ГЛАВА 10

ВСТРЕЧА В ГАРАЖЕ

МАКС

Я должен отдать должное Дон Баннер.

Она единственная женщина, которая может довести меня как до ярости, так и до душераздирающего беспокойства в равной степени.

Особенно когда она совершает глупые поступки, например, пытается принести себя в жертву толпе кровожадных репортеров таблоидов, которые лакомятся трупами своих героев новостей.

Я хотел бы знать, почему она игнорировала мои звонки и намеренно не подчинилась моему приказу идти домой после ипподрома. И я позабочусь о том, чтобы вздернуть Хадина за то, что он не справился лучше и не уберег ее от этого беспорядка.

Но сначала я должен довести ее до машины так, чтобы ее не затоптали и микрофон не застрял у нее в горле.

- Сюда, - шиплю я, таща ее через лужайку перед гаражом.

Журналисты практически дышат нам в затылок. Я слышу, как их кроссовки стучат по траве. Практически чувствую запах отчаяния, с которым мы хотим раскрутить эту сенсацию самым скандальным образом. Пока они могут высасывать из этого всю прибыль, их не волнует тот хаос, который они оставляют после себя.

Да, я видел, что они делали с такими людьми, как Ваня.

И я взорву весь этот проклятый город, прежде чем они сделают то же самое с Дон.

Черная красавица ждет на улице. Солнечный свет играет на гладкой черной краске и сверкающих серебряных ободках.

- Поторопись! - Рычу я Дон на ухо. Ускоряя шаг, я тащу ее за собой. Джефферсон подтягивается к задней части машины и открывает дверцу.

Я наполовину швыряю, наполовину подталкиваю Дон на заднее сиденье и ныряю за ней. Она издает вздох удивления? Боли? Я не знаю, и у меня нет времени проверять, потому что в окна стреляют камерами.

- Какого черта ты ждешь? - Я рявкаю Джефферсону. - Едь. Сейчас же.

Он нажимает ногой на педаль газа, и репортеры отшатываются назад, едва не отдавливая пальцы ног. Машина резко подпрыгивает, когда Джефферсон на скорости перелетает тротуар и вылетает на улицу.

Я хватаю Дон и прижимаю ее к себе, чтобы она не ударилась головой об окно. Она подходит. Черт. Она подходит мне как влитая, и в тот момент, когда она отталкивает меня и отодвигается, у меня в груди возникает пустая боль.

Дон подвигается. Поворачивается. Бросает на меня злобный взгляд. Ее волосы собраны в пышную прическу афро, и тугие локоны трепещут на ветру. Она похожа на древнего воина, готового проткнуть меня концом гарпуна.

Она тычет мне в лицо скрюченным пальцем. - Что, черт возьми, с тобой не так?

- Со мной? - Я рявкаю на нее. - Предполагается, что я задаю этот вопрос.

- Прошу прощения? - У нее отвисает челюсть.

- Что ты планировала сказать журналистам, Дон? Ты хоть представляешь, какими жестокими они могут быть? Ты - лицо Stinton Auto. Тебе не разрешается говорить ничего, что мы не одобряем первыми.

- Вот тут ты ошибаешься. Я могу говорить, что хочу. Во-вторых, я не собиралась говорить ничего компрометирующего репортерам. Я просто собиралась защищаться.

- Ты думаешь, так лучше? - Огрызаюсь я. - Без плана они бы тебя разжевали и выплюнули твои кости.

- Так вот почему ты ворвался на сцену, как будто снимался в каком-то боевике?

- У меня было предчувствие, что ты совершишь какую-нибудь глупость, поэтому я попросил Джефферсона развернуть машину и отвезти меня в автомастерскую. И это было хорошо, что я так поступил. - Мои ноздри раздуваются, а голос становится тихим. Я не кричу, когда злюсь. Мой голос становится все жестче и жестче, как будто кто-то выжимает из него жизнь.

Джефферсон кивает. - Это правда. Он волновался.

Дон усмехается. - Волновался, мой..

Впиваясь пальцами в ладонь, я выплевываю: - Что именно ты пыталась доказать, направляясь в автомастерскую, когда я сказал тебе идти домой?

- Ты можешь рассказывать мне все, что захочешь. Я не обязана слушать.

Эта приводящая в бешенство, упрямая женщина. Я стискиваю зубы. Мое сердце стучит в ушах. – Контракт…

- К черту твой дурацкий контракт. - Ее глаза горят, и если бы в этой машине была утечка бензина, это, вероятно, вызвало бы взрыв. - Ты думаешь, меня волнует, что Мила Дюбуа критикует Stinton Group? Меня это не волнует. Я знаю, что ты и армия нечестных юристов твоей семьи можете решить любую маленькую проблему. - Она хлопает себя рукой по груди. - Это обо мне. Это о моей репутации механика. Мое имя связано с тем инцидентом на железнодорожных путях .

- У нас есть люди, которые этим занимаются.

- Мне наплевать на твоих людей. - Она хмуро смотрит на меня. Смотрит прямо мне в лицо. - Сегодня кто-то мог умереть. Они могли умереть, Стинтон. Это было бы на моей совести.

- Дон.

- Разворачивай машину. Я возвращаюсь.

- Черт возьми, это не так, - выдавливаю я.

Она бросается вперед. - Джефферсон. - Вцепившись смуглыми пальцами в подголовник, Дон командует: - Немедленно останови машину.

Джефферсон бросает на меня нервный взгляд в зеркало заднего вида. - Босс?

- Мы забираем ее домой.

