Я смотрю на нее сверху вниз, когда она не двигается. Раньше это всегда срабатывало. Известно, что простой зрительный контакт дольше, чем социально приемлемо, избавляет меня от нежелательного внимания. Черт возьми, это помогло мне, когда я впервые познакомился с семьей Стинтон.

Только когда я встретил родственников моего отца, я понял, что кто-то может пронзить тебя в самое сердце вежливым словом и улыбкой. Я научился не вздрагивать. Потом я научился перестать моргать. Просто смотреть и пялиться, пока неловкость не коснется не только меня, но и их тоже.

Большинство людей не смотрят вам в глаза, когда оскорбляют вас. Это заставляет их задуматься о вашей человечности. Заставляет их задуматься о собственной мелочности.

В конце концов, я понял, что могу применять эту тактику к деловым партнерам, журналистам, навязчивым женщинам, которые не понимали, что Stinton Group всегда будет для меня важнее всего остального.

Я еще не встречал человека, который смог бы выдержать мой взгляд.

До Дон Баннер.

Ее глаза встречаются с моими, и она наблюдает за мной таким откровенным, что мне нечего скрывать взглядом. Это необычайно прямолинейно, и этого достаточно, чтобы пробудить во мне тревогу, разочарование и еще одну эмоцию, которой я слишком умен, чтобы дать название.

- Послушай, я знаю, что мы не совсем друзья. - Ее голос тихий, но в нем нет холодности. - И ты знаешь, как сильно я ненавижу Stinton Group. Это никогда не изменится. Но ... - Она прикусывает свою восхитительную нижнюю губу.

К черту все. Мне нужно избавиться от этого смятения, которое она во мне вызывает.

По крайней мере, я не буду проходить через это в одиночку.

- Ты беспокоишься обо мне, Дон? - Мрачно спрашиваю я.

Ее твердый взгляд начинает колебаться, когда я обхожу свой стол, не сводя с нее глаз. Ярость в ее взгляде тускнеет и становится чем-то немного неуверенным.

Я стараюсь ступать медленно и решительно. Дай ей время убежать, если у нее хватит здравого смысла. Было бы лучше, если бы я мог выгнать ее.

Мне следовало ожидать, что я не смогу.

Эта женщина.

Эта головная боль богини в джемпере и со смазкой на лице.

Она еще выше поднимает подбородок, как будто ее неповиновение представляет для меня какую-то угрозу. Как будто это не вызывает у меня желания помучить ее еще больше.

К тому времени, как я останавливаюсь перед ней, мои пальцы все еще сжимаются.

Она поджимает губы. - Он был отцом Бет.

- Ты поэтому прибежал сюда, как только услышала? Из-за него? - Меня это беспокоит. Опять же, я борюсь против чувства семейной верности и приличий.

Она тебе не принадлежит, Макс. Ты не можешь преследовать мать своей племянницы.

- Кто сказал, что я сбежала? - Ее голос рассекает воздух, но в нем нет обычной резкости. Она слишком громкая. Она нечестна.

Я подхожу немного ближе. Меня обдает жаром ее тела. Я не могу остановить внутренний голос, который умоляет меня протянуть руку.

Прикоснуться к ней.

Ее пальцы впиваются в джемпер, и это единственный признак того, что моя близость действует на нее. - Я предполагала, что ты будешь таким.

- Например, каким?

- Бесчувственным. - Она стискивает зубы. - Я знала, что ты будешь вести себя так, будто ничто не может причинить тебе боль. Как будто ты не был опустошен.

Чем больше она говорит, тем больше мне хочется захлопнуть дверь и прижать ее спиной к своему столу.

Я вижу, как сначала прикасаюсь к ней через этот смехотворно тесный комбинезон. Ровно настолько, чтобы она брыкалась у меня в руке и кричала в ответ на мой поцелуй. Затем я раздевая ее. Начиная с пуговицы у нее на воротнике. И я бы прижался губами к каждому дюйму темной кожи, который она приоткрывает.

Да помогут мне небеса.

Она облизывает губы, как будто может прочитать мои мысли. Как будто она тоже этого хочет.

Мой взгляд на ней усиливается, скользя вниз по ее лицу к губам. Я практически чувствую его на себе. Мягкий и твердый. Совсем как она.

Мое сердце колотится так сильно, что я уверен, она слышит это. Течение усиливается, обвиваясь вокруг нас, как веревка, связывающая нас вместе.

Она дышит?

Я не могу сказать. Она просто смотрит на меня, ее красивое, обращенное ко мне лицо молит о моих поцелуях. Потеряла дар речи. Впервые за все время, что я ее знаю, она не виляет передо мной языком. Она не использует свой восхитительный ротик, чтобы выкрикивать самые непристойные вещи.

Я поднимаю руку.

Я провожу кончиками пальцев по ее щеке, едва касаясь жирных пятен на ее скулах.

Это всего лишь легкий намек на прикосновение.

Но этого достаточно, чтобы я почувствовал себя обнаженным. Дрожь распространяется по моему телу, вызывая всепоглощающий жар, которого я никогда раньше не испытывал.

В нем нет взрывоопасности.

Черт возьми, если бы это было так, я бы справился с этим. Я мог бы найти кого-нибудь, кто устроил бы мне этот фейерверк и выбросил это из головы.

Нет, Дон - это кипящее, устойчивое тепло.

То, которое развивается постепенно, и к тому времени, когда вы понимаете, в какой ловушке оказались, становится слишком поздно.

