Вдалеке гардеробщики сдвигают вешалки с одеждой в угол магазина. Рядом с одеждой стоит туалетный столик с зеркалом, окруженным лампочками. Вчерашний высокий парикмахер раскладывает на столе натуральные средства для волос.

Учитывая хаос, который достигает апогея в автомастерской, я удивлена, когда чувствую, что зал замирает.

На что все уставились?

Я оглядываюсь через плечо и замечаю входящего в комнату Макса Стинтона. Одна рука у него в кармане сшитых на заказ синих брюк. Синий пиджак облегает его руки и намекает на рельеф мышц прямо под ними.

Я не могу этого отрицать. В этом человеке есть присутствие. С каждым шагом от него, кажется, исходят волны энергии.

На мой циничный взгляд, он выглядит высокомерным и самоуверенным.

Но я вижу, как у всех женщин вокруг меня отвисает челюсть, и понимаю, что некоторых людей может привлекать такая власть.

Не меня, конечно.

По очевидным причинам.

Его взгляд скользит по мне, и этот голубоглазый взгляд пронзает меня прямо в сердце.

Я говорю себе, что он вызывает у меня отвращение.

И я собираюсь продолжать убеждать себя в этом, пока это не станет правдой, черт возьми.

Тем не менее, чем ближе он ко мне, тем больше рушится моя решимость.

Его царственная походка длинная и мощная. Он выглядит особенно опасным в окружении Хиллса и Джефферсона, стоящих по обе стороны от него. Все они высокие и бледные, как вампиры на охоте. Хиллс смотрит на меня со своим обычным хмурым видом, но Джефферсон мягко улыбается мне.

Я хотела бы улыбнуться в ответ, но все мое внимание приковано к Стинтону. Его губы напряжены, а глаза сосредоточены, как у ястреба, выслеживающего свою добычу.

У меня замирает сердце.

Странно.

Нет, ужасающе.

Я чувствую гнев, вот и все.

Верно. Гнев.

Он смотрит на меня, а затем на свои часы. - Ты опаздываешь.

- Никто еще не готов.

- Это не оправдание для опоздания. - Его голос грохочет, как раскат грома, отчего по моему телу пробегают мурашки.

- Я провожала свою дочь в школу, ваше высочество.

Его глаза вспыхивают на мне и задерживаются. У меня странное чувство, что ему нравятся мои саркастические названия.

- Ей понравился завтрак? - Спрашивает Стинтон.

Джефферсон резко поворачивает голову, чтобы взглянуть на своего босса, его глаза расширяются от удивления.

Хиллс прочищает горло.

Я складываю руки на груди. - Да, понравился. Однако сегодня утром у нас был неожиданный посетитель, и мне пришлось его прогнать. Он не виноват. К сожалению, его боссу не хватает элементарного понимания. Я планирую поговорить с этим надоедливым боссом позже. Может быть, если я буду говорить медленно, до его толстого черепа дойдет.

И, черт возьми, он не дрогнул, как я надеялась.

Макс Стинтон улыбается — тот случай, когда его губы изгибаются, и на самом деле он улыбается не полностью, — но это определенно выражение веселья.

Ледяной антагонизм тает от жара, разливающегося по моей груди. Я наблюдаю за этим намеком на улыбку, и это согревает меня самым ужасным образом.

Я отвожу взгляд от Стинтона и сосредотачиваюсь на Джефферсоне. - Я не знала, что увижу тебя так скоро.

- Я слежу за мистером Стинтоном, чтобы получить больше опыта в компании.

- Это здорово. - Я искренне улыбаюсь ему.

- Мисс Баннер. - Голос Стинтона ледяной.

Я пронзаю его мрачным взглядом, и он смотрит на меня в ответ. Скрещивая руки на груди, я нетерпеливо наклоняю голову. - Что?

- У нас нет времени на пустую болтовню. Тебе сейчас следует сидеть в кресле для макияжа.

Я возмущаюсь его тоном. Грубиян.

Он выгибает обе брови дугой, что ты можешь с этим поделать?

Однажды, клянусь, я оторву его идеальную голову прямо от тела.

Однако этот день наступил не сегодня. Моя драгоценная Бет все еще у него в лапах, и у меня по-прежнему нет другого выбора, кроме как согласиться с этим нелепым планом.

Заменяя свирепый взгляд на насмешливую улыбку, я киваю ему. - Я сразу перейду к этому, босс.

Он ухмыляется мне, и я клянусь, если бы не мысль о моей дочери, я бы дала ему пощечину. И на этот раз я бы позаботилась о том, чтобы моя ладонь коснулась его щеки.

Член команды появляется из ниоткуда и уводит меня прочь, как будто может понять, о чем я думаю. Парикмахер творит свое волшебство, а визажист одним движением пальцев превращает меня в свою собственную черную Барби.

Я снова смотрю в зеркало и вижу совершенно другого человека.

- Мы не заставляем тебя переодеваться в платье. - Стилист уверяет меня, когда приходит время переодеваться в мой наряд для съемки. - Но ты должна позволить мне немного показать твою грудь. Ты работаешь с красивой попкой. - Она подмигивает. - И я думаю, важно, чтобы люди знали, что женщины в промышленных отраслях тоже остаются женщинами.

- Должна ли я трясти грудью перед их лицом, чтобы они поняли, что я женщина?

Она смеется. - Ты забавная.

- Я не шутила, - сухо отвечаю я.