- Макс! - Дон резко поворачивает голову и смотрит на меня. Эти глаза метают кинжалы, но я сделан из стали, и все, что могут сделать эти копья, - это отскочить от моей груди.

Я отворачиваюсь от нее.

Она рычит на меня. - Как только я останусь одна, я вернусь туда.

- Черта с два ты это сделаешь.

- Попробуй остановить меня.

- Ты думаешь, я этого не сделаю? - Я смотрю на нее сверху вниз.

Ее ноздри раздуваются, а на нежной шее вздувается жилка. - И чего ты от меня ждешь, а? Буду крутить большими пальцами, пока Stinton Group не разрешит мне защищаться? Что, если "хорошо" никогда не наступит? Как ты тогда собираешься заставить меня замолчать?

- Сиди и жди. Это приказ.

Ее глаза чуть не вылезают из орбит.

Неправильный выбор слов, но уже слишком поздно.

Она раздраженно выдыхает. - Хотя ты и считаешь меня своей собственностью, Макс, это не так. Я принимаю свои собственные решения, и ты не так уж много можешь сделать, чтобы контролировать меня.

- Мы справляемся с этим.

- Что это значит? - шипит она.

Я разочарованно провожу рукой по волосам. - Черт возьми, Дон. Это значит, что мы работаем над этим. Команда по связям с общественностью предупреждена. Мы ведем переговоры с агентством Милы, чтобы договориться об урегулировании…

- Этого недостаточно. - Дон плюхается на свое сиденье, скрестив руки на груди и уткнувшись взглядом в лобовое стекло. - Я хочу починить машину.

- Они не просят об этом. Все, чего они хотят, - это компенсации. Если мы сможем уладить это тихо, тогда общественность в конечном итоге обратится к чему-то новому, из-за чего будет возмущен ...

- Мне нужно починить эту машину, Макс, - настаивает она.

Я потираю переносицу. - Неужели ты думаешь, что из-за твоего упрямства тебе кто-нибудь будет аплодировать? Ты думаешь, твоя искренность имеет значение для мира? - Все, чего они хотят, - это злодея. Нет, все, чего они хотят, - это героя, которого они могут превратить в злодея и сжечь на глазах у нации. Сейчас мы в режиме контроля ущерба. Починка машины ничему не поможет. Мы платим Миле Дюбуа за то, чтобы она сняла видео, и мы платим ей за замену машины. Это заставит их замолчать.

- Это то, к чему вы, Стинтоны, привыкли по умолчанию, не так ли? Просто вложите деньги в проблему, и этого будет достаточно, чтобы она исчезла. Вот тут-то все и рушится, Макс. Так долго можно скрывать правду. В конце концов, никто не осмелится доверять компании, которая так боится быть прозрачной и подотчетной. - Она качает головой. - Ты сделал меня лицом Stinton Auto, но ты не доверил мне на самом деле починить машину Милы. Теперь это мне швыряют в лицо гнилыми помидорами, но ты не веришь, что я все улажу по-своему. Ты никому не доверяешь, и это делает невозможным ответное доверие к тебе.

Я прикусываю нижнюю губу.

Черт возьми.

Слишком много чувств разрывает меня на части.

Гнев, страх, разочарование из-за того, что ей причинят боль, если она продолжит предаваться отчаянию и ставить свою жизнь на карту того, что мы можем решить с помощью денег и юристов.

Восхищение, потому что невозможно отрицать, что эта женщина практически светится страстью и целеустремленностью.

Беспокойство, страх, причина, по которой я хочу уступить ей, в том, что она права, или потому, что уже рассвело.

И самое странное чувство, что все это не имеет значения, если я не могу защитить ее.

- Макс, дай мне машину. - Ее голос становится мягче, как будто она видит, что я думаю об этом. - Пожалуйста.

Я сжимаю челюсти и отрываю от нее взгляд. Достав ручку из-за лацкана пиджака, я верчу ее в пальцах и заставляю себя обдумать ее предложение — не потому, что она женщина, которая сводит меня с ума, а потому, что она механик, который в первую очередь должен был отвечать за этот ремонт.

Что, если я поступлю по ее примеру и дополню его так, чтобы Stinton Group и Дон понесли наименьший ущерб? Могу ли я повернуть это так, чтобы мы сделали ставку на негативную прессу, перевернув все с ног на голову?

Я бросаю взгляд на запрокинутое лицо Дон. Ее глаза серьезно смотрят в мои.

Когда я киваю, у меня такое чувство, будто на мои плечи обрушивается наковальня. - Хорошо, но делай по-моему.

- Договорились.

- Я серьезно. Мы делаем это, это должно быть вместе. И держись подальше от автомастерской, пока я не дам тебе добро.

- Сколько времени это займет?

Я хмуро смотрю на нее.

Она прищуривает глаза, но отступает. - Прекрасно. - Дон протягивает мне руку. - Давай пожмем ее.

Я хмурюсь. - В этом нет необходимости.

Она хватает меня за руку, и ее тонкие пальцы переплетаются с моими. Ее руки чистые, но вокруг ногтей отчетливые пятна, намекающие на постоянный контакт с маслом и машинной жидкостью. Мозоли тоже есть. Не думаю, что я когда-либо раньше ощущал мозоли на женской руке. Большинство женщин моего круга не были бы застигнуты врасплох вместе с ними.

Дон крепко пожимает мою руку. Это многое говорит мне о ней.

Что она предпочла бы казаться твердой и агрессивной, чем показывать свою мягкую сторону.