Уиллоу

10

Торн появился рядом со мной, переплетая свою руку с моей, пока я шла к дверям.

— Может, кто-нибудь пойдет и принесет мои вещи из дома матери? — спросила я, пытаясь высвободить свою руку из его.

— Может быть, тебе нужно что-то конкретное? — спросил он, и я почувствовала его пристальный взгляд на своем лице. Я не стала смотреть на него, махнув рукой в сторону закрытых дверей.

Они медленно открылись, каждая из шести дверей расступилась, предоставляя нам возможность выбора входа. Возможно, это было ненужное проявление магии, но оно послужило мне напоминанием.

Камень. Земля. Природа.

Это были мои стихии. Это были те вещи, к которым я испытывала симпатию. Души, запертые в Сосудах, меня не касались, насколько это было известно остальным.

Не касалось оно и кладбища, которое, как я чувствовала, пульсировало костями умерших на опушке. Если бы я последовала за этой нитью, за этим инстинктом, то почувствовала бы себя так, словно погрузилась под воду. Как будто прикосновение к ней потребовало бы умения дышать в глубинах океана, а мне всегда гораздо больше нравилась земля под ногами.

— Нет. Только одежда, — сказала я, зная, что отец проберется в дом, когда нас не будет, и избавится от любых доказательств того, что я могу быть кем-то еще, кроме Зеленой, за которую я себя выдавала.

Торн опустил глаза на мою одежду, окинув ее томным взглядом.

— Тебе будет предоставлена одежда, соответствующая Зеленым, и ты должен будешь носить цвета своего Дома на занятиях. Я позабочусь о том, чтобы тебе выдали одежду и для отдыха.

— Разве это не должно быть обязанностью Ковенанта? — спросила я, позволяя ему провести меня через одну из открытых дверей. Ковенант заботился о ведьмах — удовлетворял их потребности. Когда мы вошли в школу, ученики и учителя замерли в дверях, прислонившись друг к другу и перешептываясь.

— Вам нравится зеленый цвет, мисс Мадизза? — спросил он. Невозможно было не заметить, как изменилась энергетика, когда моя фамилия прозвучала из его уст, как окружающие прервали свои разговоры, чтобы переглянуться.

— Неужели это было необходимо? — спросила я, стиснув зубы и подняв подбородок перед лицом их пристального взгляда.

— Лучше предстать перед стервятниками с гордо поднятой головой и открыть правду, чем пытаться скрыть секрет, который Ковенант никогда не позволит тебе сохранить. То, чего ты хочешь, стало неважным в тот момент, когда ты переступила порог Холлоу Гроув, — сказал он, направляя меня влево.

Передо мной возвышалась арка, поддерживающая верхнюю часть двух лестниц, которые изгибались к входу. От этой арки шли еще две колонны лестниц на верхние этажи и спиральный лабиринт этажей и уровней над головой. Все это было выполнено из светло-серого камня, отражающего свет и одновременно зовущего к тени.

— Ковенант желает видеть вас немедленно, мисс Мадизза, — сказал молодой человек, шагнув к нам. Он слегка склонил голову, как бы в знак уважения, которого я не заслужила, и протянул руку. Я нерешительно улыбнулась, пытаясь скрыть свою неловкость от формальности, и подняла свою, чтобы принять ее.

— Я провожу ее, — сказал Торн, потянув меня за руку, которую он все еще держал в плену.

— Я более чем способен проводить ее, — сказал другой мужчина, но отдернул руку, когда Торн повел меня в сторону коридора.

— Она съела бы тебя на завтрак, Ибан, — сказал Торн, не удосужившись взглянуть через плечо на младшего, когда вел меня по коридору.

Шаги Ибана были не такими тихими, как у Сосуда, который шел позади нас. Камень дорожки перед нами был свежеотполирован и мерцал в лунном свете, проникающем через массивные арочные окна по обе стороны от нас. Со стороны Торна они выходили на дорогу и мемориал у входа в школу. С другой стороны, я смотрела во внутренний дворик в центре здания. В нем располагалось то, что, похоже, когда-то было садом, но растения в нем не процветали так, как должны были бы.

Даже если Мадиззы не было в Кристальной Лощине, Дом Брэй должен был использовать свою магию для ухода за землей, если бы она требовала помощи. Шпалера, которую должны были покрывать лианы роз, была почти бесплодной, даже шипы ослабли и стали хрупкими. Не желая откликаться на их зов, я позволила Торну вести меня по коридору, пока мы не оказались перед легендарными дверями залов Трибунала.

Поверхность была покрыта черным железом с золотыми вставками, образующими механизмы. Сквозь щели в металле я едва могла разглядеть входную комнату.

Ибан шагнул ко мне, когда я подняла руку и, взмахнув ею перед замком, остановилась. Шестеренки повернулись, за ними последовали остальные. С мягким щелчком задвинулись засовы, и когда последний из них отодвинулся с дороги, двери распахнулись перед нами.

— Вижу, твоя мать рассказала тебе больше, чем я думал, — сказал Торн, увлекая меня вперед, и шагнул в комнаты Трибунала. Ибан молча последовал за нами.

