убедительными перед семьей, — говорит она, прежде чем я успеваю связать слова воедино. — Как думаешь, сможешь?

Уголок моего рта приподнимается в дерзкой усмешке.

— А ты?

Ларк закатывает глаза. Я расплываюсь в улыбке. Мне нравится ее поддразнивать. Каждый раз мне кажется, что я пробираюсь сквозь ее защиту, которую даже не видят большинство людей.

Но, как я быстро понял, она не из тех, кого можно превзойти.

— Изволь. У меня за плечами годы практики, — говорит она.

Мой резкий смех, кажется, пугает ее. Шлифовальная машина зацепляется, и Ларк бросает на меня убийственный взгляд.

— Поскорее бы все это пережить.

— Просто «пережить»? — спрашивает она, и мои брови приподнимаются в знак согласия. — М-да, если все пойдет наперекосяк, то точно не из-за меня. И могу гарантировать, что в духовке окажусь не я. Так что это ты лучше старайся.

Ларк одаривает меня слащавой ухмылкой, но хоть она и скрыта под маской, я вижу это по ее глазам, по тому, как они сужаются и в уголках появляются морщинки. Я отвечаю ей своей собственной мрачной улыбкой. Если она думает, что я не смогу поиграть в эту игру при ее родителях, она ошибается. Я устрою, черт возьми, самый лучший семейный бранч в ее жизни, настолько замечательный, что даже она сама поверит, что любит меня.

…Наверное.

Блять.

Ларк отвлекает меня от терзающих сомнений, когда говорит:

— А как же твой босс? Думаю, мне тоже нужно с ним познакомиться.

Все веселье, которое я испытывал, поддразнивая ее несколько мгновений назад, исчезает, как будто она щелкнула чертовым выключателем. Мысль о том, чтобы познакомить Ларк с Лиандером, не выходила у меня из головы со дня свадьбы Слоан и Роуэна. И эта идея затерялась во мраке всех остальных тревог, связанных с безумным планом, и вот сейчас опять вышла на поверхность.

— Да, — отвечаю я, сжимая рукоять ножа так сильно, что у меня начинает болеть рука. — Он не ждет от нас настоящего романа…

— Слава богу.

— Но он хочет деловых гарантий. Скорее всего, финансовых обязательств.

Ларк коротко кивает. Не сводит с меня пристального взгляда.

— Принеси мне документы. Я все сделаю.

— Лиандер Мэйс — та еще дрянь, Ларк. Даже если он чего-то от тебя хочет, не считай, что ты в безопасности, ладно?

— Со мной все будет в порядке, — говорит она, прищурив глаза. — Я сказала, что сделаю, значит сделаю.

Хоть мне и неприятно это признавать, я восхищаюсь ее решимостью. Ларк не сдается, даже когда я именно этого и ожидаю. Не знаю, почему я продолжаю так думать, хотя она никогда не сдавалась, ни разу с тех пор, как я впервые встретил ее. Она могла бы спрятаться в ту ночь, но вместо этого набросилась на меня, обзывая Недоделанным Бэтменом. Я запер ее в своем багажнике, и она, черт возьми, сбежала. И когда я заметил, то дал задний ход и петлял по проселочным дорогам, разыскивая ее до рассвета. С тех пор каждый раз, когда мы спорим, она либо дает мне такой же резкий отпор, либо пропускает мои колкости мимо ушей.

— Хорошо, герцогиня. Как только ты отдашь свою душу дьяволу, мы используем ресурсы «Левиафана», чтобы выследить убийцу. Нам лучше как можно скорее увидеться с Лиандером, после знакомства с твоей семьей. Он часто в разъездах, так что я узнаю, чего он хочет и когда он будет поблизости, чтобы ты подготовилась к встрече заранее.

Ларк кивает, отводя от меня взгляд. В тот момент, когда она смотрит на стол, то вздрагивает, как от удара током, и ее вздох слышен, несмотря на шум машины.

Я быстро делаю два торопливых шага к ней, даже не осознавая, мой нож падает на пол, а ремень постукивает по бедру. Я уже почти рядом с ней, когда гигантский пес вскакивает на ноги, снова вставая между нами.