Когда она видит, что я не собираюсь менять своего решения, она фыркает и бросается к вешалке с одеждой. - Я знала, что ты будешь такой. Вот. - Она протягивает мне светло-голубой джемпер. - Вчера я сняла с тебя мерки и сшила этот на заказ по твоему размеру.

- На нем есть кнопки до самого верха? - Я задаю ей вопрос.

- Да, - ворчит она, выпячивая губы.

Я натягиваю джемпер. Он на удивление удобный, хотя и облегает мое тело так, как я бы обычно не выбрала.

- Отличная работа, - говорю я ей, двигая руками и проверяя свою подвижность.

Она сияет. - Спасибо. Я верю, что женщина может много работать и при этом выглядеть модно. Если ты не возражаешь, у меня здесь есть куча джемперов разных фасонов и цветов, которые ты можешь использовать. Может быть, однажды ты почувствуешь себя комфортно, выпуская этих чучел на волю.

- Вау. Спасибо. - Я принимаю от нее пачку.

- Конечно. - Она подмигивает.

Я быстро моргаю. Мы со стилистом почти не разговаривали. Я имею в виду, она видела меня голой, но это вряд ли причина быть таким милым. Если бы это было так, отец Бет не исчез бы и не прислал армию юристов к моей двери.

Стилист улыбается. - Послушай, я знаю, что они все суетятся вокруг тебя, и это кажется действительно поверхностным. Свет, камеры и режиссер могут обмануть тебя, заставив думать, что ты не оказываешь реального влияния. - Она пожимает плечами и поправляет мой комбинезон. - Но за этим кроется нечто большее, чем просто рекламный трюк Stinton Group. Ты вдохновляешь многих девушек. Девочки, у которых не хватило бы смелости делать то, что им нравится, потому что это не по-девчачьи, или потому что они боятся, что над ними будут издеваться или скажут, что им не место. Ты даешь им понять, что выжила в этих классах. Ты пережила удары и синяки. Ты здесь. Ты молодец, и они тоже могут. - Она касается одного из моих локонов, а затем отступает, любуясь своей работой. - Вот почему эта работа имеет для меня особое значение.

Я быстро моргаю, когда эмоции сдавливают мне горло.

На ее лице появляется обеспокоенное выражение. - О нет. Не плачь. Ты испортишь свой макияж.

- Спасибо, - прохрипела я.

Она качает головой, отмахиваясь от моих слов.

Если бы я была из тех женщин, которые дарят объятия, я бы, наверное, бросилась к ней.

Стилист толкает меня. - Ладно, мистер Стинтон ждет, и, похоже, он в плохом настроении.

- Он всегда в плохом настроении.

- Но он не всегда посещает фотосессии. - Она гладит меня по плечу. - Это значит, что он действительно в тебя влюблен.

Я бы не согласился с ней, если бы мог говорить, но я все еще пытаюсь сдержать слезы.

Взяв себя в руки, я выхожу из раздевалки. Когда я иду навстречу камерам, я понимаю, что мое сердце колотится, но это не от страха или злости на Макса или даже от моего собственного беспокойства о Бет.

Чувство цели переполняет меня, струясь от кончиков пальцев на ногах. Я не считаю себя героем. Никогда. Мои мотивы для того, чтобы заявить о себе, не имели ничего общего с желанием сделать мир лучше. Но сейчас, когда я останавливаюсь у маркера и смотрю в камеру, я понимаю, что была близорука.

Все это время я могла видеть только Макса, хмурящегося на меня, режиссера, орущего на меня, и камеры в комнате. Я не могла видеть за пределами комнаты маленьких девочек, играющих с гаечными ключами и розетками. Я не могла видеть молодую женщину в классе, полном мужчин, изо всех сил пытающуюся быть жесткой, как один из парней, и оставаться верной своей женственности. Я не могла представить других женщин-механиков в индустрии, которые — согласны они со мной или нет — в глубине души испытывают чувство гордости за то, что кому-то вроде них аплодируют и признают.

Это немного утяжеляет вес гаечного ключа в моей руке. Это делает каждый шаг к машине важным. И это еще больше укрепляет мою уверенность в том, что я не могу позволить кому-то другому подметать и чинить эту машину.

Я обдумываю, как мне довести это до максимума, пока режиссер указывает мне, где стоять и когда смотреть в камеру. Они делают паузу, чтобы скорректировать сцены, и у меня наконец появляется шанс подать ему знак.

Щелчком пальцев я ловлю взгляд Макса и вздергиваю подбородок.

Одна бровь у него высоко поднимается на лбу.

- Дон, ты можешь перестать двигаться? - Ассистент по макияжу хватает меня за подбородок и продолжает пудрить лицо.

Я держу голову неподвижно, но мои глаза устремлены на Макса. Я поддерживаю зрительный контакт, пока он лениво не поднимается со стула рядом с режиссером и с важным видом не подходит ко мне.

Девушки-визажистки сразу же начинают хихикать и бросать на него косые взгляды. Он не обращает на них внимания и продолжает смотреть на меня, холодный и уверенный.

Мое сердце снова совершает странный переворот.

Я удивлена, что он действительно пришел. Я думала, он будет больше сопротивляться.

- Знаешь, это я должен был позвать тебя в гости. Так это не работает. - Он прижимается ко мне вплотную, и интимность его слов у моего уха вызывает дрожь по всему телу.