— К счастью для всех нас, вы ничего не знаете о моей матери, — сказала я, не обращая внимания на тяжесть его взгляда, устремленного на мое лицо. Если бы он знал ее, она бы сделала все возможное, чтобы заточить его в землю. Она призвала бы корни деревьев, чтобы они исполнили ее волю, избавив мир от него единственным способом, на который она была способна.

Может быть, в ее жилах и не текла кровь рода Гекаты, но она была самой свирепой и храброй женщиной, которую я когда-либо знала. Она хранила магию всех Мадизз в своем теле, управляя ею так, что, как я теперь понимала, от нее требовался колоссальный контроль. Даже когда мы проходили через вход в Трибунальную комнату, я чувствовала, как под моей кожей пульсирует моя. Я чувствовала, как во мне пульсирует моя душа, как будто она живет своей собственной жизнью и только и ждет, чтобы ее выпустили на волю.

Мне потребовалось все, чтобы не позволить ей извергнуться, как вулкану, расплескав камень и расплавленную лаву по поверхности земли. Использование магии было похоже скорее на крошечный вдох после долгих лет удушья, чем на попытку дотянуться до чего-либо. Она всегда была рядом.

Всегда ждало.

Двери во внутреннюю комнату Трибунала были широко распахнуты, и я подняла подбородок чуть выше, втягивая воздух. Воздух наполнил мои легкие, аромат окружающего меня камня омыл меня и воззвал к зеленой магии линии Мадизза. Я ответила на этот зов, чувствуя, как волосы на руках встают дыбом, когда моя магия пробуждается от миниатюрной дремоты, в которой я ее держала.

Торн застыл рядом со мной, и малейшая заминка в его шаге дала мне понять, что он это почувствовал. Я слегка сжала его руку, краем глаза взглянув на него: его стальные глаза потемнели, когда он оправился и зашагал вперед.

Если бы мне пришлось встретиться лицом к лицу с Ковенантом, если бы мне пришлось вглядываться в пустые, полые кости существ, которые сделали жизнь моей матери настолько несчастной, что она покинула единственный дом, который когда-либо знала, я бы сделала это с ее магией, покрывающей мою кожу.

После ее смерти я унаследовала все это, до тех пор, пока мой брат не достигнет совершеннолетия и часть магии не перейдет к нему. Сюзанна Мадизза могла быть величайшей ведьмой своего времени, но сила, которая сделала ее таковой, больше не принадлежала ей.

Она принадлежала мне.

Мы переступили через магический барьер, который ждал нас прямо внутри Трибунальной комнаты, храня в тайне от всех, кто мог пробраться в нее. Когда я проходила через него, в груди у меня заныло: он был сформирован из представителей каждого из первоначальных домов. Не хватало только линий Мадиззы и Гекаты, но этот барьер, казалось, распознал что-то во мне. Он затянулся, удерживая меня в центре, и закружился вокруг меня. Я смутно ощущала, как Торн пробирается сквозь него, как он тянет меня за руку, словно может потянуть за собой.

Подняв свободную руку и повернув ладонь к небу, я выдержала его взгляд. Мерцающая, полупрозрачная сила барьера омыла мою голую кожу, скользнув под ногтями достаточно глубоко, чтобы втянуть одну каплю крови. Я испуганно вздохнула, когда она вырвалась из этого места.

Красный цвет плавал среди барьера, переплетаясь с мерцающим туманом. Произошла вспышка света, когда он окончательно отпустил мою руку, выплюнув меня на другую сторону. Я поймала себя на следующем шаге, споткнувшись лишь на мгновение, когда Торн крепче сжал мою руку и предложил мне странное подобие поддержки.

Не удержавшись от желания прислониться к нему, я сжала свободную руку в кулак, надеясь, что, что бы ни почувствовал барьер, магия не выдала этого ни одной из ведьм, смотревших на меня. Торн повел меня к центру круга, проходя между двумя стульями. Каждый из них был помечен символами своего дома, а сидящие в них ведьмы были одеты в мантии цвета своей магии.

Два стула были пусты. При беглом взгляде на трон Гекаты можно было увидеть витое черное железо, вырезанное в виде замысловатых шпилей тьмы. На вершине трона покоился одинокий череп, выкованный из железа, по центру — кости позвоночника, а сверху — скелетные руки.

Не задерживая взгляда, я перевела его на другой пустой трон. Если место Гекаты в Трибунале было создано из самой тьмы, то трон Мадиззы был сделан из лиан, которые все еще двигались. Они жили там, где это было невозможно, прорастали сквозь трещины в фундаменте и образовывали пустое место моих предков.

На вершине трона расцвела единственная роза. Если раньше она представляла собой лишь засохшую шелуху, то теперь лепестки распустились, и цвет вернулся. Красный с черным оттенком, как будто края были запятнаны самой смертью.

Мы остановились в центре круга, и только тогда я перевела взгляд на две фигуры, ожидающие на небольшом помосте. Плащи, прикрывавшие их фигуры, были черными — оскорбление памяти о линии Гекаты. Их формы были почти идентичны, и я знала, что это потому, что под ними не осталось ничего, кроме костей. У Ковенанта не было плоти, покрывавшей их скелеты после столетий жизни после смерти, и все, что делало их людьми, давно исчезло.