- Ты бежала так быстро, что не потрудилась помыться, - рычу я. Затем я убираю пальцы и показываю ей жирное пятно.

Ее глаза чуть не вылезают из орбит.

Она отскакивает назад и трясет головой, как будто плавала в море и вода попала ей в ухо.

У меня такое же чувство.

Туманно. Как будто я только что путешествовал по тем жутким лесам, о которых Тревор рассказывал истории о привидениях.

- Ты мог бы сказать мне раньше.

Я наклоняю голову, пристально наблюдая за ней, прежде чем опускаю руку. - Пойдем со мной куда-нибудь.

- Куда?

Она не сказала "нет". Это потому, что ей жаль меня? Потому что она думает, что Тревор мертв?

Мысль о том, что она делает все это ради моего брата, словно ведро льда по моей спине.

Я жестоко улыбаюсь. Пусть это раздражение смоет обжигающее влечение, которое наполняло меня всего несколько мгновений назад.

- Ты поймешь, когда мы туда доберемся, - неопределенно говорю я. - Не волнуйся. Ты вернешься вовремя, чтобы забрать Бет из школы.

Ее брови низко нависают над карими глазами. Кажется, она удивлена, что я могу думать о Бет. Или, может быть, она удивлена, что я думаю о ком-то еще, кроме себя. Она ясно дала понять, какого она обо мне мнения.

Чего она не знает, так это того, что я думаю о Бет. В форме, которую шеф-повар Эймсли попросил ее заполнить, было больше, чем просто вопросы о ее любимом блюде. Я хотел узнать ее получше, но знал, что не смогу, учитывая неприязнь Дон ко мне и ко всем в Stinton Group.

- Я не уверена, что идти куда-либо с тобой - хорошая идея, - хрипит она.

И мне интересно, имеет ли она в виду напряженность между нами.

- Мы не собираемся делать ничего противозаконного. - Пробираясь к своему столу, я беру со стола свой телефон и ключи от машины. - Если это то, о чем ты беспокоишься.

- Это наименьшее из того, о чем я беспокоюсь.

Я тихо смеюсь и наклоняюсь к ней. - Ты в деле? - Спрашиваю я.

Она инстинктивно хмурится, глядя на меня, в глазах горит огонек совершенно нового вызова.

- Я позволю тебе водить черную красотку. - Я выгибаю бровь и покачиваю ключами перед ней.

Она вырывает у меня ключи. - Не жалей об этом, Стинтон.

Невозможно.

Когда дело дойдет до Дон Баннер, я знаю, что совершу все то, о чем потом пожалею. И я буду наслаждаться каждой секундой этого.

Я направляю ее на ипподром и наблюдаю, как ее глаза бегают туда-сюда. Она выглядит комфортно за рулем, и хотя я инстинктивно знал, что она будет изящно управлять Черной Красавицей, совсем другое дело было видеть, как она стильно ездит по этим проселочным дорогам.

Она водит машину так, словно делает все сама.

С почти свирепой решимостью и намеком на дерзость.

Эта женщина всегда пытается что-то доказать.

Мне приходилось постоянно напоминать себе не прикасаться к ней, когда она переключила Черную Красавицу на третью передачу. Она взвизгнула, почувствовав, что вся машина откликнулась. Смех, слетевший с ее губ, напомнил мне, что есть некоторые вещи, которые стоят больше, чем деньги.

Опасные мысли.

Опасная женщина.

Что, черт возьми, за чары она наложила на меня?

В глубине души я знаю, что игра с этим огнем обожжет меня.

В любом случае, я приглашаю ее поближе.

- Что это за место? - Спрашивает Дон.

Я замечаю возбужденный, слегка опьяненный взгляд ее больших карих глаз, который говорит о том, что поездка привела ее в хорошее настроение и в данный момент она находит меня почти сносным.

- Что ты думаешь? - Я прижимаю свои пальцы к ее и замечаю, как у нее перехватывает дыхание, когда моя рука касается костяшек ее пальцев. Забирая ключ из ее рук, я высовываю подбородок в окно. - Мы на ипподроме. Заведением владеет мой друг Хадин.

- Гонки? Вот как ты справляешься с горем?

Я ловлю ее обеспокоенный взгляд, и это почти заставляет меня улыбнуться. Материнская сторона в ней проявляется. Никогда не думал, что это будет так мило смотреться на женщине с таким пугающим характером, как у Дон, но вот мы здесь.

- Ты наконец признаешь, что беспокоишься обо мне?

Выражение ее лица становится жестче. - В твоих мечтах, Стинтон.

Нет, в моих мечтах она занималась бы чем-то гораздо более интересным, чем просто волновалась и следовала за мной повсюду.

Черт возьми, я изо всех сил пытаюсь держать себя в узде и не могу понять, почему так сложно удержать Дон на пьедестале ‘не трогай’.

Она вылезает из машины и уверенно идет впереди меня.

Эта женщина раздражает. Вспыльчивая. Возмутительно упрямая. Страстная.

Потрясающая.

Излучает настолько сильную энергию, что само ее присутствие отвлекает каждого мужчину в комнате.

Сосредоточься.

Как я могу, когда она здесь, плетется впереди меня, потому что думает, что Тревор мертв? Потому что, как бы сильно она ни притворялась, что это не так, она заботится о нем?

Я чуть не спотыкаюсь о камень и рад, что она повернула голову и избавила меня от смущения.